— И кто он?
— Джонатан Пэрриш.
— Из всего этого следует, — сказал Блум, — что ты оказался плохим парнем.
Он сидел в кабинете за письменным столом, похлопывая по копии полицейской сводки, где значились преступления Артура Хэрли. Купер Роулз, партнер Блума, сидел на краю стола. У Роулза были широкие плечи, крутая грудь и здоровенные ручищи. Человек, с которым лучше не связываться. Мужчина, на которого Артур Хэрли восемь лет назад бросился с разбитой пивной бутылкой, был негром, Купер Роулз — тоже.
— Так то было тогда, а это — сейчас, — сказал Хэрли.
— А теперь ты, значит, стал паинькой, да? — спросил Роулз.
Хэрли посмотрел на него так, словно это заговорил таракан.
— Ответь-ка мне, Арти, — сказал Роулз, — теперь ты паинька?
— А почему я здесь? — Хэрли посмотрел на Блума. — Вы что, обвиняете меня в чем-то?
— А ты этого хочешь?
— Я хочу знать…
— Куп, — сказал Блум, — ты не посоветуешь мне, в чем бы нам его обвинить?
— Как насчет непристойной брани в адрес офицера полиции, который…
— Он не имел никакого права арестовывать меня.
— А кто говорит-то, что тебя арестовали? — спросил Блум. — Полицейский вежливо попросил тебя проехаться с ним и ответить на его вопросы — только и всего.
— Значит, это был не арест? А как же у вас это называют? Полевыми расследованиями, что ли? Я под арестом, а раз так, то вам бы следовало почитать мне о Миранде[16] и раздобыть мне адвоката.
— Ты не под арестом, — сказал Блум.
— Прекрасно. — Хэрли встал. — В таком случае я просто пойду в…
— Сядь на место, — сказал Роулз.
— Твой приятель сказал мне, что я не…
— Сядь, сука, на место! — рявкнул Роулз.
Хэрли со злобой посмотрел на него.
— Я думаю, что тебе лучше присесть, — мягко сказал Блум.
— Ну, и что дальше? — спросил Хэрли, садясь. — Я провел слишком много времени в тюрьме за вещи, которых не делал.
— Это уж точно, — откликнулся Роулз. — В тюрьмах вообще одни невиновные.
— Ну, не все.
— Только ты.
— Пару раз я на самом деле был невиновен. Я ничего не делал, но в тюрягу меня упекли.
— Как нехорошо, — сказал Роулз.
— Конечно, и это еще называется правосудием, — проворчал Хэрли. — Да я и сейчас ничего не сделал.
— Никто и не говорит, что ты что-то сделал, — сказал Блум. — Мы просто хотим потолковать с тобой.
— Я полагаю, вы и с Билли тоже хотите потолковать? Вы его тоже приволокли сюда. Куда вы его подевали? В соседнюю комнату? Задаете ему те же вопросы, что и мне, сверяете наши рассказы?
— А разве мы тебе уже задавали вопросы? — спросил Роулз. — Нет? Тогда заткнись, черт тебя подери!
— Почему? Твой партнер только что сказал, что я ничего не сделал. И в этом случае…
— И в этом случае, сука, заткнись, — сказал Роулз.
— Если я ничего не сделал, что же вы имеете в виду под этим?
— То, что ты не убивал офицера полиции, к примеру, — сказал Блум.
— Ух ты, черт подери, — сказал Хэрли, — так вы это пытаетесь на меня навесить? Господи, выпусти меня отсюда!
— Сядь на место, — сказал Роулз.
— Нет, сэр, вы лучше перечислите мне мои права, прямо сию же минуту, черт подери! Раз уж убили какого-то легавого, то лучше знать свои права и иметь адвоката. И Билли тоже надо это сказать. Скажите ему, что ваш легавый сыграл в ящик. Парни, это же серьезное дело. Если так, то это очень серьезно. Не убивал я полицейского, черт подери!
— А кто сказал, что ты убил полицейского? Я сказал, что ты не убивал офицера полиции. — Блум говорил терпеливо и спокойно.
— Разумеется, черт вас подери.
— А для чего вы наблюдали за домом Пэрриша? — спросил Роулз.
— Так вот в чем дело, — вздохнул Хэрли.
— Вы в самом деле наблюдали за домом Пэрриша, верно?
— Верно, и кто-то в доме был, так что я и не собирался туда входить, пока они не выйдут. А в чем дело-то? Там легавый был в доме? И его убили?
— Что-то ты чертовски много знаешь о том, что было там и чего не было, — сказал Блум.
— Я узнаю сыщика, когда его вижу, а это был сыщик. Он украдкой смотрел в окно, не надо быть гением, чтобы понять, что это сыщик. Значит, там, внутри, был полицейский, да? И его там прихлопнули, верно? Ну, уж точно ни я, ни Билли этого не делали.
— Так для чего вы наблюдали за домом? — спросил Роулз.
Преступники умеют уходить от вопросов не хуже, чем кинозвезды. Вы спрашиваете знаменитую актрису: «Правда, что в следующем году вы оставляете династию?»[17] А она вам отвечает: «Погода в Южной Калифорнии такая замечательная». Вы спрашиваете преступника: «Что ты делал с инструментом для взлома?» А он отвечает: «У моей матери хроническая ангина». И те и другие одинаково ловко и нагло уходят от вопросов, на которые они не хотят отвечать. И все, что может сделать полицейский или газетчик, — это задавать один и тот же вопрос снова и снова.
— Для чего же вы наблюдали за домом?
Если повторять и повторять вопрос, возможно, к Рождеству удастся получить на него ответ.
— Сначала скажи мне, в доме и правда убили полицейского? — спросил Хэрли.
— Да, — ответил Блум.
Роулз посмотрел на него. Блум пожал плечами. Жест, говорящий: «Давай играть в открытую — и посмотрим, что получится». Роулз скорчил гримасу, что означало: «Он же бандит, черт его подери, и мы не получим от него ни одного слова правды, независимо от того, как мы будем играть».
— Итак, я был прав. Полицейского в самом деле пристукнули в доме. Когда это случилось? — спросил Хэрли.
— Вообще-то полицейский — он! — рассердился Роулз. — И это он задает здесь вопросы.
— Это было прошлой ночью, — сказал Блум.
— Меня там прошлой ночью не было, — быстро сказал Хэрли.
— Где же ты был?
— Дома, в постели с подружкой, которая, между прочим, беременна.
— Мы отправляли в тюрьму толпы парней, у которых были беременные подружки, — сказал Роулз. — Ты что, ждал, что мы разрыдаемся?
— Нет, такого я не ожидал, не волнуйтесь.
— Как ее зовут? — спросил Блум.
— Хэлен Эббот. Давайте, позвоните ей сейчас же! Она в мотеле и не знает, почему вы зацапали меня и Билли. Спросите ее, где я был прошлой ночью, спросите. Возьмите телефон и спросите. И она скажет вам, что я был дома, в постели вместе с ней.
— В какое время?
— Всю ночь.
— С какого времени и по какое?
— А когда был убит полицейский?
— Отвечай на вопрос, черт тебя подери! — заорал Роулз.
— Послушай, ты, — сказал Хэрли, — я ведь отвечаю на вопросы добровольно, и ты не имеешь права…
— С какого времени и по какое? — спросил Роулз.
— Ну, мы вернулись с ужина, должно быть, часов в девять. Немного посмотрели телевизор и пошли спать. Билли с нами в той же комнате, на другой кровати. Спросите у него, где мы провели прошлую ночь, — и он вам скажет. Спросите их обоих. Никто из нас не был поблизости от дома Пэрриша прошлой ночью.
— В котором часу вы ходили завтракать сегодня утром? — спросил Блум.
— Около восьми.
— Втроем?
— Да.
— И где завтракали?
— В «Бэргер-Кинг».
— Для чего вы наблюдали за домом Пэрриша?
Вопросы пошли по четвертому кругу.
— Бабушка Хэлен сказала, что она нам не верит, — ответил Хэрли.
— Что, снова о «погоде в Калифорнии» и «ангине моей матери»?
— Но она ведь знает, что мы говорим правду.
— О чем?
— Что Хэлен — ее внучка. Дело в том, что нам необходимо доказательство.
— Чего?
— Того, что она — ее внучка. Поэтому и нужно найти эти детские фотографии, — сказал Хэрли.
— Так-так.
— Мы думаем, что они находятся в доме Пэрриша. Вот поэтому мы и наблюдали за ним, но мы не собирались туда входить, когда поняли, что там уже кто-то есть.
— Что за детские фотографии? — спросил Роулз.
— Фотографии Хэлен, когда она была ребенком, вместе с ее матерью, понимаете? Хэлен и ее мать. Фотографии, на которых они сняты вместе. И тогда бабушка не сможет сказать, что девушка, которая нянчит ребенка, — не ее дочь, потому что это она и есть. Я имею в виду, что это ее лицо. И это подтвердит, что Хэлен говорит правду. О чем бабушка знает и сама. Но нам необходимо это доказательство. Эти картинки. И мы думаем, что они в этом доме, потому и следили за ним.
— Но вы не входили внутрь?
— Никоим образом.
Полицейские посмотрели друг на друга.
— Ну, и что ты думаешь? — спросил Блум.
— Это слишком уж глупо, чтобы быть правдой, — сказал Роулз.
А теперь заработал пылесос. Экономка была в гостиной. Мысли Тутс крутились со страшной скоростью. Ковер в хозяйской спальне тянется прямо в стенной шкаф. Скорее всего она будет пылесосить и внутри тоже. А может быть, и не станет открывать дверцу шкафа. Но если, предположим, она ее откроет? Захочет повесить что-нибудь принесенное, скажем, из химчистки, убрать сюда пару туфель или платье, оставленные на кресле, да мало ли причин, по которым она может заглянуть в стенной шкаф и обнаружить там кудрявую блондинку с мокрыми от страха трусиками. Надо как-то выбираться отсюда. Но как?
