— Понятно, что он показался вам подозрительным, — сказал доктор Фелл, — приведите его к нам.
Вошедший обладал по–своему внушительной фигурой. У него было тонкое выразительное лицо, обрамленное седой шевелюрой, и ярко–голубые глаза. Удивленно приподнятые брови придавали лицу обиженный вид. Несмотря на худобу, в нем чувствовалась физическая сила. Роста он был высокого и напоминал отставного военного, хотя и несколько опустившегося. На нем было надето темное пальто, застегнутое на все пуговицы. Он стоял в дверях, прижав к груди шляпу, и не решался войти.
— Извините меня, джентльмены. Я очень сожалею, — сказал он. Голос его звучал неуверенно. — Я знаю, что должен был прийти сначала к вам. Но мистер Мэнгэн разбудил меня и сказал, что случилось. Я решил бежать в больницу к Гримо узнать, не могу ли я быть чем–то полезен…
Рэмполу показалось, что этот человек еще не пришел в себя после снотворного. Хедли предложил ему сесть.
— Мистер Мэнгэн сообщил мне, — продолжал он, — что доктор Гримо…
— Доктор Гримо умер, — оказал Хедли.
Дрэймен умолк. В комнате воцарилось молчание. Дрэймен помял в руках шляпу, потом сказал:
— Упокой господь его душу! Шарль Гримо был настоящим другом.
— Вам известно, от чего он умер?
— Да, Мэнгэн сказал мне.
Хедли внимательно наблюдал за ним.
— Тогда вы должны понимать, что единственное, чем вы можете помочь, чтобы поймать убийцу вашего друга, — это рассказать нам все, что вам известно.
— Да, конечно, да.
— Прошу вас не забывать об этом ни на минуту, мистер Дрэймен! Нам хотелось бы узнать кое–что о прошлом профессора. Вы хорошо его знали. Где вы с ним познакомились?
— В Париже. Он защитил докторскую диссертацию в университете в 1905 году, в тот год я с ним и познакомился, — старик говорил тихо, прикрыв глаза рукой. — Он был блестящим ученым. Ему предложили профессорскую кафедру в Дижоне. Но, получив богатое наследство, он оставил работу и вскоре уехал в Англию. После этого мы много лет не виделись. Вы это хотели узнать?
— Вы были знакомы с ним до 1905 года?
— Нет.
Хедли подался вперед:
— А где вы спасли его жизнь? — резко спросил он.
— Спас его жизнь? Я не понимаю вас.
— Вы бывали в Венгрии, мистер Дрэймен?
— Я… я путешествовал по Европе и, возможно, бывал и в Венгрии. Но это было много лет назад, когда я был молод. Я не помню.
Теперь настала очередь Хедли “выстрелом погасить сигарету”:
— Вы спасли его жизнь, — заявил он, — в районе тюрьмы Зибентюрмен в Карпатских горах, когда он совершал побег, не так ли?
Дрэймен вцепился руками в подлокотники кресла.
— Что? Я не… — пробормотал он.
— Бесполезно отпираться. Нам известно все — даже даты. Кароль Хорват, еще будучи на свободе, надписал книгу 1898–м годом. Положим, что на диссертацию в Париже у него ушло не менее четырех лет. Мы можем сузить период, когда он был осужден и бежал, до трех лет, — сказал Хедли, — так что я могу запросить Бухарест и получить все данные в течение 12 часов Вам лучше сказать правду. Я хочу знать все о Кароле Хорвате и двух его братьях. Один из них и убил его. Я должен наконец предупредить вас, что сокрытие подобной информации является серьезным преступлением. Итак?
Дрэймен еще некоторое время сидел, прикрыв лицо рукой. Потом он убрал руку от лица, и было странно увидеть на нем подобие улыбки.
— Серьезное преступление, — повторил он. — Неужели? Откровенно говоря, сэр, ваши угрозы гроша ломаного не стоят. Поживите с мое и вы поймете, что меня уже ничем не испугаешь, — его лицо приняло серьезное выражение. — Сэр, я искренне готов дать вам любую необходимую информацию, если это поможет найти убийцу Гримо. Но я не вижу смысла в том, чтобы перебирать грязное белье…
— Даже если это поможет найти его брата, который убил его?
Дрэймен вздрогнул:
— Послушайте, если вы думаете, что это вам поможет, то я искренне вам советую забыть об этом. Я не знаю, откуда вам стало это известно, но у него действительно были два брата. И все они были заключены в тюрьму. Их осудили за политическое преступление. Мне кажется, что тогда едва ли не каждый второй среди молодежи был замешан в этих делах… Забудьте о двоих братьях. Их уже много лет нет в живых.
В комнате было так тихо, что Рэмпол услышал потрескивание дров в камине и дыхание доктора Фелла. Хедли взглянул на Фелла, а потом на Дрэймена.
— Откуда вам это известно?
— Гримо сказал мне, — ответил Дрэймен. — Кроме того, об этом деле в свое время писали все газеты от Будапешта до Брашова. Вы легко можете это проверить. Они оба умерли от бубонной чумы.
— Если бы вы могли это доказать, — не сдавался Хедли.
— Вы обещали, что мы не будем рыться в грязном белье. Если я расскажу вам, как все это было, вы оставите мертвых в покое?
— Все зависит от того, что вы нам расскажете.
— Хорошо. Я расскажу вам то, что видел сам. Это — страшное дело. Гримо и я никогда о нем не вспоминали вслух. Но я не забыл о нем…
Он замолчал на некоторое время, потом продолжал:
— Простите меня, джентльмены. Я пытался вспомнить точную дату, чтобы вы смогли все проверить. Единственное, что я помню, — это было в августе или сентябре 1900 года — или, может, 1901? Как бы то ни было, я могу начать свой рассказ, как обычно начинаются романы: “В один из последних сентябрьских дней 19… года одинокий всадник спешил по пустынной дороге в безлюдной глуши юго–восточных Карпат”. Всадник был я. Я спешил попасть в Традж до темноты — собирался дождь.
Он улыбнулся.
— Я нарочно придерживаюсь повествовательной манеры, потому что она соответствует моему тогдашнему настроению и многое объясняет. Я пребывал в романтическом байроновском возрасте, переполненный вольнолюбивыми политическими идеями. Я путешествовал верхом, потому что считал, что так я лучше смотрюсь, и даже носил пистолет за поясом для защиты от мифических разбойников, а также распятие на шейном шнурке — для защиты от привидений. Но ни привидений, ни разбойников мне не попадалось, хотя, судя по всему, они должны были там водиться. Место было глухое и таинственное. Трансильвания, если вы помните, с трех сторон окружена горами. Для глаза англичанина непривычно было видеть поле ржи или виноградник, поднимающийся вверх по крутому склону, красно–желтые наряды жителей, живописные домики и тому подобное.
Так я ехал по извилистой дороге, пока не достиг самого глухого места. Начиналась буря, и на многие мили вокруг не было никакого жилья. За каждым деревом мерещилась всякая нечисть, но было еще кое–что, пугавшее меня. В то жаркое лето разразилась, охватив огромные пространства, эпидемия чумы. В деревне, через которую я проезжал, — я забыл ее название — мне оказали, что чума уже на рудниках, в горах, лежащих на моем пути. Но мне нужно было встретиться с моим английским приятелем, тоже туристом, в Традже. Кроме того, я хотел взглянуть на старинную тюрьму, получившую свое название от семи белых холмов, расположенных неподалеку. Поэтому я решил ехать.
Я знал, что тюрьма уже где–то рядом, потому что впереди виднелись семь белых холмов. Но неожиданно вокруг стемнело и поднялся такой страшный ветер, что казалось, он вырвет с корнем деревья. Я подъехал к трем могилам. Они были свежие, вокруг них еще видны были следы ног на рыхлой земле. Вокруг не было ни души.
Хедли перебил его:
— Место, — сказал он, — точь–в–точь как на картине, которую доктор Гримо приобрел у мистера Барнэби.
— Я не знаю, — ответил Дрэймен удивленно. — Разве? Я не заметил.
— Не заметили? Вы видели картину?
— Не очень хорошо. Я очень плохо вижу. Так, лишь общие очертания…
— А три надгробия?
— Я не знаю, что вдохновило мистера Барнэби. Бог свидетель, я никогда ему ничего не рассказывал. Скорее всего, это просто совпадение. На тех могилах не было надгробий. Там были простые деревянные кресты.
Но вернемся к моей истории. Я, не слезая с лошади, разглядывал могилы, и на душе у меня было неуютно. В наступивших сумерках вид у них и впрямь был зловещий. Но не это главное. Я успел подумать, что если это могилы заключенных, то почему они так далеко от тюрьмы? В следующую минуту моя лошадь дернулась, едва не сбросив меня. Я еле удержался в седле. Спешившись, я привязал лошадь к дереву и обернулся, чтобы посмотреть, что ее так напугало. Земля на одной из могил шевелилась! Не думаю, что мне доводилось прежде видеть что–либо ужаснее. Из могилы доносился царапающий звук…
— В голову мне, — продолжал Дрэймен, — сразу пришла мысль о вампирах и прочих ужасах. Честно говоря, я страшно испугался. Я попытался вскочить на лошадь, выхватить пистолет. Когда я обернулся еще раз, я увидел, что из могилы что–то вылезло и идет ко мне.
