— Чем Кросс занимается? — спросил я.
Кончики ее ногтей на секунду мягко впились в мою плоть и тут же расслабились. Но Шейла даже не заметила этого.
— Работает. Он полностью посвящает себя делу, окунается в него с головой. Очень целеустремленный человек.
Я убрал руку и положил ее под голову. Ее ноготки снова стали дразнить меня, она перевернулась на живот и заглянула мне в лицо.
— Ему надо бы побольше дома бывать, посвятить себя тебе, — сказал я.
— Мы слишком давно женаты. — Ее пальчики нащупали пряжку на ремне и расстегнули ее. — В день свадьбы мне было всего семнадцать.
— Какая разница? Годы пошли тебе на пользу, ты становишься все лучше.
— Я могла бы объяснить разницу, если бы она была. Все беда в безразличии. Я уже говорила тебе — он очень целеустремленный человек.
— Ты его любишь?
— Всей душой.
— А он тебя?
— Да. Конечно. Но ведь, кроме любви, есть еще кое-что, или ты не согласен?
Она поднялась на локте и подперла голову рукой. Я снова протянул руку и на этот раз провел по ложбинке между ее грудями. Шейла напряглась, дернула плечом, пальчики сжались и замерли на моем ремне. Я нежно потрепал ее по щеке и закинул руку за голову. Тоненькие пальчики снова принялись за свое дело. На этот раз она расстегнула пуговицу на поясе, открыла «молнию» и начала рисовать круги на моем животе.
— И что же? — спросил я.
Круги становились все шире и шире, а пальчики превратились в мягкие пушистые перышки, которые проникали в самые сокровенные уголки, еле касаясь тела.
— Например, понимание. — Она мягко сжала мою плоть, дыхание ее прервалось. — Вот ты — понимаешь, — констатировала она.
— Иногда мужчинам надо объяснить, Шейла.
Пальчики ее замерли, и на какой-то миг она уставилась в темноту.
— Я... не могу.
— Почему?
— Потому что и объяснять-то нечего. — Она повернулась ко мне, и я почувствовал, что она улыбается. — Как бы мне хотелось отходить тебя палкой! — заявила она. — Ты слишком много знаешь и понимаешь. — Она нарочно до боли сжала мою плоть, я стиснул зубы и застонал. — Ты уже готов, не так ли?
— Это же очевидно, не так ли?
— Правда готов?
— Правда, — сказал я ей.
— Проверим, — прошептала она и исчезла в темноте.
Теперь я мог различить только очертания ее головы, двигающейся вверх-вниз в такт бьющим о берег волнам. С каждым разом волна становилась все сильнее, захватывала меня все выше и выше, пока, наконец, не начался настоящий прилив, и меня не накрыло с головой, небо исчезло, в мозгу взорвалась молния и раздался гром. Когда я вновь открыл глаза, серпик луны уже занял свое место и все так же играл в прятки с облаками, а Шейла с улыбкой смотрела на меня.
— Понравилось?
— Великолепно, — ответил я. — А тебе?
— Чудесно, — промурлыкала она и начала приводить мою одежду в порядок. Застегнув последнюю пуговицу на моей рубашке, она вскочила на ноги, протянула руку и подняла меня. — Можно спросить кое-что?
— Валяй.
— Зачем ты хотел меня видеть?
— Ты же сама пригласила меня, или забыла?
— Не передергивай.
Я разыскал сигареты, вытащил из пачки парочку, протянул одну Шейле и дал ей прикурить.
— Думал, может, удастся вытянуть из тебя кое-что насчет планов твоего мужа по захвату «Баррин».
— Думал-думал, передумал?
— Не-а. Просто ждал удобного случая. Или следовало спросить напрямую, без обиняков?
— Ответ все тот же, — сказала она. — Он хочет заполучить «Баррин» со всеми потрохами. И это не игрушки, как все его другие предприятия и организации, это проект.
Она взяла меня за руку, и мы направились к берегу, чтобы найти начало тропинки, ведущей к выходу.
— Все началось еще во времена твоего деда. Кросс решил стать самым-самым, и Камерон Баррин был единственным конкурентом на пути вверх. Бедняжка Кросс, ему так и не удалось переплюнуть старика. Тот ставил ему подножку каждый раз, как только Кросс пытался продвинуться хоть на шаг.
— И теперь он думает, что дело в шляпе?
— Ну, он начал злорадствовать. Такое и раньше случалось, и, когда он злорадствует, это означает только одно — он уже победил.
Какое-то время мы шли молча, пиная песок. Наконец мы нашли тропинку и направились в дюны.
— И что он собирается делать с фабрикой, если получит ее? — спросил я.
— Тебе приходилось видеть, как доводят компанию до краха, Дог?
Я кивнул и помог ей перебраться через островок очень высокой колючей травы.
— Он говорит, что это не имеет никакого значения, потому что спасать-то все равно уже нечего. Не осталось ровным счетом ничего. Он смотрит в будущее, когда все здесь станет его собственностью, и тогда он распорядится ей так, как пожелает.
— В таком случае он, видать, не слишком счастлив, — покачал я головой.
Шейла остановилась и поглядела на меня:
— Ты знаешь о том, что пляж продали?
— Насколько я понял, его купил кто-то из родни.
— Этот кто-то нашел приключения на свою пятую точку. Если имеется хоть малейшая возможность досадить, Кросс не преминет воспользоваться ею. Он отдаст все, что имеет, лишь бы наложить лапу на всю собственность Барринов.
— Разве он недостаточно получил?
— Достаточно будет лишь тогда, когда он заграбастает все. Я же говорила, Кросс очень целеустремленный.
— Это плохо.
— Почему?
— Такие парни сильно страдают, если в конце концов не могут заполучить желаемого.
Она уловила интонацию в моем голосе и невольно вздрогнула.
— Некоторые вещи просто невозможно заполучить, — сказала она.
— Если хорошенько задуматься над этим, то поймешь, что таких вещей на свете не существует. Можно задать тебе вопрос?
— Я вся внимание.
— Зачем ты согласилась прийти на эту встречу?
— Хотелось кое-что о тебе узнать.
— Узнала?
— Да.
— Простите?
— Никакого комплекса вины, мистер Келли. Из-за своего любопытства я не раз попадала в необычные ситуации.
— Так можно и в беду попасть.
— Это я поняла лет сто тому назад.
Я хотел было кое-что сказать, но передумал и потянул ее к концу тропинки, где нас ожидал мой автомобиль. Я распахнул дверцу, и Шейла забралась внутрь. Она снова улыбалась, и взгляд у нее был какой-то странный. Я сел за руль и повернул ключ зажигания.
— Отвезешь меня назад к моей машине?
— Думаю, для одного вечера достаточно, куколка. Ты же и так уже удовлетворила свое любопытство. Кроме того, мне надо попасть на одно собрание. — Я поглядел на часы, было начало десятого. — Через полчаса у моих кузенов заканчивается заседание, потом моя очередь.
— Дог...
— Что?
— Мы провели очень интересный вечер. Увидимся снова?
— Непременно, котенок.
— Даже если Кросс решит убить тебя?
— Ему придется встать в очередь, — ответил я.
* * *
С тех пор как Хобис и Чоппер взялись за дело, проблем не возникало. Три часа тому назад Хобис доложил, что, по его мнению, за квартирой Ли ведется наблюдение, но ему не хотелось проверять свою догадку самому, чтобы не засветиться. Я разрешил ему привлечь к этому делу кого-нибудь еще на свое усмотрение, если он желает удостовериться, есть ли на самом деле хвост, но сам он ни под каким видом не должен был покидать своего поста.
— Будет исполнено, — сказал мой человек на другом конце провода, закашлялся и перешел на французский. — Мне звонили с континента.
— И что?
— В Пьера Дюмона стреляли недалеко от Марселя.
— Рана серьезная?
— Попали в ногу. Так, небольшая царапина, но О'Киф отослал его обратно. Оказалось, партия была намного больше, чем думали раньше. Хватаются за любую возможность, перетряхнули весь город в поисках любого, кто мог стать наемным убийцей.
— Хорош тянуть резину, выкладывай, что там за хрень.
— Пардон?
— Давай рассказывай.
— Ясно. Так вот. Ле Флер объявил... ну... как это сказать?
— Награду?
— Точно. Розничная цена партии — семьдесят миллионов долларов. Такое никак нельзя упускать. Правительству удалось конфисковать две предыдущие. И эта должна была покрыть все расходы. Бродят упорные слухи, что она уже уплыла.
— К кому?
Он снова закашлялся, явно колеблясь, отвечать или нет.
— К тебе, — выдал он наконец.
— У кого-то явно крыша поехала.
— Мне посоветовали обрубить все связи.
— Это плохой совет, друг мой. Просто не надо злить меня.
— Но ведь все... не так, как раньше, мистер Келли.
— Ничто не изменилось, старина. Твой счет в банке растет с той же скоростью, что и прежде, и пусть так и будет. Мне все это дерьмо по душе не больше, чем тебе, но, если запахло жареным, не стоит прятать голову под крыло, а то можешь оказаться в самом эпицентре.
— Мистер Келли... дело не только во мне.
— Ладно, выбирать тебе... кого ты больше всего боишься?
— Сэр?
— Тебе уже обрисовали картину, — сказал я. — Я тоже хочу кое-что добавить. Знаешь братьев Гвидо?
