Гробовщик упал вперед, увлекая за собой Айрис, но его руки отпустили ее горло. Могильщик поднял его и, держа за подмышки, оттащил к дивану. Затем подобрал с пола Айрис и усадил ее на стул. Глаза у нее сделались огромными от страха, на горле виднелись отметины, которым суждено было вскоре превратиться в синяки.
Могильщик стоял, смотрел на них и слушал, как трещит телефонная трубка. «Доигрались, — думал он. — Ох уж эти стервы полукровки!» Затем он вернулся к телефону, переговорил с участком и попросил выяснить, откуда звонил О'Мэлли. Не успел он повесить трубку, как его вызвал Андерсон:
— Джонс, берите Джонсона и отправляйтесь на угол 137-й улицы и Седьмой авеню. Обе машины разбились, а люди разбежались, но там два трупа, и должны быть какие-то следы. — Помолчав, он спросил: — А тут как дела?
Могильщик посмотрел на обмякшее тело Эда, потом на пылающие яростью глаза Айрис и сказал:
— Все спокойно, лейтенант.
— Я пошлю человека, чтобы он за ней присмотрел. Прибудет с минуты на минуту.
— Отлично.
— И помните, о чем я говорил. Никакого насилия! Никого не надо калечить, если этого можно избежать.
— Не волнуйтесь, лейтенант. Мы все равно как пастухи с ягнятами.
Лейтенант повесил трубку.
Гробовщик очнулся и как-то по-овечьи посмотрел на Могильщика. Никто не сказал ни слова. Затем подала голос Айрис:
— Я добьюсь, чтобы вас, легавые, выгнали с работы, чего бы мне это ни стоило.
Гробовщик собирался что-то ответить, но его опередил Могильщик:
— Ты вела себя не очень любезно, но и мы хороши. Так что давай забудем об этом и начнем все сначала.
— Хрен вам, а не сначала! — огрызнулась она. — Врываетесь ко мне в дом без ордера, арестовываете меня, применяете насилие, а потом говорите «начнем все сначала». По-вашему, я кретинка, да? Даже если я виновна в убийстве, вам это так даром не сойдет.
— Восемьдесят семь цветных семей, таких как ты и я…
— Не таких, как я!
— …из-за этого налета потеряли все, что сберегли за долгие годы труда…
— Ну и что? А теперь вы потеряете вашу хренову работу.
— Поэтому если ты готова оказать нам содействие и деньги будут найдены, то получишь награду — десять процентов от общей суммы, то есть восемь семьсот.
— Долбаный легаш! Ну на хрена мне эти бабки? Дик мне дороже в десять раз.
— Его песенка спета. Так что забудь о нем и лучше переходи на сторону победителей.
Она коротко злобно хмыкнула.
— Это вы, что ли, мордовороты, победители?
Затем она встала и подошла к дивану, где все еще сидел Гробовщик, внезапно размахнулась и ударила его кулаком по носу. Из ноздрей Эда хлынула кровь, глаза наполнились слезами, но он и бровью не повел.
— Мы квиты, — сказал он и полез за носовым платком.
В дверь постучали. Могильщик открыл и впустил белого детектива, присланного на смену. Никто не сказал ни слова.
— Пошли, Эд, — сказал Могильщик.
Тот встал, и они двинулись к дверям. Эд прижимал к носу окровавленный платок.
Дождь уже перестал, мокрые тротуары снова заполнились людьми. Казалось, они бродят в надежде найти что-нибудь смытое дождем с небес. Детективы прошли пару кварталов к своему маленькому черному, повидавшему виды седану с форсированным двигателем. Дождь неплохо его умыл.
— Зря ты так разгорячился, Эд, — сказал Могильщик. — Еще секунда, и ты бы ее укокошил.
Гробовщик отнял платок от носа и обнаружил, что кровь больше не идет. Он молча сел в машину. Он был огорчен тем, что мог вовлечь Могильщика в неприятности. За себя он не волновался.
Могильщик понимал, что творится на душе у Эда. С тех пор как подонок плеснул Гробовщику в лицо кислотой, тот начисто утратил снисхождение к уголовникам. Он вспыхивал как порох и в такие моменты бывал просто опасен. «Но черт возьми, — мрачно думал Могильщик, — а что тут может быть еще? Эти цветные уголовники начинают уважать цветного полицейского, только когда дашь им по башке дубинкой или всадишь в них пулю-другую. Впрочем, рано или поздно Эд доиграется…» Грузовики стояли все там же, теперь под охраной полицейских в форме и окруженные обычной в таких случаях мрачной толпой, но детективы проехали дальше, к трупу. У тела псевдодетектива они обнаружили сержанта Уайли из отдела по расследованию убийств. Он говорил с сержантом из участка, вид у него был усталый, это был невозмутимый седовласый человек в темном летнем костюме. Выглядел он словно профессор.
— Все уже закончено, — сказал он им. — Ждем машину в морг. Знаете этого? — показал он на труп.
Гробовщик и Могильщик пригляделись. Могильщик сказал:
— Не из наших краев, верно, Эд?
Тот кивнул.
Сержант Уайли коротко изложил суть дела. Удостоверения личности нет. Лишь фальшивые корочки сотрудника прокуратуры, а также фальшивый полицейский жетон. Еще недавно это был здоровенный верзила, но теперь на мокром уличном асфальте он казался очень маленьким — и очень мертвым.
Они подошли к другому трупу, осмотрели его и молча переглянулись.
— Сбит мясным фургоном, — пояснил Уайли. — О чем-то вам говорит?
— Нет. Это вор-карманник. Похоже, случайно попал под колеса. Настоящее имя Лет Гибсон, но местные зовут его Летун. Чаще всего работал с партнером. Надо его отыскать. Вдруг наведет на след.
— Найдите, — попросил Уайли. — И если чего узнаете, сообщите.
— Надо посмотреть машины.
— Давайте. Здесь больше смотреть нечего. Мы уже взяли показания у водителя грузовика, который врезался в броневик, и отпустили его. Он только рассказал нам, что собой представляли те трое, что были в машине.
— Еще свидетели есть? — спросил Могильщик.
— Вы же знаете этот народ, Джонс. Все разом ослепли.
— Что можно ждать от людей, к которым относятся как к невидимкам! — грубо вставил Гробовщик.
Уайли не отреагировал на эту реплику и заметил:
— Кстати, у этих колымаг форсированные двигатели. У броневика мотор от «кадиллака», а у мясного фургона — от «Крайслера-триста». Я записал их номера и разослал дальше. Об этом можете не беспокоиться.
Сержант Уайли остался ждать труповозку, а детективы подошли к разбитым машинам. Кузов бронемашины был посажен на раму «кадиллака» выпуска 1957 года, но это ничего не объясняло. Мясной фургон имел двигатель от «крайслера», и его можно было постараться вычислить. Они переписали номера машин и двигателей в слабой надежде, что найдется гараж-мастерская, где обслуживались эти машины, хотя, конечно, особо полагаться на это не приходилось.
Толпа зевак стала понемногу редеть. Полицейские, охранявшие разбитые машины до появления тягачей, выглядели усталыми и скучающими. Дождь не ослабил жару, а лишь увеличил духоту. Детективы чувствовали, как с них градом катит пот.
Время шло, и им не терпелось поскорее сесть на хвост Дику, но нельзя было упускать мелочей и здесь, и потому они тщательно осмотрели машины снаружи и изнутри с карманными фонариками.
На борту мясного фургона смутно различалась надпись: «Бр. Фрей. Мясопродукты высшего качества. Зап. 116-я улица, 173», но детективы знали, что по этому адресу такой фирмы нет. Затем фонарик словно высветил глубины сознания Гробовщика, ибо тот воскликнул:
— Гляди!
Не успев глянуть, Могильщик уже понял по интонации: Эд увидел что-то важное.
— Хлопок! — воскликнул он. Детективы стояли, глядели друг на друга и безмолвно обменивались мыслями.
За болт на внутренней стороне борта зацепилось несколько волокон хлопка. Детективы залезли в кузов и подвергли его доскональному осмотру.
— Хлопок-сырец, — сказал Могильщик. — Давно я такого не видел.
— Да ладно тебе! Ты вообще никогда не видел хлопка. Ты же родился и вырос в Нью-Йорке.
— Я видел в школе, — усмехнулся тот. — Когда мы изучали сельхозпродукцию Америки.
— Зачем хлопок фирме, поставляющей мясо?
— Судя по мотору, они очень боялись, что у них испортится мясо, пока они его доставят в магазин. Только что это, интересно, за мясо?
— Хлопок! — размышлял вслух Гробовщик. — Шайка белых бандитов — и хлопок. И то и другое в Гарлеме…
— Пусть с этим разбираются криминалисты, — сказал Могильщик, спрыгивая на мостовую. — Ясно одно: я не собираюсь бегать ночь напролет в поисках мешка с хлопком — или того, кто его собрал.
— Пошли к приятелю Летуна, — сказал Гробовщик.
Гробовщик и Могильщик были реалисты. Они прекрасно понимали, что у них нет второго зрения и слуха. Поэтому они широко пользовались услугами стукачей, среди которых были и уголовники, и честные налогоплательщики. Они так ловко работали со своими «источниками», что ни один стукач не знал о существовании другого и лишь немногие были известны миру именно в этом качестве. Но без стукачей большинство преступлений так и остались бы нераскрытыми.
