Каммингс резко втянула в себя воздух. Ей мучительно хотелось отбрить Берта.
Гиббонс указал ей на голову:
— Поправьте парик. Сбился.
Каммингс заставила себя промолчать и поправила парик, но Тоцци видел, что ее просто распирает от злости. Потом она повернулась и, расправив плечи, широким шагом пошла к выходу. Хотела что-то сказать, но передумала и хлопнула дверью. Гиббонс покачал головой:
— Дамочка хочет обложить меня последними словами, но не решается. В жизни не встречал таких твердолобых. Иверсу далеко до нее.
— Гиб, не слишком ли ты суров к ней?
— Нет.
— Кончай. Ты принялся донимать ее, едва увидел.
— Это взаимный процесс, Тоцци. Она меня тоже донимает. Причем не в одиночку.
— Имеешь в виду Лоррейн?
Гиббонс опять высморкался и кивнул:
— Та еще парочка. Квартира стала походить на женский колледж. Они словно бы снова в Барнарде. До утра болтают о всякой ерунде, которую я даже не хочупонимать. Включу телевизор — начинают бранить то, что я смотрю. Возьму газету — их интересует, почему я не читаю «Таймс». Не хочу есть состряпанный ими диетический обед — опять нехорошо. Честное слово, Тоц, я готов перебраться к тебе.
— Ты просто любишь жаловаться.
— Легко сказать. Тебе не приходится жить вместе с ними.
— А что тут страшного? Им приятно общаться. Да это и не навек. Через месяц Каммингс вернется в Квантико.
— К тому времени я загнусь.
— Отчего?
— От псевдоинтеллектуальной чуши.
— Ну-ну, брось.
— Да, конечно, Стэси не пьет китайский чай с люцерновым медом и не ведет в семь утра споров о Леонардо и Вирджинии Вулф — черт знает, кто они такие. Держу пари, она не сводит тебя с ума, запуская на полную громкость пластинки с записями опер.
— Зато она ест тофу[4].
Гиббонс вытер нос.
— Знаешь, если б Каммингс выглядела, как Стэси, я бы самстал его есть.
— Не стал бы.
Гиббонс, кривя губы, задумался.
— Ты прав. Не стал бы.
И высморкался снова.
— Лечишься ты чем-нибудь?
— От сенной лихорадки? Нет. После таблеток становлюсь, как пьяный. Все из-за деревьев в этой части штата. Как только доедем до перекрестка и свернем на Нью-Бренсуик, насморк начнет проходить. А когда проедем Линден, нефтеочистительный завод и аэропорт, пройдет совсем.
— Ты хорошо знаешь этот штат, Гиб?
Гиббонс достал платок и стал искать на нем сухое место.
— Я всегда удивляюсь, почему его называют штатом садов. Теперь понимаю. Смотри, вон она.
Сквозь зеркало Тоцци увидел Каммингс, беседующую с дежурным охранником в дальнем конце палаты. Она объясняла, что делает здесь, и какой врач поручил ей проверить пациентов на вшивость. Охранники ничего не знали. Они водят дружбу с некоторыми пациентами, с теми, кто не совсем спятил, кто оказывает им услуги. По утверждению Каммингс, такое происходит во всех психиатрических больницах. Тоцци с Гиббонсом не хотели доводить до сведения всей палаты, что новая медсестра на самом деле не ищет вшей, а устанавливает «клопов».
Гиббонс и Тоцци наблюдали, как Каммингс вошла в палату. Она огляделась и, поколебавшись, подошла к одному из пациентов, глядящему в пространство. Тоцци хотелось, чтобы она держалась более властно и уверенно, как настоящая медсестра, твердо решившая выполнить свою работу при любых обстоятельствах. Стоя возле бледного небритого мужчины, Каммингс водила по его голове расческой. Видно было, что ей неприятно касаться грязных волос.
— Полюбуйся на нее, черт возьми. — Гиббонс высморкался. — Она все испортит. Я знаю.
— Может, еще освоится.
Каммингс переходила от пациента к пациенту. Сперва она выбирала смирных, замкнувшихся в собственном мире. Они не причиняли ни малейших хлопот, и это придавало ей уверенности. Она становилась все более похожей на медсестру.
Гиббонс чихнул:
— Тьфу, черт.
Поднялся:
— Надо найти туалетной бумаги. Сейчас вернусь.
И вышел, вытирая нос влажным платком.
Каммингс переходила к более активным пациентам, догоняла одного из нервно расхаживающих, пытаясь добраться до его головы, седого, похожего на медведя человека пятидесяти с лишним лет. Тоцци поморщился, когда она коснулась его густых, спутанных волос, судя по виду, давно не мытых. Пациент не останавливался, но Каммингс не отставала. Внезапно он двинул ее локтем. Тоцци обеспокоенно подался вперед, однако удар, казалось, не причинил ей боли. Видимо, пациент в раздражении просто отмахнулся. Каммингс не отходила от него, пока не закончила проверку, потом пошла дальше. Глядя сквозь зеркало, Тоцци кивнул. Она держалась молодцом.
Вот она стала проверять голову беззубого человека, опершегося о подоконник неподалеку от столика, за которым сидел Сол. Иммордино, как всегда, горбился, уставясь на свои руки. Вслед за беззубым наступала его очередь.
— Все, -сказала Каммингс, кончив рыться в волосах беззубого пациента.
Тот зашевелил бровями, задвигал челюстью. Потом поскреб за ухом, будто блохастая собака.
— Вы следующий, -объявила она, подойдя к Иммордино.
Повернув свою большую голову, Сол поглядел на нее, будто бегемот на птичку, севшую ему на спину, — спокойно, невозмутимо. Она взяла расческу и стала водить ею по его волосам. Сол потряс головой и передернул плечами. Бегемоту не понравилось прикосновение птички.
Каммингс отступила и уперлась кулаками в бедра:
— Перестаньте. Это не больно.
И снова принялась за его волосы. Он яростно затряс головой, чтобы отогнать ее. И тут расческа упала на пол.
Тоцци усмехнулся. Правильно сделала, что дождалась такой реакции. Если микрофон у нее между пальцев, приклеить его будет нетрудно. Но когда она потянулась за расческой, туда же потянулась еще одна рука и ухватила ее запястье.
— Эй, детка.
Чарльз Тейт. Откуда он взялся, черт возьми. Сейчас не его смена.
Охранник сидел на корточках рядом с ней и не выпускал ее руки. Другая была прижата к боку и крепко сжата в кулак. Чарльз пытался ухватить и ту руку, но она не разжимала кулак и не разгибала локтя. В этой руке находился микрофон.
— Простите, -сказала Каммингс. — Мне надо работать.
Она поднялась, вместе с ней поднялся и Чарльз. Запястья ее он не выпускал.
Сжатую в кулак руку Каммингс прижимала к бедру. Было ясно, что в ней что-то спрятано. Тоцци закусил верхнюю губу. Интересно, заметил ли это Сол. Лица его Тоцци не видел, перед ним стояли Каммингс и охранник.
— Отпустите мою руку. Сейчас же.
Зубы Каммингс были стиснуты, ноздри раздувались, и она выходила из роли. Вела себя, как выпускница Барнард-колледжа. Это никуда не годилось. Нужно было бранить его или унижать, но только не вести себя так. В данной ситуации высокомерие неуместно.
Чарльз погладил ее по руке:
— Чего злишься, милочка? Я только хочу, чтобы ты проверила и мою голову.
— У вас есть вши?
— Не знаю. А голова чешется. -Чарльз потерся бедром о ее бедро. — Да, милочка, зудит. Все из-за тебя. -Он гнусно засмеялся. — Проверь мою голову, а? Пожалуйста.
— Сейчас же отпустите меня, не то...
— Не то что, милочка? Чем может угрожать мне такая нежная крошка?
Он потянулся к ней.
Когда Чарльз положил ладонь на ее грудь, Каммингс непроизвольно влепила ему пощечину свободной рукой.
Сердце у Тоцци екнуло. Она уронила микрофон. Слышно было, как он упал на пол.
Черт возьми. Уходите оттуда, Каммингс. Сейчас же.
— Чего ты так злишься, детка? Чего злишься?
Чарльз засмеялся и стиснул ей грудь. По лицу Каммингс было видно, что ей больно.
Уходите немедленно.
Но Чарльз не выпускал ее, а другого охранника, находящегося на дежурстве, не было видно. Тоцци встал, собираясь прийти ей на помощь, но увидел Сола, бесстрастно смотрящего на все это. Сол считает его мертвым. Надо оставить его в этом заблуждении. Поэтому Тоцци не мог выручить Каммингс.
Он глянул на дверь. Куда, черт возьми, задевался Гиббонс? Он обещал немедленно вернуться.
— Прекратите.
Тоцци вновь повернулся к зеркалу. Каммингс вырывалась Чарльз прижался к ней и притиснул ее к столу. Черт! Похоже он хочет овладеть ею прямо там.
Тоцци направился к двери. Где же, черт возьми. Гиббонс?
— Предупреждаю вас, мистер. Отпустите меня сию же секунду.
Голос Каммингс звучал резко. Она только ухудшала дело. Ее высокомерие раздражало Чарльза. Тоцци видел, как он скрипи зубами и косится на нее. Как старается причинить ей боль.
— Предупреждаю!
— До чего же страшно, милочка. -Он так толкнул ее, что она села на стол, ноги ее оторвались от пола. — Я весь дрожу.
Черт. Этот гад ее изнасилует.
Тоцци направился к двери. Провались этот Сол.
