— Боже мой, что это за шум? — спросил она.
Я протер глаза и попытался идентифицировать необычные звуки, которые накладывались на чудовищный скрежет у меня в голове.
Ой.
— Роберт Джонсон, — ответил я.
— Ты его пытаешь?
Роберт Джонсон продолжал издавать звуки, характерные для испорченного двигателя тяжелого грузовика. Я попытался высвободить ногу из когтей его передних лап, а он перевернулся на спину, чтобы иметь возможность пустить в ход все четыре лапы. Я погладил его брюхо пальцами ноги, пока тот обрабатывал стальными крючками мою щиколотку.
— Вроде того. Я немного опоздал с его завтраком.
— Должно быть, ты делаешь дьявольский завтрак.
Я попытался встать с футона. Ошибка. Мне удалось ухватиться за гладильную доску и удержать равновесие. Со второй попытки я сумел сесть; теперь мне оставалось дождаться, когда исчезнут расплывчатые черные шары, которые плавали у меня перед глазами.
Я изо всех сил старался заставить свой мозг работать, пока Келли рассказывала, что она разузнала про Леса Сент-Пьера.
Она вновь сумела меня удивить. В мире государственных документов трудно ожидать многого за сорок восемь часов, но Келли это удалось. Она умудрилась получить информацию о водительских правах Леса из отдела транспортных средств — «Мерседес» с откидным верхом, брошенный «Кадиллак Севилья», список штрафов, а также сведения об Эллисон Сент-Пьер. Келли сделала запрос на вождение автомобиля в нетрезвом состоянии, за которое Леса оштрафовали в прошлом году в Хьюстоне. Такие вещи обычно занимают не меньше недели.
Она отправила несколько тонн запросов в Управление социального страхования и различные государственные агентства в надежде получить свежие документы по именам из файлов Джули Кирнс. Мы произвели суровую прополку, и у нас осталось всего шесть возможных кандидатов для новой личности Леса Сент-Пьера, но даже в этом случае собрать нужные бумаги — задача почти невыполнимая. Однако Келли планировала получить ответы к утру понедельника.
— Как тебе удалось так быстро раскрутить ОТС? — спросил я.
— Ничего сложного. Я сказала диспетчеру, что составляю повестку для прокурора штата. Как в том случае в Сан-Франциско, о котором ты мне рассказывал. Ты прав, работает как заклинание.
— Но я вовсе не утверждал, что это пример для подражания, Келли.
— И что теперь? Хочешь, чтобы я вернула им информацию?
Я колебался. Трес Наварр, пример высокоморального поведения.
— И они поверили, что ты работаешь на прокурора штата?
— Конечно.
— Пурпурные волосы и все остальное?
Она вздохнула.
— Господи, Трес, я не ношу кольцо в носу и умею одеваться, как деловая женщина. Я отлично выгляжу в блейзере.
Тут я ничего не смог возразить.
Келли продолжала свой рассказ. Она нашла свидетельства, удостоверяющие смерть родителей Леса Сент-Пьера в округе Дентон, что, в свою очередь, привело ее к документу о судебном утверждении их завещания. Так она получила список собственности, которая перешла по наследству к Лесу. Ему достался небольшой семейный домик в Дентоне и дача на озере Медина. Келли отправила запросы в округ Дентон и округ Авалон с просьбой прислать копии документов на эту недвижимость.
— Озеро Медина, — повторил я. — Округ Авалон.
— Так здесь написано. Насчет Дентона я сомневаюсь, но практически уверена, что он все еще владеет летним домиком на озере.
— Почему?
— Я обратилась в службу охраны парков и дикой природы. На Леса зарегистрирована пресноводная яхта.
Я присвистнул.
— Похоже, ты заработала премию.
Многие специалисты по документам недооценивают службу охраны парков и дикой природы. Сам бы я не стал обращаться к ним на такой ранней стадии. Обычно принято начинать с очевидных источников и лишь потом обращаться к более сложным. К счастью, Келли работала иначе. Порядок ее обращений в различные государственные учреждения определялся их расположением по маршруту ее автобуса.
— Речь идет о небольшой яхте, — сказала Келли. — Двадцать пять футов. У него не было необходимости ее регистрировать, но Лес Сент-Пьер это сделал.
Я подумал о спальне Леса, об аккуратно надписанных коробках из-под обуви и его аферах с женщинами, которые он так тщательно фиксировал. Может быть, ублюдок был слишком организованным?
— Продолжай.
— Он купил яхту в Плам-Коув, на озере Медина. Я сделала несколько звонков и получила адрес места в сухом доке, который он арендует.
Я нашел ручку, лежавшую в щели между гладильной доской и телефоном, и записал полученную информацию.
— Хорошая работа.
— Верно. Кроме того, я выяснила, что яхтой больше никто не интересовался.
Моя ручка замерла над бумагой.
— В каком смысле?
— Когда я была в ОТС, клерк узнал имя Леса Сент-Пьера, потому что несколько недель назад к ним уже обращались по его поводу. Уж больно имя необычное. Он заметил, что у Леса, должно быть, серьезные неприятности.
— Почему?
— Выяснилось, что я уже второй человек из офиса прокурора штата, который про него спрашивал.
Моя мать сидела на корточках в заднем дворе своих соседей и рисовала побеги глицинии на сосновой изгороди. Чтобы добраться до нее, мне пришлось перешагивать в своих выходных туфлях через минное поле форм для выпечки пирогов, наполненных разными красками.
Она была в пурпурном комбинезоне и розовой футболке с надписью «Ночь в старом Сан-Антонио», перепачканной акриловыми красками. Теплый неподвижный воздух пропитался их запахом, и мама вспотела не меньше, чем открытая бутылка пива, стоявшая рядом с ней на камне.
Она приветствовала меня, не поднимая головы и продолжая водить кистью, выводя пурпурные лепестки. Ее нос украшал отпечаток пальца такого же цвета.
— Ты знаешь, сейчас продают растения, — заметил я. — Их можно купить в магазине.
Мама сдержалась и не фыркнула в ответ. Я решил, что это первый признак того, что она слишком долго сидела на солнце и вдыхала пары краски.
— Это trompe l’oeil,[120] Джексон, — ответила она и, понизив голос, добавила: — Эндемены мне платят!
Я посмотрел в сторону дома Эндеменов. Мистер Эндемен, неухоженный газетчик, вышедший на пенсию, сидел за пишущей машинкой за обеденным столом. Он что-то быстро печатал, чтобы выглядеть занятым, но все время искоса посматривал на нас в венецианское окно и хмурился, словно после моего появления пейзаж стал заметно менее привлекательным.
— Я никому не скажу, — обещал я.
Мама закончила рисовать лепестки и наградила меня оценивающим взглядом.
— Ну… — Она приподняла брови. — Сожалею. Я думала, ты мой сын.
— Мама…
— Нет, ты выглядишь замечательно, дорогой. Что случилось с твоим подбородком?
— Это синяк.
Мама колебалась. Она заметила кое-что еще — легкое сияние ферромонов, которое способны увидеть лишь матери и любовницы, — и поняла, что вчера ночью со мной Что-то Произошло. Однако выводы она оставила при себе, лишь окинула взглядом мой костюм, продолжая помешивать кисточкой в форме для кекса.
— Не думаю, что я бы выбрала коричневый галстук, но получилось неплохо. Наверное, консервативный костюм лучше всего подходит для интервью.
— Женщина в пурпурном комбинезоне рассказывает мне, как нужно одеваться.
Она улыбнулась.
— Я очень горжусь тобой. Хочешь, дам тебе амулет на удачу?
— На самом деле я рассчитывал взять на время твой «Ауди».
Мама поджала губы и протянула руку к бутылке с пивом. Я отступил, чтобы она не запачкала краской мои черные брюки. Она сделала глоток пива и критически оглядела изгородь и свою работу.
— Мистер Эндемен хочет, чтобы сверху была виноградная лоза, — задумчиво проговорила она. — А мне кажется, что в сочетании с глицинией это будет слишком, как ты считаешь?
Я задумался.
— А тебе платят за каждый цветок?
Она вздохнула.
— Профессиональный вопрос. Мне не следовало тебе его задавать. Надеюсь, ты хочешь взять «Ауди» только для того, чтобы доехать до университета Сан-Антонио?
Я бросил на нее свой самый невинный взгляд.
— Нет… Мне потом нужно будет кое-что сделать. Я бы предпочел не пользоваться своей машиной.
— Кое-что сделать, — повторила она. — Дорогой, когда ты в прошлый раз брал мою машину, чтобы кое-что сделать…
— Я знаю. Я заплачу за любой ремонт.
— Дело не в этом, Джексон.
— Так могу я поменяться с тобой машинами, мама?
Она положила кисточку, вытерла руки тряпкой и двумя пальцами достала цепочку с ключами из нагрудного кармана.
— У меня липкие руки.
Я снял ключ с цепочки.
— Спасибо.
Мама наклонилась к ограде и нарисовала новый лепесток. Мистер Эндемен продолжал печатать в столовой, время от времени поглядывая в окно, чтобы выяснить, ушел я или нет.
