— Дональд, положи ножницы.
Говорила она спокойно и твердо, как некогда с девчонками, покушавшимися на самоубийство.
Он отрицательно покачал головой, обливая горькими слезами накрахмаленный платок.
Сил подошла ближе.
— Дональд, что ты собираешься делать?
— Я нехороший, — плаксиво протянул он. — Очень нехороший. Думаю о них, и все тут. Я нехороший.
— О ком ты думаешь, Дональд?
Он в отчаянии замотал лежащей на подушке головой.
— О девочках. — Посмотрел на свои трусы. — Я ничего не могу поделать. Он поднимается сам собой. Я нехороший.
— Нет, Дональд, ты ошибаешься. — Она протянула руку. — Дай сюда ножницы.
— Не-е-е-ет!
Она вздрогнула от его крика. Сердце подпрыгнуло.
— Нет. Нет. Нет. Я должен от него избавиться. Он не нужен мне. Он нехороший.
Сил хотела подойти еще ближе, но он сдернул трусы и опустил ножницы ниже...
Монахиня покраснела и отвернулась. Заставила себя смотреть только на его лицо.
— Дональд, послушай, пожалуйста. Ты слишком суров к себе. Сексуальные переживания являются иногда нор...
— Не-е-е-ет! -От вопля, казалось, в комнате все задрожало. — Я нехороший. Я должен отрезать его, пока он не заставил меня совершить что-то дурное.
Сил сделала глотательное движение, но горло у нее пересохло. Дональду нужно лекарство, полная доза. Она напоминала Солу, что нужно выписать новый рецепт. Почему он ее не послушал? Она никогда не видела Дональда таким расстроенным.
— Почему ты это делаешь, Дональд? Скажи мне.
Он скорчился и заплакал:
— Слишком много прегрешений. Слишком много прегрешений.
—Ты не грешник, Дональд. С тех пор как ты приехал сюда, я постоянно с тобой. Ты не плохой. Ты очень хороший. Ты усердно работаешь. Делаешь все, что тебя просят, и не жалуешься. По-моему, Дональд, ты очень хороший.
Сил сжала кулаки. Дональд не выходил из дома с тех пор, как Сол и Чарльз привезли его сюда. Сол настаивал, чтобы он постоянно находился в доме. Неудивительно, что этот человек запсиховал. Ему нужно выходить, дышать свежим воздухом.
— Дональд, послушай, пожалуйста. Не совершай этого над собой. Этобудет грехом. Твое дело — храм Бога. Понимаешь ты, что, изувечив себя, согрешишь перед Господом? Пожалуйста, не надо.
Она представила себе лужу крови. Да еще в своей постели. Дональд взглянул на нее. Глаза его были влажными.
— Я должен.
Голос его стал чуть слышным писком.
— Почему? Почему должен?
— Я уже сказал. Слишком много прегрешений.
Сил глянула на его трусы. Они оттопыривались. Он держал лезвие ножниц так, словно собирался чистить морковку. Она отвернулась и дважды перекрестилась.
— Не понимаю, Дональд. Что это значит — «слишком много прегрешений»? Кто грешит? Ведь не ты. Объясни мне.
— Все, — плаксиво протянул он. — Все грешат.
— Кто?
— Я. У меня нехорошие мысли.
— А кто еще?
— Парни.
— Какие?
На его лице отразилась ярость.
— От которых эти девчонки беременны.
— Да, тут ты прав, Дональд. А еще кто?
— Девчонки.
Ярость Дональда еще не улеглась. Он полагал, что монахиня должна знать все это.
— Они ведут себя, как блудницы. Они позволяют делать это с собой. Они тоже грешницы.
Сил кивнула, чтобы успокоить его:
— Да, Дональд, я знаю. В мире много грешников.
— Вы не знаете.Их очень много. Вы не можете знать всех. — Он уставился ей в глаза. — Не можете. Вы не знаете про девицу из телевизора. Так ведь?
— Что за девица из телевизора?
Дональд зажмурил глаза и опять замотал головой из стороны в сторону.
— Видите? Вы не знаете.Я слышу, что девчонки здесь все время обсуждают ее. Хотят быть такими же. Она постоянно вводит их во грех. Они только и болтают о ней. Долорес, Фейт, Шевон, Роберта, Ивонна — все. Все хотят быть похожими на нее.
Сил нахмурилась. Ей было непонятно, о ком речь.
— На кого, Дональд? О ком ты говоришь?
— О девке из телевизора! -закричал он. — Об этой грязной девке! Белокурой блуднице!
— Оком-то из «мыльной оперы»?
— Не-е-е-ет!
Вопль его прозвучал досадливо, раздраженно — почему она не может понять?
Сил не знала, что делать.
— Дональд, пожалуйста. Может, позвать Сола? Хочешь поговорить с ним?
Глаза Дональда сверкнули.
— Сол тоже грешник. И он, и Чарльз. Они оба грешники.
У Сил словно бы опустился желудок. Ей не хотелось больше ничего слышать. Не хотелось ничего знать о Соле.
Она сурово поглядела на парня:
— Дональд, сплетен не любит никто.
— Но ведь они грешники!Они убили этих людей!
Сил подняла руку к горлу:
— Каких?
Дональд только мотал головой:
— Не знаю, не знаю. Они убили их. Внизу.
— Где внизу?
— Здесь!
Вопль из ада.
Сердце Сил зачастило. Казалось, оно вот-вот разорвется.
— Ты говоришь, что мистер Тейт убил кого-то? Да? Твой друг Чарльз — мистер Тейт — убийца? Может, Сол находился там, а мистер Тейт...
— Нет!Их застрелил Сол. Из пистолета. Обоих.
— Кто они?
— Не знаю, не знаю. Один маленький, угрюмый, он никогда не улыбался. А другой приехал с ним.
Маленький, угрюмый? Мистретта? И Джерри? Сил стало нехорошо. Она закрыла глаза и прижала руку к желудку, потом, опустясь на колени, ухватилась за край кровати. Когда открыла глаза, эта мясистая штука смотрела прямо на нее. Она отвернулась, держась за живот и силясь удержать рвоту.
Дональд прав. Грешат все. Весь мир. Чарльз Тейт — у него на лице написано, что он язычник. Но Сол? И Сол тоже? Неужели все эти годы он лгал ей? Неужели все, что о нем говорят, — правда? Неужели он такой плохой, как считают прокуратура и ФБР? Мог он убить Мистретту сам? Сол ненавидел его, она это знает, у него очень злобный характер. Но...
Господи, помоги нам.
Она резко встала. Быстро перекрестилась, потом схватила с пола брюки и хлестнула ими лежащее на кровати обнаженное тело.
— Надевай, Дональд. Мы должны помолиться.
— Нет! Я должен отре...
— Немедленно наденьте брюки, мистер, встаньте на колени и молитесь со мной.
—Но...
— Сейчас же.
От ее пронзительного крика задребезжали стекла.
Дональд положил ножницы на постель. Вид у него был испуганный.
— Я сказала — одевайся. Не заставляй меня повторять одно и то же.
— Сейчас, сестра.
Он поднял одну ногу и стал натягивать брюки.
Сил ждала, пока он не застегнул «молнию».
— Теперь слезай.
Парень сполз с кровати, словно провинившаяся собака, и встал рядом с ней на колени. Ее платок криво сидел на его голове.
— Молись со мной, Дональд. Мы должны помолиться за души этих грешников.
— Хорошо, сестра.
Он опустил голову и негромко забормотал «Отче наш».
Сил пыталась присоединиться к нему, но не могла сосредоточиться. Из головы у нее не шел брат. И его ложь. Она закрыла глаза, склонила голову и заставила себя повторять слова молитвы. За душу Сола нужно молиться. Ему потребуются их молитвы. Много молитв.
Дональд склонял голову над дрожащими руками, плотно зажмурив глаза.
— ...и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим, — шептал он. — Ибо твое есть Царствие Небесное и сила и слава во веки веков. Аминь.
Сил сняла платок с головы Дональда. И повторила:
— Аминь!
Тоцци, сидящий в углу дивана в гостиной Гиббонса, покусывал ноготь и, глядя в телевизор, думал о Джоне. На экране Сол Иммордино таскался взад-вперед по тротуару, обращался к своим рукам, наносил удары по воздуху. Это была копия видеопленки, снятой утром полицейскими у дома сестры Сил в Джерси-Сити. Камера приблизилась к лицу Иммордино. Он держал глаза опущенными и не смотрел в объектив, шаркал ногами и вел бой с невидимым противником.
Гиббонс поднялся из кресла и подошел к видеомагнитофону.
— Полицейские сказали, там все одно и то же. Два часа подобного кривлянья.
И потянулся, чтобы отключить магнитофон.
— Нет, постой, — возразил Тоцци. — Я хочу посмотреть еще.
Он наблюдал за лицом Сила, ожидая, что тот потеряет контроль над собой, взглянет в объектив, покажет, что отдает себе отчет в происходящем. Но этого не происходило. Сол уже набрался опыта.
Гиббонс стоял у телевизора, держа на нем руку.
— Насмотрелся?
Тоцци откинулся назад и кивнул. Гиббонс выключил магнитофон, Сол исчез с экрана. Появилось освещенное прожекторами зеленое поле стадиона «Ши».
— Это дело рук Сола, — сказал Тоцци. — Я уверен. Мистретта, Бартоло — тут все ясно. Джона он принял за меня. Кроме него, больше некому.
И уставился на пальцы, решая, в какой бы ноготь впиться зубами.
— Гиб, ты ничего не ответил. Ты не считаешь, что все это Сол?
Гиббонс по-прежнему сидел в кресле, не сводя глаз с экрана.
