— Надо ещё двоих на железнодорожный вокзал послать. К международным кассам…
Ломакин секунду подумал, и сказал:
— Давай, старина, действуй! К этому Ладышеву надо немедля ехать! Только тебе там и двух хлопцев хватит. Да и мы с Лидой, возможно, через часок подтянемся. А двоих засылай-ка ты прямо в Борисполь! И этого… Ну, спецназовца своего — обязательно старшим!
А с вокзалом, — он на секунду призадумался, — я сам распоряжусь. Фото этого человечка у тебя есть. Лида, — дай ему расписание самолётов. Всё, Генрих — давай, с богом!
Мюллер вышел и тихо притворил за собой дверь.
Лидии Петровна заметила:
— Этот, вроде, дело знает…
Ломакин молча прикрыл веки в знак согласия, поднял телефонную трубку, что-то выслушал и коротко приказал:
— Обоих.
Через некоторое время за дверью послышались шаги. Робко постучавшись, в комнату вошли Хохол с Лёхой.
Лидия Петровна сидела спиной к дверям на стуле перед камином и молча смотрела на огонь. Ломакин развалился в кресле у столика, раскурил трубку и с минуту пристально вглядывался в растерянные лица своих подручных, как-будто видел их впервые. Потом кивнул:
— Давайте только покороче.… Говори, Леха.
Небольшого роста, с широким шрамом возле уха и татуированной шеей парень недоумённо пожал плечами:
— А тереть особо не о чем.… Ждали.…После меня была очередь Санька у ворот топтаться.
Этот ваш крымский подтвердил, что Саныч вышел. Потом, минут через двадцать…
— Та ни… — вмешался Хохол, — хвылын сорок…
Гриб метнул на него злой взгляд. Хохол заткнулся и Лёха продолжил монотонным усталым голосом:
— Может и сорок… Темно уже совсем было. Короче, выехала большая машина от посольства, и там возня какая-то началась. Мне показалось, что мужика какого-то она сбила. Ну, я думал пойти, глянуть, а тут крымский на связь вышел и я сначала ни хера не понял…
Какой-то «мерс»… в нём, типа, этот лох сваливает… Потом я врубился, что к чему, и дал по газам. Тут эту бричку занесло нах! И юзом мы пошли… Я выскочил…
— Та ни — цэ я выскочил! — опять вмешался Хохол. — Бачу — колисо пустэ…Зовсим…
Леший виновато посмотрел на Гриба:
— Ну, Иваныч.… Сам помысли — не домкратить же его там! — он обречённо махнул рукой. — Да и не было наверняка там никакой запаски. Пришлось рыдван этот бросить.
Ломакин с минуту сидел, и пускал кольца в потолок. Потом, немного повернувшись, через плечо спросил у Лиды:
— Что скажешь, Лидия Петровна?
Афанасьева отозвалась глухим голосом:
— Пусть выйдут…
Дедушка Гриб процедил:
— Идите.… Во дворе снег почистите. И сосульки с крыши посбивайте, если ничего другого делать не умеете!
Парни вышли, а Ломакин поднялся и заметался как зверь по комнате. На его красных морщинистых щеках гуляли желваки.
— Я тебе отвечаю, Леди, — тут каким-то боком твой помощничек замешан! Мои — сама видишь, хоть и не академики, но справно делают, шо им накажут. А эта хитрожопая шняга что-то своё по ходу мутит! Ну, бля, если этот твой фрайер подрезать нашу тему началраздавлю!
Он пошел к столику, налил себе рюмку коньяка и выпил. Потом взял мобильный, и рыкнул в трубку:
— Третьего давай.
Минуты через две, рыжий верзила завёл в комнату понурого Бориса. Фролов был совершенно раздавлен случившимся. Весь его всегдашний лоск испарился, не оставив и следа от былой презентабельности. Он уставился в одну точку, стараясь не смотреть на старого вора, который буравил его ненавидящим взглядом.
Лидия Петровна, не оборачиваясь, вежливо спросила:
— Как же так всё произошло, а, Боря?
Дедушка Гриб продолжал смотреть в упор на опустившего голову Юрича.
Борис откашлялся и тихо сказал:
— Не знаю.… Но скорее всего, этот ваш Саныч скрысился, — тут он с опаской посмотрел в сторону Гриба. Тот прищурил правый глаз и скрипнул зубами.
Терять Фролову было нечего, и он торопливо стал рассказывать наспех придуманную им версию:
— Началось с того, что Саныч на толчок бегал каждый час.… А я так думаю теперь, что может и не на толчок… Потом его время пасти ворота пришло. Когда он из тачки вышел, то попросил, чтоб я, мол, подежурил за него пять минут, ему припёрло вроде как опять в гальюн. Я пошёл к воротам. Покрутился там минут двадцать.… А тут смотрю — Карытин выходит из консульства и в «мерс» шестисотый садится. Ну, я пацанам сразу сообщил и побежал к своей машине. Думаю, может, вернулся Саныч.… И главное — ключи-то от тачки у него! А он с концами исчез!
Борис беспомощно развёл руками:
— Ну и что я должен был по-вашему делать? Не бегом же за «мерином» гнаться…
Ломакин, не разжимая зубов, спросил:
— В туалете смотрел?
— Первым делом, Василий Иванович! — уже более твёрдо соврал Фролов. — Закрыто там всё было… — тут он впервые открыто посмотрел в глаза Гриба: — Потом вижу — машину с Хохлом и Лешим развернуло, и они из неё повыскакивали. Ну, я им передал, что уходим, мол — америкосы ментов наверняка сразу вызвали. «Восьмака» выезд из посольства наглушняк перекрыла.
Он вздохнул, и просительно посмотрел на Василия Ивановича:
— Коньячку можно?
Тот ещё раз обжёг Бориса тяжелым взглядом. Потом широкими шагами подошёл к столику, налил одну рюмку коньяка и выпил сам.
Борис сразу понял, что его дело худо. От волнения взмокла подмышками рубаха. Появилась какая-то незнакомая противная дрожь в ногах и струйки липкого пота поползли по спине. Но больше он ничего не собирался говорить в своё оправдание. Да и бесполезно это было. Нужно было ждать.
Гробовая тишина воцарилась в комнате. Слышно было, как потрескивают дрова в камине и тикают старые ходики. Тик-так…тик-так… пиз-дец…пиз-дец…
«Не поверил, старый гандон.… Да и Лида молчит — ох, как это нехорошо всё! Неужели приговорят меня эти две мумии? Нет — надо до последнего всё отрицать. Клыка они не найдут, думаю, он далеко теперь зароется…Главное — куда же всё-таки Жорка этого братка запаковал? Тихо…тихо… уже мокрый я весь… Надо поспокойнее… Иначе — край!»
Гнетущую тишину нарушил голос Афанасьевой:
— Поди-ка ты, Борис Юрьевич вниз. Отдохни пока.
Фролов тихой поступью вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице. Внизу его ждал рыжий охранник, который молча показал ему на дверь комнаты.
Когда Борис вышел, Леди закурила папиросу, поднялась из кресла и подошла к окну. Дедушка Гриб молча ждал, что теперь ему скажет его старая знакомая. И он был зол. Причина была очевидна — Ломакин хотел крови этого напомаженного говнюка. Он нутром чуял, что Фролов врёт и ждал, когда Лидия Петровна первая заговорит об этом.
Афанасьева пускала вверх дым и размышляла, глядя в тёмноту за окном.
«Борис, понятно, всё гонит. От начала до конца. Но зачем ему это? Сам он никогда не влезал ни в какие разборки. Работал башкой и получал за это реальные бабки. Пронюхал про сумму? Возможно.… Тем более, что сегодня из штатов письмо пришло на мою личную почту с пометкой «повторно». А где тогда первое? Подождём — через полчаса всё ясно станет. Когда ответ придёт».
Но ситуация прояснилась гораздо раньше.
В охотничью комнату без стука ввалился тяжело дышащий парень с листком в руках:
— Вот, Иваныч… Фоторобот той суки, что Цыгана мочканула! Только что по факсу от нашего мента пришёл!
Ломакин взял листок из рук возбуждённого помощника. На нём был изображён короткостриженный мужчина суровой наружности, спокойно смотрящий немного вбок. Только глубокий шрам над удивлённо приподнятой бровью попадал в графу «особые приметы».
Афанасьева подошла сзади и молча смотрела из-за плеча дедушки Гриба на фотографию.
Василий Иванович протянул листок парню:
— Сделай пяток копий. Раздай нашим.… Хотя мусора его, наверное, раньше возьмут.
Тут из-за спины раздался глухой голос Железной Лиды:
— Не надо ничего делать! Дай-ка мне этот рисунок.… А ты, паренёк, приведи-ка, Бориса.
Ну, того, что в нижней комнате отдыхает.
Потом взяла из рук удивлённого Гриба листок с фотороботом, подошла к двери, и стала ждать.
Когда дверь открылась, и Фролов сделал шаг, чтобы переступить порог, Леди сунула ему фото прямо в лицо:
— Не знаешь, Боренька, кто бы это мог быть, а?
Борис Юрьевич Фролов поднял глаза, и сердце его рухнуло в пустоту.
С сероватого листа бумаги на него смотрел Клык.
«Пиз-дец…» — протикали ходики над камином.
* * *
…Кликунов, посмотрев в глазок, открыл дверь.
Капкан, не разуваясь, широкой поступью прошёл в жоркино логово и сел посреди комнаты на стул. Наскоро оглядевшись, бросил:
— Только давай быстро. Мне через два часа на смену.
Клык исподлобья посмотрел на своего старого боевого товарища. Тот сидел, закинув нога на ногу, и насмешливо рассматривал Жоркин нелепый наряд, как попало раскиданный на диване. Кинув взгляд на перебинтованную руку Кликунова, Иван поинтересовался:
