Потом включил телевизор. Показывали какой-то сериал про военное время, где молоденькая героиня актрисы Марины Александровой все время смотрит влюбленными глазами на пожилого и обрюзгшего начальника отдела по борьбе с бандитизмом в исполнении Михаила Ефремова. А взбалмошному и на вид весьма молодому оперативнику, любящему помахать кулаками и цепляющемуся за каждую юбку, оказывается, сорок пять лет.
Мне снова вспомнилось глубокое философское изречение, что весь мир – театр. И что Аленина – гениальная актриса, которая просто не может играть плохо. И не будет, ведь она – Аленина…
И тут мне пришла идея…
Я вынашивал ее весь следующий день. Думал. Сомневался. Снова думал. На второй день я целых четыре часа без перерыва сидел за компьютером: писал и стирал, писал, бросал и начинал все снова. Наконец, я уже не стер то, что написал. Прочел один раз, второй. И отправил текст на принтер, который распечатал мне его. В трех экземплярах.
На третий день я пошел к Альберту Андреевичу.
Глава 13. Ради справедливости, или А много платят сценаристам?
Альберт Пиктиримов встретил меня как родного. По его сияющему лицу я понял, что с него сняты все подозрения. Это означало, что он может работать. Он и работал как вол, если, конечно, таковое сравнение применимо к профессии режиссера.
Пока снимались эпизоды без главной героини. Наталья Валерьевна лежала в больнице с нервным срывом, как говорили на съемочной площадке, но со дня на день должна была появиться.
Маши тоже видно не было. Она не выходила на связь ни с Ириной, ни тем более со мной.
– Рад вас видеть, очень рад, – такими словами встретил меня Альберт Андреевич. Он даже объявил перерыв, чтобы привести меня к себе в вагончик и угостить крепчайшим кофе. – Считайте, что теперь я ваш должник, – объявил он мне. – Ведь вы меня буквально вытащили из петли.
– Вы преувеличиваете мои заслуги, – сказал я режиссеру сущую правду, но он не желал меня слушать. А потом спросил: – А где Ирина?
И я ответил:
– Так ведь июль. Скоро у нее экзамены в МГУ.
Пиктиримову стало немного стыдно: он не знает, что его дочери вот-вот надо поступать в университет. Но он так увлечен своей работой, что его можно понять.
Потом я допил кофе и произнес:
– У меня к вам разговор.
– Да? – удивленно спросил Пиктиримов. – Слушаю вас.
– Я пришел сюда с предложением, – не очень уверенно начал я. – Но сначала я хочу рассказать вам, как было дело…
Я говорил довольно долго, и Альберт Андреевич слушал меня все время молча, не задав по ходу моего рассказа ни единого вопроса. Иногда его глаза вспыхивали от негодования, раза два-три он явно хотел что-то возразить мне, но сдерживался. К концу моего рассказа Пиктиримов как-то сник и ссутулился, отчего явственнее обозначилась его худоба. Когда я закончил рассказывать про Лисянского, Аленину и Ярошевича, Альберт Андреевич продолжал молчать и только тускло смотрел на меня, часто и растерянно моргая.
– Что, так оно все было, как вы рассказали? – наконец спросил он.
– Думаю, что да, – ответил я. И добавил: – А вот теперь я хочу вам кое-что предложить. Вы готовы меня выслушать?
– Говорите, чего уж, – уныло произнес Альберт Андреевич.
– У меня тут созрел план… – начал я.
Когда я поведал Пиктиримову про свою задумку и объяснил ему, как мог, что в ней к чему, Альберт Андреевич как-то странно посмотрел на меня и промолвил:
– Откуда вы так хорошо знаете актерскую породу?
– Я не уверен, что «актерскую породу» я знаю хорошо, – сказал я. – И я не уверен, что у нас все получится. Возможно, вся эта моя затея не стоит и ломаного гроша. Но попробовать, я считаю, стоит.
– Значит, если у вас…
– У нас, – поправил я Пиктиримова.
– Значит, если у нас все получится, мне придется все же искать на главную роль другую актрису? – с большой долей печали спросил Альберт Андреевич.
– Да, придется. Но ведь последнее желание вашего друга Марка Лисянского было как раз таким, – произнес я.
– Да, я помню, – покачал головой Пиктиримов. – Что ж, давайте, что вы там написали. Я все сделаю. Но только ради вас…
– Нет, не ради меня, – не согласился я с режиссером, отдавая ему два экземпляра моих вчерашних трудов. – Ради справедливости.
Наталья Валерьевна появилась на съемочной площадке через два дня после нашего разговора с Пиктиримовым. Альберт Андреевич тотчас позвонил мне и сказал об этом.
– Отлично, – ответил я. – Пусть сегодня все будет как обычно. А наш эпизод мы снимаем завтра.
– Лады, – сказал Альберт Андреевич и отключил связь.
После звонка подполковнику Попенченко с приглашением прийти завтра на съемочную площадку я впал в сомнение.
А если у меня ничего не получится, несмотря на то, что актеры, как и все творческие люди, больше всего нуждаются в успехе и признании? Конечно, такие, которые наделены настоящим талантом, в число которых, несомненно, входит и Аленина. Пасть в глазах своих зрителей и почитателей, не подтвердить в очередной раз свою творческую гениальность для таких людей просто немыслимо и равносильно если не смерти, то краху веры в себя – это точно. А без веры в себя творческого человека уже нет…
Весь день я провел как на иголках. Все дела, за которые брался, валились из рук. Я даже разбил свою любимую кофейную чашку, которая вдруг выскочила из моих рук и, грохнувшись об пол, разлетелась на несколько кусочков.
Позвонила Ирина. Сказала, что послезавтра у нее начинаются вступительные экзамены. Я пожелал ей удачи.
– И все? – спросила она.
Я промычал что-то невразумительное, и мы, перемолвившись несколькими ничего не значащими фразами, завершили телефонный разговор, оставшись недовольными друг другом.
Спать я лег рано и долго ворочался, мысленно представляя разные картины завтрашнего дня. Заснул я только во втором часу, и мне снилась такая муть, что проснулся я в сквернейшем настроении и с головной болью. Ничуть не поднял настроение и кофе, который я был вынужден пить из другой чашки, что явилось нарушением моего ежеутреннего ритуала. А неисполнение заведенного порядка, тем более ритуального, сами знаете, откладывает чаще всего негативный отпечаток на весь день…
Съемки Пиктиримов вел в Александровском саду. Съемочная площадка была оцеплена, но парк всегда заполнен людьми, так что зрителей, желающих понаблюдать за съемками, собралось немало. Кроме того, эпизод, когда героиня Алениной встречается со своей лучшей подругой, которая увела у нее мужа, вызвал интерес у всей съемочной группы, а это было более тридцати человек.
Когда установили камеры и все было готово к съемке, Альберт Андреевич начал претворять мой план в жизнь. Он подозвал Аленину к себе, обнял за плечи и спросил:
– Как ты? На тебя столько всего навалилось…
– Готова работать, – уверенно ответила женщина.
– Слушай, Наташа, – сказал Альберт Андреевич. – Я тут немного изменил сценарий, но ты не волнуйся, играй по наитию, импровизируй. А там посмотрим, хорошо?
– Хорошо, – ответила Аленина. – Не в первый раз.
Пиктиримов отпустил Наталью Валерьевну, прошел на свое место, и через пару мгновений последовала команда:
– Мотор!
Сцена снималась возле «Итальянского грота». Почти там, где мы с Ириной встречались с Машей. Героиня Алениной прогуливалась около грота, когда к ней подошла ее бывшая лучшая подруга.
– Здравствуй, – сказала она Алениной. – Зачем ты меня звала?
– Я хотела посмотреть в твои глаза, – ответила героиня фильма устами Натальи Валерьевны.
Бывшая подруга встала перед ней, широко раскрыв глаза:
– Что ж, смотри.
Какое-то время Аленина смотрела прямо в глаза бывшей подруге. Но та и не думала отводить взгляда.
– Ты украла у меня мужа, – с ненавистью произнесла наконец Аленина.
– А ты украла парня у своей дочери, – парировала актриса, исполняющая роль женщины-разлучницы, продолжая в упор смотреть на Аленину.
– О чем это ты? – в замешательстве произнесла Наталья Валерьевна, выискивая глазами режиссера.
– Я все знаю про тебя, – продолжала бывшая лучшая подруга. – Ты окрутила парня, сделала его своим любовником и подчинила себе. А потом убедила его убить человека и вложила в его руки пистолет.
– Я… Но…
Аленина повернулась, чтобы уйти, но бывшая подруга преградила ей путь. В съемочной группе зашептались, что не осталось незамеченным Натальей Валерьевной.
– Куда это ты собралась? – усмехнулась бывшая подруга главной героини фильма. – Ну скажи, скажи им, что это не так!
С этими словами актриса сделала жест рукой, указывая на столпившихся вокруг них механиков, осветителей, операторов с их ассистентами и помощниками, кранмейстера, второго режиссера, статистов, гримеров и прочих занятых в съемках людей. Аленина, проследив за ее жестом, буквально напоролась на неприязненные взгляды членов съемочной группы. Было видно, что она не знает, что делать, и теряет самообладание.
