— Слыхал, — сказал Даффи.
— Их обычно клали в рождественский пудинг. Прятали, а потом делали маленькую отметинку на том месте, куда сунули монетку, чтобы, когда пудинг будут резать, этот кусок достался детям. У нас таких трёхпенсовиков не было. Вместо этого отец заворачивал в фольгу медный грошик. И мы получали грошики, и может, ещё травились при этом. И вот я живу в таком доме. Такова Англия, — и, захлёбываясь от благодарного патриотизма, Вик разразился явно заранее приготовленной речью. — Да, мой друг, такова Англия. А посмотри на Белинду. Такого в прошлые годы просто не могло быть. Ты знаешь, как я люблю её, но в прежние времена такого с ней быть не могло. Ей никогда не простили бы, что она фотографировалась голая. Сейчас против этого уже никто ничего не имеет против. Она ездит охотиться с людьми, которые пятьдесят, нет, двадцать лет назад не дали бы ей подержать свою лошадь. Такова Англия, и, чёрт побери, в ней чертовски много хорошего.
— Может, мне бы больше нравилась шикарная публика, если б у меня был такой вот дом, — сказал Даффи.
— Не злись, сынок, побереги печень. Дом — хороший пример. Знаешь, у кого я его купил? Помнишь «Отморозков»?
Даффи кивнул. «Отморозки» были знамениты какое-то недолгое время в начале шестидесятых, и у них было три-четыре хита в первой десятке; возглавлять её они никогда не возглавляли, но обрели поклонников, которые ещё несколько лет их не забывали. Не так хороши, как «Холлиз» или «Тремолоуз», но…
— Помнишь того, кто играл на синтезаторе?
Даффи смутно помнил вертлявого недомерка с пёсьей ухмылкой, на заду у которого всегда торчало страусиное перо.
— Иззи Данн? Помнишь? Вот у него я этот дом и купил. Ты только подумай, такие дома, как этот, покупают такие люди, как мы! — Вик сделал паузу и слегка подправил фразу. — Ну, или, скажем, такие, как я, — феодал в первом поколении. После Иззи здесь многое пришлось менять. Он был параноиком и не выносил, чтобы люди видели, как он ест, поэтому велел заколотить досками галерею в столовой, кроме того, устроил себе студию в зале для сквоша, вставил зеркальные окна и даже попытался разводить в пруду пираний. Но испоганить усадьбу ему не удалось. Ко мне сюда приезжают туристы, глазеют на меня, будто я поместный лорд, а на лицах написано: видно, эти Кроутеры живут здесь уже не одно столетие, — Вик хохотнул.
— Кстати, — сказал Даффи, — те шары у въезда в твоё поместье. Что за хорёк на них сидит?
— Даффи, Даффи, ну куда тебе жить в таком доме! Это не хорёк, дуралей, это саламандра.
— Это что, разновидность хорька? От него кусочки откололись.
— Это потрёпанная жизнью саламандра, Даффи. Похоже, будто она там тысячу лет сидит, верно? Открою тебе маленький секрет. Их уже продают такими вот специально состаренными. Ну, как специально вытертые джинсы, понимаешь? Покупателю меньше заботы, верно? У них там есть всё: медведи, пеликаны, — выбирай, что душа пожелает.
— А почему ты выбрал саламандру?
Вик хитро глянул на него.
— Ну, по правде говоря, я, когда эту тварь увидел, и не знал, что это саламандра. Я думал, это какая-то ящерица или что-то в этом роде, ну и говорю парню в магазине: «А это что за ящерица?» Он сказал, что это саламандра, и что в прежние времена люди верили, будто саламандра — животное особенное, будто она может пройти через огонь и не сгореть. И тогда я сказал себе: эта саламандра — она как старина Вик. Он тоже прошёл через огонь и остался цел — постучим по дереву — пока, по крайней мере, цел. Ну вот, мы и завели себе саламандру.
— А почему только на одном шаре? Что с другой? Отвалилась?
— Нет, другой и не было. Полагается только одна. Это называется геральдикой, или как там её, — туманно пояснил Вик.
Во время разговора Даффи осматривал комнату и вспоминал, как три года назад устанавливал здесь сигнализацию. Извинившись, он отправился посмотреть блок управления, замаскированный в стене хозяйской спальни. По дороге он увидел, как миссис Колин, пытается вытащить Никки гулять. Никки лягалась. Вернулся он раздражённым. Прикрыл дверь библиотеки. Тоже мне воскресенье; чёртова морока.
— Мы ведь всё это с тобой обсудили, Вик. Двери, окна, контактные датчики. Мы решили не ставить сигнализацию на окна, потому что достаточно одного сильного порыва ветра — и вся система сработает. Мы тогда договорились, что поставим сигнализацию на двери и установим под окнами нижнего этажа датчики давления. Только под окна библиотеки ты не хотел их устанавливать, потому как комната маленькая, кому-нибудь могло прийти в голову остаться здесь допоздна, и ты не хотел, чтобы всё к чёрту взорвалось, когда вы будете мирно лежать в постелях. Так что само окно мы не трогали. Но если б кто-нибудь попытался в него забраться, тут бы такое началось!
— Значит, в этом недешёвеньком устройстве, которое ты мне установил, есть изъян, и кто угодно может забросить мне в окно дохлого пса, а я и знать не буду, пока миссис Колин не станет делать утренний обход? — говоря это, Вик улыбался.
— Нет, если не услышишь звон разбитого стекла. Если б ты захотел, можно было бы установить датчик.
— Обойдусь.
Даффи почувствовал себя униженным.
— В любом случае, раз уж я здесь, проверю всё ли в порядке.
— Хорошая идея, — проговорил Вик, — на это потребуется какое-то время. И может быть, всё-таки стоит установить этот твой датчик. Но, думаю, что всё, что для этого нужно, ты сегодня не привёз. А завтра Банковский Выходной.[2]
— Не понимаю, — произнёс Даффи.
— Даже если б прошлой ночью у меня перебили все французские окна, ничего бы не случилось, — сказал Вик, — я не включал сигнализацию.
— Не понимаю, — повторил Даффи.
— Поймёшь, сынок. Надеюсь, что поймёшь.
В этот момент дверь в библиотеку отворилась, и появилась игриво настроенная Никки. Она посмотрела на Даффи снизу вверх и спросила:
— Хочешь теперь посмотреть, как я танцую?
— Потом, солнышко, потом, — сказал Вик.
— А можно я покажу, как я танцую, Таффу, когда он придёт из леса?
— Хорошая идея, солнышко. А сейчас ступай-ка отсюда, крошка.
Вик отпер французское окно с коричневой заплатой и грузно вышел на выложенную камнем террасу. Даффи последовал за ним. В щели между квадратными плитками пробивались какие-то растения, — может быть, просто трава. В двух больших каменных вазах, возможно, намеренно состаренных, а может, и впрямь, без обмана, старых, буйно цвели герани. Жужжа и неуклюже раскачиваясь из стороны в сторону, словно возвращаясь из магазина с набитыми снедью сумками, летел по своим делам шмель. Даффи нерешительно втянул воздух. Он чувствовал себя как человек, которого в дорогом ресторане попросили продегустировать вино, а он не знает, такой должен быть у этого вина вкус или нет.
— Пахнет не так, как в Лондоне, — произнёс он осторожно.
— Интересно, да? — спросил Вик. — Я тоже это заметил. Это всё оттого, что мы столько лет провели в Лондоне. Здесь пахнет как-то не по-настоящему. Словно духами побрызгали. Старина Бог сидит, небось, на небесах со своим аэрозольным баллоном и думает: «Ну, чем мы их сегодня спрыснем? — „Весенним букетом“ или „Ароматом осени“? Знаешь, я частенько прихожу сюда и мне хочется закурить — просто для того, чтоб наконец запахло чем-то… настоящим. Но я даже больше не курю!»
Они оперлись о каменную балюстраду в задней части террасы. Тут Даффи краем глаза уловил какое-то движение справа. Странное существо обогнуло террасу и направлялось к ним.
Он полз на карачках и довольно быстро: локти вывернуты наружу, пальцы ног цепляли землю. Голова у него была опущена; он прополз в пяти футах под ними, даже не заметив, быстро добрался до дальнего конца террасы и скрылся из глаз.
— Похоже на саламандру, — с видом знатока произнёс Даффи.
— Джимми служил в армии, — объяснил Вик, — ему там нравилось, очень. Но сказали, что умом не вышел. Он упрашивает меня, чтоб я разрешил ему организовать тут десантную подготовку. Ему кажется, что другим гостям было бы интересно лазать по сточным трубам и проноситься над прудом на тарзанке, прежде чем с сознанием выполненного долга приняться за свой джин-тоник.
— А чем он занимается?
— Вроде бы агент по недвижимости, — в словах Вика звучал явный скепсис, — по-моему, сам он мне об этом никогда не рассказывал.
Он подвёл Даффи к грубо сколоченной скамье, которая укрепила Даффи во мнении, что жить в деревне крайне неудобно.
— Давай, Вик, колись, — сказал он.
— Это касается Анжелы. Мы с Белиндой немного за неё волнуемся.
— Это которая рыжая? — крашеная, добавил Даффи про себя.
— Ну да. Мы знаем её с тех пор, как сюда переехали — дольше, чем всех остальных. Они с Белиндой лучшие подруги… и мне она очень нравится.
— Значит ли это то, о чём я думаю?
Вик проигнорировал его вопрос.
