— Кто это был? — воскликнул Местерс.
— Один человек, не дух, — ответил Керстерс, — поймите, в действительности я не был хладнокровным, поскольку сейчас же бросился на него. Он выпустил фонарик и… — Керстерс улыбнулся. — Вопреки тому, что говорит Аллан, я чувствую некоторую симпатию к этому добряку Равелю. Это искусный боксер. Что бы вы о нем ни думали, Аллан, он не пустил в ход своего ножа, он только держал его в руке, а я случайно об него поранился. Он его сразу же бросил. Кроме того, если предположить, что это он убил Гийо в четыре часа, было бы безумием с его стороны вернуться на место преступления двадцатью минутами позже!
— Вы славный малый, Боб, — сказал мягко Ментлинг, — но у вас нет ни на грош ума. Вы же сами ожидали, что кто‑то вернется сюда? Так или нет? Потому вы и сторожили, значит… — Его широкое лицо приняло жесткое выражение. — Позвольте мне, инспектор, рассказать вам, что Равель имел при себе. — Он описал: нож, длинную вязальную спицу с наконечником и палочку из глины.
— Шум разбудил вас в четыре часа двадцать минут, как вы сказали. Кто еще из домашних обитателей услыхал шум и встал?
— Да все, кроме Изабеллы, принявшей в ту ночь снотворное. Я отправил прислугу обратно спать и помог Джудит кое‑как перевязать рану бедного Боба. По, Боже мой, нам ни на минуту не пришло в голову… — Ментлинг, дрожа, указал на труп.
— Вы не были удивлены тем, что Гийо не сошел на шум?
— Ах, нет, он бы не проснулся. Не истолкуйте неверно смысл моих слов. Я не хочу сказать ничего плохого. — Ментлинг, заложив руки в карманы, приблизился к кровати и с любопытством посмотрел на труп. — Но он не имел дурных намерений. Наш приятель Г. М. поймет, — продолжал Аллан. — Я все же попытаюсь вам объяснить. Посмотрите на Гийо! — Он указал на труп. — Я верил, что он сумасшедший или, во всяком случае, несколько ненормален, и мало ли что еще я мог о нем думать, но я знаю, что он никого не убивал. И я был бы величайшим лицемером на свете, если бы утверждал, что его смерть явилась для меня горем. Я не могу сказать, что я радуюсь ей, это было бы уж чересчур бездушно, но у меня такое ощущение, точно я освободился от чего‑то тяжелого. Гийо ни с кем не ладил. Его присутствие в доме раздражало не только меня, он действовал на нервы всем, даже самому себе. Вы часто употребляете слово «атмосфера». Не чувствуете ли вы, что воздух очистился, стало легче дышать с тех пор, как он мертв?
— Мы все это понимаем, но нам нужны факты, — сказал Местерс.
— Факты? — воскликнул Ментлинг громким голосом. — В течение всей прошлой ночи я видел, что Гийо безумен до такой степени, что может совершить преступление. Гийо — мой родной брат! Говоря откровенно, я вовсе не ненавижу врачей, иначе я бы не выносил Арнольда и сразу бы догадался, кто — Бендер, но я боялся, что врачи заметят болезнь Гийо. Прошлой ночью, после убийства Бендера, когда мне Боб Керстерс сообщил по секрету, что он видел, как этот молодой человек тайком выходил из комнаты Гийо, и когда мы после этого узнали, что Бендер уже выследил кого‑то… мне пришлось пойти к себе и лечь, чтобы прийти в себя.
— Как? — воскликнул Местерс. — Откуда выходил мистер Бендер?!
Керстерс попытался объяснить:
— Кажется, теперь уже нет причины молчать об этом, — сказал он. — По правде говоря, когда я увидел лицо Бендера, я подумал, что он что‑то украл, и больше уже об этом не думал. Вы придаете значение этому факту? Вот что произошло вчера вечером: за два часа до ужина я отправился в свою комнату, чтобы почистить одежду, как вдруг заметил Бендера, высунувшего голову из‑за двери Гийо. Он поглядел направо и налево, чтобы убедиться, что путь свободен, и вышел быстрыми шагами. Я шел ему навстречу и заметил странное выражение его лица. Он вертел пуговицу на рукаве пиджака, за которую зацепилась какая‑то черная нитка или волос. Поэтому он меня не заметил.
— Какая‑то нитка?! — повторил Местерс изменившимся голосом.
— Нитка? — спросил Г. М.
Два сыщика переглянулись.
— Что он с ней сделал, мистер Керстерс?
— Ничего, он ее просто отцепил и бросил, как сделал бы каждый, затем поспешно удалился. Почему вы об этом спрашиваете?
— Слушайте, Местерс, обойдитесь без ваших замечаний, вы сами придали большое значение этой детали, — сказал Г. М. — Кимоно Гийо очень старое, и край кармана весь протертый. Поразмыслите! Нет ничего странного в том, что вы так старательно спрятали нитку, которую сняли со ставней окна, нитка несомненно вытянута из этого кармана: Бендер искал что‑то в комнате Гийо, сунул руку в карман, и за одну из пуговиц его рукава зацепилась вытянутая нитка… Где вы нашли эту нитку, Местерс, в какой части окна, отвечайте быстро!
— Она была прицеплена к шероховатому краю отверстия для вентиляции. Вы же не можете предположить, — пробормотал инспектор, — что Бендер сам ее привязал, даже если еще какой‑то кусочек нитки оставался обмотанным вокруг пуговицы его рукава? Возможно, возможно, но я не уверен, что, оставшись в комнате один, он подошел к окну, чтобы проверить, заперты ли ставни, прежде чем вновь усесться на место. И вы подумали, что кусочек нитки остался, зацепившись за край отверстия? Да? Это ваше объяснение?
Г. М. подошел к окну и стал разглядывать серое небо.
— Местерс, — сказал он наконец, — странная теория рухнула, как карточный домик. Чего стоит теперь ваше предположение, будто убийство совершено посредством стрелы, брошенной с помощью нитки–паутинки? Чего стоит вся ваша странная история? Она была создана из ничего и не смогла продержаться.
Местерс нервно закашлял.
— Вот еще один полезный опыт для пас, друг мой: труп Бендера. Самый необычный из всех, что я когда‑либо видел. Он нас ввел в заблуждение благодаря девятке пик и кусочку пергамента, а теперь вот преподносит нам последний удар этой ниткой.
— Не будете ли вы настолько любезны, чтобы объяснить мне, о чем вы, черт возьми, говорите?!
— За все блага мира я не скажу больше ни одного слова об этой стреле. Друзья мои, мне делается стыдно, как вспомню ту комедию, которую мы разыграли в моей канцелярии час назад! В будущем я буду полагаться только на свое собственное мышление. Может ли кто‑нибудь из вас сказать что‑либо разумное?
Ментлинга вновь обуял приступ ярости.
— Вы что — слепые?! — воскликнул он. — Вы не видите даже того, что очевидно для всех. Арестуйте Равеля! Вот что вы должны сделать! Все много болтают о наследственном безумии в нашей семье, но ведь и Равель также причастен к этому делу. Гийо мне вчера вечером доказал… он меня предостерег… это был последний раз, когда я видел его в живых. Почему же вы хотите свалить вину на нас, когда Равель тоже находился в доме в то время, когда был убит пес и вообще начались все эти страшные дела? Никогда прежде у нас не случалось ничего подобного! Для чего вообще Равель здесь? Забросил все дела на три недели для того, чтобы купить два предмета из обстановки общей стоимостью не больше ста фунтов… И наконец, разве вы не замечаете ничего странного в его поступках? Что он ищет?
— Это я вам могу сказать, — ответил Г. М., указав на серебряную шкатулку. — Вот что он искал, хотя и не знал, что именно это ему нужно. Он искал в ошибочном месте, так как местоположение этого предмета изменено. Хотите, чтобы я вам показал? — Г. М. взял в руки тяжелую шкатулку и снова подошел к окну, на фоне которого четко вырисовывался силуэт его крупной фигуры. — Вы сто раз задавали себе вопрос: зачем Равель тайком, среди ночи, пробирался в эту комнату? Но спросили ли вы также, почему Гийо сделал то же самое? Найдите причину, заставившую его прийти сюда без лампы, так что убийца имел возможность схватить его за воротник и поразить ударом со спины. Вам не придется, Местерс, долго размышлять над ответом, потому что вы, так же как и я, наблюдали его на грани нервного припадка, когда он увидел эту шкатулку в наших руках. И разве вы не заметили, с каким упорством он настаивал, чтобы ему позволили ее унести? Вы отказали ему, и поэтому он пришел сюда за ней. — Немного помолчав, он продолжал: — Но зачем? Я не раз пытался привлечь ваше внимание к этой шкатулке, без конца повторял, что и ней есть какой‑то скрытый механизм, а вы меня неустанно убеждали, что шкатулка не таит никакой отравленной ловушки. Согласен с вами, но в таком случае, что другое могло находиться внутри? Одним словом: для чего могла служить эта шкатулка?
— А как вы думаете? — спросил Местерс.
— Для того чтобы хранить драгоценности, — сказал Г. М., — она, вероятно, имеет двойное дно.
Он поставил шкатулку на стол и провел рукой по дну. Неожиданно внизу выдвинулся ящичек, открывшийся при помощи какого‑то механизма. Крышка так резко отскочила, что все содержимое выпало из ящичка. Присутствующие отпрянули. На полу лежал маленький кожаный мешочек… из него посыпались драгоценности.
