Я вошел в уборную и увидел Эдвину Грейсон, лежащую на кушетке в костюме, который едва прикрывал её тело, длинные полные изящные ноги были обнажены до бедер. Она обратилась к своей костюмерше, пухлой седой женщине:
— Спасибо, Анна. Можешь пойти за кулисы. И подожди меня там. Мне после следующего номера понадобится твоя помощь.
— Слушаюсь, мисс Грейсон. У вас есть пять минут.
— Я буду через три.
Костюмерша вышла. Грейсон села и одарил меня ослепительной белозубой улыбкой. Она потянулась и провела ладонями по своим грудям.
— Отдыхаю. У меня ещё два выхода. Надеюсь, вы меня подождете.
— Обязательно.
Эдвина соскочила с кушетки. Я наслаждался каждым дюймом её тела. Она присела к туалетному столику и начала приводить в порядок лицо. Я огляделся. Уборная как уборная: кушетка, стулья, стол, телефон, туалетный столик, ширма, дверь в туалет с душем и огромный чемодан. Я кивнул на него.
— Не верю, что всеми вашими костюмами можно набить его доверху.
— Вы правы, — Она разговаривала с тремя моими отражениями в трехстворчатом зеркале. — В этом сундуке хранятся вещи, которые я годами не вынимаю. Чемодан артиста — это как чердак старого фермерского дома. — Она встала. — Ну, мне пора идти изображать балерину. Ждите.
— Есть!
Я закрыл за ней дверь и задвинул засов. Свой осмотр я начал с туалета и тщательно все исследовал. На это ушло немало времени, но я ничего не обнаружил, потом я обратился к чемодану — он был незаперт, и на его осмотр тоже ушло много времен, но я выудил со дна толстенький и дорогой на вид саквояжик. У саквояжика был медный замок и как только я заметил золотые инициалы А.В., по спине у меня заструился холодный пот.
Я водворил все вещи обратно в чемодан, отодвинул засов и открыл дверь — и столкнулся с ней. Эдвина шла вместе со своей костюмершей. В руках у меня был саквояжик.
— Вы же не уходите? — спросила она.
Они вошли, а я незаметно положил саквояжик инициалами вниз на туалетный столик.
— Мне пора. Я позвонил и… Мне надо идти.
Черные бездонные глаза буквально пожирали меня.
— Но у меня ещё только один выход.
— Мне надо быть дома. Может быть, запишете кое-какие цифры.
Седая костюмерша принесла мне карандаш и бумагу, и я продиктовал ей свой адрес и номер телефона.
— Жаль, что я не могу остаться! — с этими словами я двинулся к двери.
— Вы забыли свой саквояж! — крикнула она.
Я вернулся и пристально посмотрел на нее. У неё на лбу возникла поперечная морщинка.
— Я и не заметила, что вы с ним пришли. Ох уж эта работа. Даже отдыхая, постоянно о ней думаешь. Вы попали не в самый лучший момент, Питер. Обыкновенно я не принимаю гостей во время спектакля. Я-то думала, вы придете после.
Она даже не взглянула на саквояж. Подхватив его, я бросил:
— Люблю вас, сестра!
Сверкнули зубы и один глаз торжественно подмигнул мне:
— Взаимно, брат!
— Вам надо переодеться, мисс Грейсон, — сказала костюмерша.
— Пока! — попрощался я.
Она махнула рукой.
— Я позвоню. Не знаю, когда, но позвоню. И ничему не удивляйтесь. Никогда. Не зря же говорят, что я непредсказуема.
Я спустился по железной лестнице и вышел мимо охранника на улицу. Сев в такси, я стал думать об Адаме Вудварде. Конечно же, он сам припрятал саквояж в таком месте, где никто бы не стал искать — даже хозяйка чемодана. Она выступала здесь в течение двадцати недель и он мог бы забрать его в любое удобное время. Кому бы пришло в голову искать там? Но, пожалуй, он сделал это импульсивно — скорее всего, сунул саквояж в чемодан пока она выступала на сцене. Именно об этом он и хотел поговорить со мной и услышать мой совет.
Такси подкатило к моему дому, я расплатился, дал огромные чаевые и, прошмыгнув мимо швейцара, взлетел наверх, а вбежав к себе, сразу же приступил к замку саквояжа. Только я его открыл, как зазвонил телефон. Это был Паркер.
— Если поторопишься, успеешь к финалу!
— Куда?
— В дом, где жил Кингсли. Я их всех собрал. Поживее, дружок!
— Лечу, лейтенант!
Я схватил саквояж, запер дверь и заметил, между прочим, что Страм не составил на замке ни царапинки. Швейцар сказал мне:
— Это для вас — и вручил мне белый конверт.
— Где вы его взяли?
— Посыльный принес.
— Спасибо! — я сунул письмо в карман, выбежал на улицу, поймал такси, назвал водителю адрес и включил свет в салоне. Едва я успел перерыть содержимое саквояжа, как водитель объявил:
— Дом 262, сэр!
Я снова звонил в белый звонок. Дверь открыл Виктор Барри. Он поглядел на меня так, словно проглотил кусок ваты, думая, что это мороженое.
— Имейте в виду, я вас не приглашал! — после чего он проводил меня в комнату с зелеными стенами.
Они все были тут, включая и Линкольна Уитни, и все они выглядели как и раньше, за исключением Марсии, та была просто сногсшибательна в обтягивающем вечернем платье на узких бретельках. Был тут и Паркер в сопровождении целого взвода полицейских.
— Ну, вот у нас кворум, — объявил Паркер и обратился к полицейскому. Введите его!
Полицейский вышел и вернулся с низеньким лысым человечком в темном костюме. Лицо у него было все в морщинах как жилетка толстяка.
— Так, ну начнем, — сказал Паркер. — Назовите ваше имя, сэр.
— Антон Амстердам. — Чудно, что такой маленький человечек обладал столь низким голосом. Говорил он со странным акцентом, вроде бы французским.
— Вы давно живете в Соединенных Штатах?
— Восемь лет. Но я теперь американский гражданин. И горжусь этим.
— Чем вы занимаетесь?
— Я торгую антиквариатом.
— Откуда вы родом?
— Из Антверпена. В Антверпене у меня был процветающий бизнес, я…
— Ладно, — перебил его Паркер. — Сейчас я покажу вам нож — узнаете ли вы его? — Паркер вытащил означенный предмет из кармана и передал его Амстердаму.
— О да! — Лысый коротышка любовно держал нож. — Я же уже заявил вам, что узнал его.
Паркер ухмыльнулся.
— Помню. Но сейчас мы все повторяем. Чтобы все было по закону. Итак, вы узнаете этот нож?
— Да, это разновидность ножа с выбрасывающимся лезвием, отличная от аналогичных ножей американского производства. Он был сделан в Италии в эпоху позднего Ренессанса, возможно, в шестнадцатом веке. Он золотой, ручной работы с хитроумно спрятанным лезвием, которое выталкивается пружиной, после нажатия потайной кнопочки вот здесь. Вот так! — Словно из ниоткуда появилось шестидюймовое смертоносное лезвие. — А убирается лезвие путем нажатия на другую потайную кнопку. Вот так! — и лезвие исчезло в рукоятке. Теперь нож был похож на золотую безделушку с искусным орнаментом. Этот нож был одной из достопримечательностей моей коллекции в Антверпене. Там я и продал его.
— Квитанция сохранилась?
— Конечно, И фамилия покупателя.
— Вы ведете такой строгий учет?
— Да, сэр. Я привез все свои бумаги с собой в Америку.
— Могу я увидеть эти записи?
— Да, сэр.
— Передайте их мне, пожалуйста.
— Не могу.
Паркер озадаченно смотрел на коммерсанта.
— Послушайте, мистер Амстердам…
— Я ведь уже передал, сэр. Они у вас.
Паркер громко расхохотался.
— Полицейский я, может, и хороший, но юрист дрянной. — Он вытащил из кармана листок бумаги и отдал его Амстердаму. — Вот лист бумаги. Вы можете сказать, что это?
— Это мои записи. Я вел такие записи в своем магазине в Антверпене. Здесь содержится информация о продаже ножа эпохи Ренессанса.
Наши стройные ряды дрогнули. Марк Дворак подошел к Паркеру и сказал возмущенно:
— Полагаю, довольно ломать комедию. Можно взглянуть на нож? — Паркер передал ему нож. Тот осмотрел его и вернул. Потом подойдя к Амстердаму, вперил в него взор, улыбнулся и проговорил сквозь зубы:
— Ну конечно! — Потом заговорил с Амстердамом по-французски, тот в ответ улыбнулся и они быстро залопотали друг с другом по-французски и чуть не обнялись.
После этого Амстердам подошел к Паркеру и, указав пальцем на Дворака, произнес извиняющимся тоном:
— Это Марк Дворак. Знаменитый ученый. Это он купил у меня в Антверпене нож.
— Хорошо, — произнес Паркер. — Мистер Амстердам, вы свободны. Уведите!
Полицейский вывел Амстердама из комнаты. А Паркер обратился к Двораку.
— Ну, приятель, теперь ваша очередь.
— Я действительно купил этот нож в Антверпене, — заявил Дворак. — Мне он показался очень красивой вещицей. И полезной. — При этих словах Рита охнула. Дворак повернулся к ней. — Для вскрытия писем, а не для убийства! Тем не менее, мой дорогой лейтенант, уже год как он мне не принадлежит.
— Нам понадобятся доказательства более веские, чем ваши слова.
— Вы их получите.
— Итак, нож вам не принадлежит. Как это понимать?
— Я подарил его.
