Перебирая в памяти события, она сняла лак со всех ногтей на ногах и принялась покрывать их свежим. Начала с мизинца. Сидела расслабившись, касаясь щекой внутренней стороны согнутого колена. Услышав шаги, посмотрела в боковую половинку трельяжа. Ли стоял в дверях, опираясь о косяк, засунув руки в карманы мятых брюк, с холодным, озабоченным выражением на лице.
Обратив все внимание снова на ноги, Люсиль осторожно заработала кисточкой.
— Кажется, твой брат попался, — обронила она.
— Да, у него неприятности. Возможно, они возникнут и у нас.
— С чего бы это? Какие?
Услышала, как он прошел за ее спиной, как скрипнула постель, на которую он уселся. Резкий голос мужа испугал ее:
— Брось заниматься этой чепухой и повернись сюда! Мне нужно с тобой поговорить.
— Минутку, я сейчас…
— Немедленно, черт возьми!
Сунув кисточку во флакон, она с громким, демонстративным вздохом повернулась к нему.
— Не понимаю, чего ты злишься.
Лицо ее оставалось безмятежным, но глаза испытующе оценивали поведение мужа — что сказал ему Кифли?
— Почему ты не оденешься?
— Я плохо выгляжу или еще что?
— Не прикидывайся, Люсиль. Оденься.
Она одарила его насмешливым взглядом. Сексапильно-насмешливым — так смотрела Грейс Келли на Гэри Гранта в том фильме, где он играл похитителя драгоценностей, которого обвинили в краже, хотя вором был кто-то другой, пользовавшийся его методами, а он уже давно оставил воровство и теперь хотел доказать, что не виноват. Люсиль и Рут взяли этот взгляд на вооружение, и Рут уверяла, что у Люсиль он получается в точности. Достаточно чуточку опустить веки, искоса глянуть вверх и улыбнуться так, чтобы уголок рта был опущен. Медленно, но упруго потянувшись, Люсиль подтащила за рукав брошенный халатик и, скользнув в него, кокетливо расправила воротник.
— Теперь лучше, дорогой? — томно осведомилась она.
— Ты солгала Кифли, — раздалось в ответ.
Она смутилась: Ли выглядел необычно — сейчас был похож на Дэнни. Люсиль выкрикнула:
— Если этот тип наговаривает на меня, так это вранье!
Ли устало произнес:
— Люсиль, я не надеюсь, что ты поймешь, но все же попытаюсь втолковать. Сейчас мы обеспечены. Так или иначе я занимаю определенное положение и пользуюсь каким-то уважением.
Она воспользовалась его словами для атаки:
— Конечно, ты имеешь все, тебе всего хватает. Лет через десять ты, может, станешь зарабатывать столько, сколько получает хороший плотник. Я не могу купить паршивые румяна, чтобы ты не попрекнул — сколько стоят…
— Глупости. Но послушай: Кифли не совсем нормален, что-то в нем сдвинуто. Он вел себя так, будто… будто я обыкновенный преступник, которого он должен уличить.
— А ты не разъяснил ему, дорогой, какая ты страшно важная персона в Бруктонском колледже?
— Для Кифли это не имеет значения, — он не обращал внимания на ее издевку. — До сих пор я не понимал, что ошибся, возвратившись сюда. Не подумал о Кифли. Если ему захочется сделать мне пакость — сделает. Использует Дэнни как орудие. Может пустить в ход и… что-нибудь другое, случившееся давным-давно. Может представить это так, что будет выглядеть гнусно. Пока мы будем держаться в стороне, не думаю, что он станет пакостить. Поэтому страшно важно, чтобы мы ни во что не были замешаны. Конечно, Дэнни он арестует, или его изловит кто-то другой, и Кифли сядет нам на шею. Конечно, это плохо для Дэнни, но он сам виноват. Люсиль, я тебя слушал и видел, что Кифли ты соврала. Знаю, когда ты врешь, — я уже не раз тебе это доказывал. Ты не умеешь лгать. Обычно я не обращаю внимания, не хочется ссориться. Но сейчас это серьезно, пойми же наконец. Теперь от этого многое зависит. Когда ты видела Дэнни в последний раз?
— Как я сказала мистеру Кифли — сразу после твоего дня рождения.
— Прекрати, Люсиль. Виделась с ним и позже. И я это должен знать — сейчас же.
Она поняла по глазам мужа, насколько все серьезно. Ошеломленная, судорожно соображала, что ему рассказать: немыслимо ведь открыть всю правду. Но кое-что все-таки нужно сказать, чтобы его успокоить. Придется назвать детали, подробности для правдоподобия. Впервые она испытала чувство острой вины за то, что вытворяла с Дэнни. Это и в самом деле ужасно — с родным братом мужа. Жаль, что нельзя сделать как в фильме: перекрутить, чтобы стало лучше, чем в действительности. Ничего подобного раньше она не делала, и в мыслях такого не было. Рут об этом много болтала, но ведь все только слова. Собственно, Ли сам — виноват, что так случилось. Воображает, что можно сунуть ее в эту вонючую дыру на Аркадия-стрит, выдавать смехотворные суммы, и она здесь будет таять от счастья! Если вы привыкли к веселью, всяким приятным развлечениям, никто не смеет требовать, чтобы приспособились к жизни, где и университетская вечеринка становится великим событием.
— Так я жду, — настойчиво повторил Ли. — Выкладывай.
Мысль ее работала на полных оборотах: перебирала, приглаживала, заметала.
— Ну хорошо. Виделись мы. Но я ему обещала… Он вздохнул:
— Мне нужно услышать все. Начинай.
— Ладно. Вчера прошло две недели. Видела его только один-единственный раз. Было утро, я гладила, а он зашел через черный ход — выглядел мрачным, озабоченным. Я сказала — тебя нет дома, а он обратился с просьбой. У него, мол, неприятности, и ему нужно, чтобы я кое-что припрятала в доме. Тебя не хотел просить, потому что начнешь выспрашивать и так далее. Ну, я и пообещала.
— Потом он приходил за тем, что оставил?
— Нет, был здесь только в тот единственный раз. Это еще здесь.
— Давай принеси.
Она встала, чтобы направиться в кухню за банкой с мукой, но вспомнила, как Дэнни требовал не раскрывать конверт, чем пригрозил ей, если ослушается. Поэтому подошла к шкафу и, раздвинув вешалки с платьями, достала из сумки конверт с деньгами. Кляня себя за глупость, за то, что не догадалась припрятать для себя часть, швырнула конверт Ли. Купюры разлетелись по воздуху, опустившись у его ног и на постели, а ей хотелось смеяться до слез, видя его изумление.
Медленно собрав бумажки, сосчитав, Ли вложил их в конверт.
— Тысяча долларов. Для чего?
Она снова уселась перед зеркалом.
— Говорил, какие-то осложнения, и это деньги на дорогу, если у него ничего не выйдет. А если все получится, можем их оставить себе. И если его убьют, тоже можем взять.
— Какие осложнения — не сказал?
— Ты же его знаешь.
— Это все?
— Дал конверт, чтобы спрятала, велел тебе даже не заикаться и уехал.
— Машину оставлял перед домом?
— Нет. Не знаю, где оставил. Зашел через заднюю дверь. Я гладила на кухне. Ушел тоже через заднюю дверь.
— Ты говорила об этом с кем-нибудь? Небось рассказала своей Рут?
— Никому не говорила.
Ли сидел нахмурясь, похлопывая конвертом о ладонь. Ну прямо вылитый Дэнни.
— Что думаешь делать? — спросила она.
— Не знаю. Пытаюсь представить, как отнесется Кифли, если я расскажу ему, что…
— Ведь это твой родной брат!
— Знаю, Люсиль. Очень хорошо знаю. Но я должен быть уверен, что Кифли не разнюхает про этот… случай. Пожалуй, придется рискнуть.
— Положить его обратно?
— Спасибо, я сам позабочусь. Ну почему, Люсиль, ты не рассказала мне сразу?
— Я же обещала Дэнни — дала ему слово.
— Ты моя жена, и мне не нравится, что Дэнни впутал тебя в историю.
— Куда ты положишь конверт? Вдруг он придет за ним, когда тебя не будет дома?
— Скажешь ему, чтоб подождал, и позвонишь мне, а я приеду, как только освобожусь.
— А если он будет спешить?
— Что ж, очень плохо. Должен ведь я знать, что происходит.
Выходя из спальни, обернувшись, он сказала:
— В семь часов у меня собрание, как насчет ужина?
— Интересно, как ты себе это представляешь? Целый час выспрашиваешь обо всем, а потом надеешься, я нажму волшебную кнопку и ужин через две секунды опустится на стол. Я просто дурочка. Думала, хоть в субботний вечер имею право ожидать, что повезешь меня куда-нибудь ужинать…
— Ладно, хватит. Перехвачу по дороге сэндвич.
Когда он опять зашел в спальню, она обрабатывала другую ногу. Быстро приняв душ, он переоделся. Когда Ли собрался уходить, почти все ногти были накрашены.
— Вернусь, наверно, около половины девятого, — сказал он.
— Хорошо, — небрежно бросила Люсиль не оборачиваясь.
— Можем тогда съездить в кино.
— Еще лучше.
— Подумай об этом, — он положил ей руку на плечо, а Люсиль подставила щеку для поцелую. Хотел было что-то сказать, однако, раздумав, вышел из комнаты. Она слышала, как слабо хлопнула дверь, заурчал мотор, и его звук стал удаляться. Комнату заполнили голубоватые сумерки. Позвонила Рут — никто не поднимал трубку. Раздраженная, прошла в кухню, сделала бутерброд и съела его стоя, не присаживаясь. Снаружи доносился визг и шум драки соседских детей. Выпив стакан молока, принялась искать деньги. Через полчаса она пришла к выводу, что Ли спрятал конверт в ящике своего стола — в среднем, и ящик заперт. Довольно долго она старалась открыть его загнутой спицей, однако, разочарованная, вынуждена была отступиться.
