— В какое время он приходит?
— В пять. Ровно в пять вечера.
— Он до вас собирает деньги с других девушек?
Мэг пожала плечами.
— Может быть, вечернее время интереснее для работы? — предположил Хоук. — И он собирает дань днем...
— А сюда приходит напоследок, — вставил я.
— С полученной выручкой, — закончил Хоук. — Как это мило.
Из коридора двери вели в ванную и в две спальни. Я отправил обеих женщин в одну из них. Хоук привалился к косяку в коридоре и следил за тем, чтобы они не показывались, пока я набирал номер справочного Нью-Йорк-Сити и узнавал телефон Рейчел Уоллес.
— Это та самая писательница, которую ты спас от похитителей? — спросил Хоук.
Я набрал «212» и кивнул.
— Может быть, она не захочет тебе помогать, — сказал Хоук.
Раздались гудки.
— Но ведь я спас ее, верно?
— Да, это веский аргумент, — ухмыльнулся Хоук.
Наконец Рейчел Уоллес ответила.
— Это говорит Спенсер-гетеросексуалист, — представился я.
— Приятно узнать, что ты не повзрослел. Как дела?
— Плохо, — признался я. — Нужна помощь.
— Тебе нужна помощь?
— Да, — ответил я и все рассказал.
— К вечеру могу приехать, — сказала Рейчел.
— Не нужно, — отказался я. — Благодарю. Сейчас тебе здесь делать нечего. Лучше займись пока раскопками. Мне необходимо как можно больше узнать о Джерри Костигане и его отпрыске.
— А как имя отпрыска?
— Рассел. Я точно не знаю, как полное имя его отца — Джерри может означать Джеральд, Джером или что-то в этом духе.
— Хорошо, — сказала Рейчел Уоллес. — Разузнаю. В Нью-Йорке сейчас полдень. К ужину, думаю, достану необходимую информацию. Могу я тебе позвонить? — Конечно. — Я продиктовал номер. — Знай, помощь мне противозаконна, и, вполне возможно, тебе потом будут предъявлены обвинения.
— Знаю, — успокоила она. — Позвоню сегодня в девять вечера по местному времени.
— Буду на месте, — пообещал я и повесил трубку.
— Она ведь лесбиянка, — заметил Хоук. — Я однажды ее по ящику видел.
— Лесбиянка, феминистка, борец за права сексуальных меньшинств и скорее всего яростный противник расизма, — сказал я.
— На мой взгляд, ей далеко до идеала настоящей американки, — заявил Хоук.
Я встал, подошел к окну и выглянул на улицу.
— После того как разберемся с Лео, — сказал я, — нужно будет нанести парочку визитов. Первый — к доктору Хилльярду, а затем — к Джерри Костигану. — Кто такой доктор Хилльярд? — спросил Хоук.
— Эта фамилия стояла в ежедневнике Сюзан. Видимо, тот самый психиатр, к которому она обращалась.
— А где мы отыщем Джерри Костигана?
— Где-нибудь в Милл-Ривер. Думаю, Рейчел удастся откопать его адрес. Если же нет, значит, поедем и спросим.
— Приятно будет навестить старый добрый Милл-Ривер, — обрадовался Хоук.
Из телефонной книги я узнал, что у доктора Дороти Хилльярд кабинет на Русском холме, а из новостей — что «изнуряющая охота за преступниками» распространилась на весь прибрежный район.
— "Изнуряющая", — просмаковал слово Хоук.
— Все вверх дном перевернули, — сказал я.
— Вы действительно убили того человека? — спросила Мэг.
— Действительно, — подтвердил Хоук. — Но для его же блага.
Фэй молчала.
На ланч приготовили бутерброды с арахисовым маслом и растворимый кофе. Масло называлось «Скиппи». Хлеб был бледноватого цвета.
— Мерзость, — прокомментировал я.
— Обычно мы здесь не едим, — сказала Мэг в оправдание.
— Понятно почему, — кивнул я. И съел три бутерброда.
После ланча Хоук принял душ и немножко поспал. Я наблюдал за женщинами. Когда настало время ужина, Мэг сказала:
— Масла больше нет.
Таким образом, на ужин у нас были тосты из белого хлеба, клубничный джем «Крафт» и белое крестьянское вино. Вечерние новости повторили все, что было сказано в утренних и дневных выпусках. Я так и остался с пятнадцатью лишними фунтами. После выпуска новостей мы посмотрели программу о животных и замечательную передачу «Травмпункт».
— Еще денек подобной жизни, — заметил Хоук, — и я пойду сдаваться милл-риверским копам.
В девять часов позвонила Рейчел Уоллес.
— Джерри Костиган — под этим именем его крестили — проживает в Милл-Ривер, в некоем месте под названием «Крепость», Эта самая «Крепость» находится рядом с Костиган-драйв, которая выходит на Милл-Риверский бульвар.
— Я знаю, где находится бульвар, — сказал я.
— Очень хорошо. В сорок восьмом году Костиган унаследовал от своего отца небольшую автотранспортную фирму. Она послужила основой для нынешнего концерна «Транспен», который и сейчас занимается перевозками, но включает теперь и аэроперевозки, сельское хозяйство, гостиничный бизнес, сеть телестанций да еще и продажу оружия и боеприпасов. Иногда Костиган совершает набеги на шоу-бизнес, например, вкладывает деньги в производство кинофильмов. Какое-то время Джерри владел акциями компании звукозаписи, а сейчас, через Рассела, вкладывает деньги в производство видеоклипов. Компания принадлежит и управляется исключительно кланом Костиганов. Джерри — президент и председатель. Рассел — исполнительный вице-президент. Грэйс Костиган — жена Джерри и мать Рассела — записана как казначей. Их представительства имеются во многих городах.
— Удалось узнать что-нибудь непосредственно о членах семейства?
— О Джерри практически ничего. Затворник. Жертвует деньги консервативным и антикоммунистическим организациям. Однажды попал под расследование сенатской комиссии, изучавшей дело о рэкете в профсоюзах.
Расследование не дало результатов. Его имя связывают с нелегальной торговлей оружием на Ближнем Востоке и в Африке. Но никто никогда не выдвигал против него обвинений.
Судя по всему, он является одним из трех-четырех богатейших людей нашей страны. Родился в двадцать третьем году, женился в сорок четвертом и живет сейчас с той же женщиной. Рассел родился в сорок пятом. Поступил в университет Беркли, но степени не получил. Во время вьетнамской войны был призван в военно-морскую авиацию, однако в период обучения был уволен со службы в связи с пошатнувшимся здоровьем. Что именно ему вписали в белый билет, узнать не удалось.
Большинство этих сведений почерпнуто из старых газет, из рубрик «Кто есть кто». Увольнение было почетным. В семидесятом году Рассел женился на женщине по имени Тайлер Смитсон. Родилось двое детей: Хизер — в семьдесят первом и Джейсон — в семьдесят втором. Где они сейчас, не известно. Сведений о разводе нет. Частенько Рассел представляет в официальных кругах интересы своего отца: «Транспен» имеет в Вашингтоне, округ Колумбия, свой офис, и Рассел много времени проводит именно в этом городе. Он никогда в открытую не объявлял себя лоббистом, но несколько лет подряд одной из его главных задач было заставить правительство поступать в интересах семейного бизнеса. Теперь, став исполнительным вице-президентом — кстати сказать, это совершенно новый пост, до него такого не существовало, — он реже появляется в Вашингтоне, хотя с некоторой регулярностью все же наезжает в столицу. Держит наготове номер в «Л'Анфан Плаза». Несколько раз Рассела арестовывали по незначительным поводам. Например, за появление в публичных местах в нетрезвом состоянии, за вождение автомобиля в пьяном виде, за хранение легких наркотиков. Пару раз он участвовал в драках, возникших в сомнительного рода питейных заведениях. Но ни один из арестов не привел к заключению: дело заканчивалось приездом в полицейский участок адвоката и затыканием рта репортерам и журналистам. Откопать упоминания об этих инцидентах в прессе может только необычайно одаренный исследователь.
— И скромный до застенчивости, — заметил я.
— Я тоже так считаю. В общем, это все, что удалось отыскать. Единственное, что мне хотелось бы добавить: ни отец, ни сын публично не высказывали своих взглядов на проблемы женского движения.
— Удивительно, — сказал я. — По всему видно, что они могли бы стать примерными феминистами.
— Я могу продолжить, точнее, я в любом случае буду продолжать раскопки. Потому что я замечательный археолог. Достану дополнительную информацию, но на это потребуется время. Может быть, есть что-то особое, какая-нибудь глухая тропка, по которой мне следовало бы пойти?
— Мне необходимы фамилии всех, кто связан с Костиганом, Костиганом-младшим и «Транспеном».
— Внушительный список, — заметила Рейчел Уоллес.
— Я разыскиваю Сюзан, — сказал я.
— Понятно, — промолвила Рейчел. — Тогда постараюсь собрать как можно больше. Главное — определить, кому уделить первейшее внимание, а кого отложить на потом. И если я не смогу с тобой связаться, то буду сама принимать решения.
— Ты знаешь, чем я занимаюсь, — сказал я. — Делай то, что посчитаешь нужным.
