— Может, у него есть на то причины. Семейство Макмиллан никогда особой скромностью не отличалось. Это пираты до мозга костей.
— Просто раньше им не приходилось иметь дело с большими пушками.
Шарон снова нахмурилась и закусила уголок рта.
— Что происходит, Дог?
— Этот ублюдок хочет заполучить все до квадратного сантиметра. Он мечтал об этом всю свою жизнь, еще с тех времен, когда старик даже не собирался в могилу.
— И вытеснил отсюда всех и каждого.
— Не всех, детка. — Я был спокоен, как удав.
— Полагаешь, ему не удастся заполучить... — она выразительно обвела рукой промышленный комплекс, — все это?
— Не без драки.
— Но твои кузены совершенно не способны...
— Речь не о них.
— Кто ты такой, Дог? — Голос Шарон дрогнул.
— Просто парень, который хочет вернуться домой.
— И только?
— Однако все рогом уперлись, не желают этого, и точка, — сказал я.
— Но они не могут запретить тебе.
— Теперь — нет, котенок.
Я свернул обратно к городу и кружил по улицам, пока не попал на угол Берган и Хай-стрит. Беспощадное время оставило на окружающих зданиях подтеки старой краски, сильно смахивавшие на старческие шрамы, и раскрошило кирпич, но клуб «У Тода» не брало ничто. Он занимал одно из самых старых зданий, построенных из таких первоклассных материалов и с таким мастерством, что ему была нипочем не только разрушительная смена времен года, но и пренебрежительное отношение владельцев.
Когда-то здесь находился эпицентр политической и общественной жизни города, дважды тут тренировались боксеры перед выходом на большой ринг. Один из тяжеловесов даже завоевал первое место. Теперь же добрая половина нижнего этажа была отдана окрестным магазинчикам, а там, где раньше располагалась площадка для пикников, возвышался уродливый склад. Надо ведь как-то оправдывать стоимость содержания подобной махины.
Мы притормозили у входа, и я помог Шарон выбраться из машины. Она огляделась вокруг, критическим взором окинув пыльные окна и забрызганный грязью кирпич.
— Что за место?
— Не припоминаешь?
Она еще раз поглядела на здание и кивнула:
— Думаю, именно здесь частенько пропадал мой отец. Это нечто вроде клуба, так ведь?
— Ну, вроде того.
— И название какое-то знакомое. «У Тода». Да, точно, папа даже как-то раз брал нас сюда с собой. Там были игры, и бочки с пивом, и брызгалку для детей где-то устанавливали.
— На заднем дворе.
— Точно. А что здесь теперь?
— Не знаю, — ответил я. — Но это наша отправная точка.
Мы зашли внутрь и прошли по знакомому коридору, стены которого были увешаны чучелами рыб и оленьими головами. Бронзовые пластинки под трофеями потускнели, и стало совершенно невозможно разобрать имена героев. Однако большинство этих фамилий давным-давно красовалось на могильных камнях, так что особо жаждущие с гораздо большим успехом могли заглянуть на кладбище, подумалось мне.
Старик в рабочей робе мыл полы в западном зале для встреч, старые прожженные сигаретами столы и скамейки были сдвинуты в одну сторону. Ресторан, который в старые времена составлял гордость Линтона, теперь поделили на секции и отдали под офисы. Три помещения пустовали, а в двух других располагались конструкторское бюро и фирма недвижимости. Из самого дальнего конца раздавались голоса, пытающиеся перекричать телевизионную мыльную оперу, и мы направились на звук в сторону полуоткрытых дверей.
Эта комната осталась такой, какой я ее помнил. Абсолютно никаких перемен. Огромная пятнадцатиметровая стойка бара тянулась до самых раздаточных окошек, зияющих в стене, зеркало в золоченой раме отражало сотни свисающих с деревянных крючков экземпляров антикварного спортивного оружия и шесть ухмыляющихся медвежьих голов, добытых давно почившим Хирамом Тодом. Моль объела с них почти весь мех еще во времена моего детства, и теперь казалось, что мумифицированные скальпы скалят на посетителей свои зубы, а стеклянные глаза, небрежно закрепленные в глазницах, придавали мордам ирреалистическую одухотворенность.
Парочка потрепанных посетителей распивала пиво из высоких стаканов и, упершись ногами в бронзовую рельсу, яростно спорила о бейсболе. Старый тощий бармен в рубашке, висевшей на нем как на вешалке, демонстративно игнорировал их присутствие и усердно делал вид, что протирает и без того начищенные до блеска бокалы.
Стоило нам усесться на высокие стулья и попросить пива, как эти двое бросили болтать, осмотрели нас с ног до головы и, удовлетворив свое любопытство, возобновили спор. Бармен поставил перед нами стаканы, сгреб деньги, погремел монетками и бросил мне сдачу. Я изучающе посмотрел на него, на его фигуру, лицо и все остальное, пытаясь найти черты того огромного, словно башня, парня, который мог запросто одним толчком выкатить из погреба бочонок пива, или хотя бы услышать эхо густого голоса, от одного звука которого мы, бывало, опрометью неслись на строго отведенное нам место, когда нам милостиво позволялось прибирать столы после пикников.
— Тод? — спросил я.
Старик обернулся, прищурился и кивнул.
— Особая диета?
Тод хохотнул и улыбнулся, обнажив вставные зубы:
— Особый вид рака. Правда, это было давно, и теперь уже никто не помнит меня толстым. А ты кто такой?
Я протянул руку и подождал, пока старик пожмет ее.
— Камерон Баррин — мой дед.
— Ты же не... — резко отдернул он руку.
Я отрицательно покачал головой прежде, чем он успел закончить:
— Я тот самый незаконнорожденный, Тод. Догерон Келли. Бегал со всякими поручениями для тебя, когда удавалось улизнуть из поместья.
Неожиданно улыбка расплылась по всему лицу Тода, и он снова ухватился за мою руку.
— Черт возьми, мальчик мой! Конечно же я тебя помню. Тебя и того пацаненка Полаков, с которым вы дрались за право поработать на пикниках. Я поставил на победителя пять баксов.
— Этот Полак вполне мог побить меня, — сказал я.
— Да, но выиграл-то ты. — Он снова засмеялся и налил себе еще пива. — Знаешь, я и на Полака поставил пятерку.
— Вот неудача.
— Моя вина. Надо было помнить, что ты сын своего отца.
Пиво застряло у меня в горле на полпути к желудку.
— Ты знал его? — закашлялся я.
— Ясное дело. И его, и твою мать. Но это было еще до того, как начались неприятности. Вот это был ирландец! Настоящий сорвиголова. Бывало, встречался с твоей матерью прямо здесь, наверху. О, никто об этом и не подозревал. Ни об этом, ни о чем другом. Она любила петь в нашем заведении, а старина Барни подыгрывал ей на пианино. — Тод остановился на минутку и искоса поглядел на меня. — Я же не наболтал ничего лишнего, так ведь? Иногда мы, старики...
— Брось, Тод. Правда, я не знал об этом, но очень рад, что ты рассказал мне. Я просто счастлив услышать, что у моей матери было достаточно куража и смелости, чтобы сбегать из своего стада, когда представлялась такая возможность.
— Оба умерли, так ведь?
— Угу.
— Жаль. Теперь все не так, как раньше. А ты зачем вернулся?
— Так, взглянуть на город моего детства.
— Да тут и поглядеть-то теперь не на что. Разве только на нее, — с улыбкой кивнул он в сторону Шарон. — Это твоя дочь?
Шарон аж пивом поперхнулась и потянулась за бумажной салфеткой, чтобы вытереть подбородок. А потом притворно закатила глаза и с чувством произнесла:
— Господи помилуй!
— Мы даже не женаты, — объяснил я Тоду.
— Небольшой загул, полагаю, — подмигнул старик.
— Не-а. Ты сам только что указал мне на мое место, Тод. Лучше уж я поищу кого-нибудь своего возраста.
— Не решай за меня, — быстро проговорила Шарон. — После Нью-Йорка мне все это начинает нравиться.
— Хорошо, что она мне никакая не дочь, — сказал я.
— Да уж, а то это был бы самый настоящий инцест.
— Я вовсе не это имел в виду, — толкнул я ее локтем, а Тод засмеялся:
— Что до меня, мне теперь недоступны подобные развлечения. Знаешь, я даже рад, что старые посадочные огни потухли. Теперь женщина для меня всего лишь существо, которое вместо того, чтобы посещать мужскую уборную, посещает женскую.
Бармен прикончил свое пиво, заново наполнил все три стакана и поставил их на стойку. Но на этот раз денег он брать не стал.
— Ты так и не сказал мне, каким ветром тебя сюда занесло. Не просто ведь поглазеть приехал, разве я не прав?
— Ну, в каком-то смысле это так. Посмотреть, послушать. Мне нужна кое-какая информация.
Тод сложил руки на стойке бара и понимающе кивнул:
— Ясно. Да, были времена, когда у нас можно было узнать обо всем на свете. Ну а теперь все переменилось, но и сейчас мне время от времени удается кое-что разнюхать.
— Как насчет «Баррин индастриз»?
— Провалилась к чертовой бабушке. На ладан дышит. Работает меньше чем вполсилы. Если им понадобится рабочая сила, придется попотеть, чтобы найти людей, а то и из-за границы выписывать. В округе молодежи — кот наплакал.
