— Ну, вы даете! Он никогда так не жил! — откликнулся я. — Но я имею в виду распространившийся слух о том, что Старикашку прикончили боевики Домино, и что вы собираетесь отомстить. А это-то как раз и не нравится капитану Сэмсону.
— Ему не о чем беспокоиться. Во всяком случае в отношении нас, — Александер посмотрел большими глазами на своих мальчиков. — У нас нет никаких злых умыслов. Ведь так, ребята?
Ему ответил хор голосов: «Ага», «Сам знаешь», «Нам на это начхать» и тому подобное, с выражением такой преувеличенной чистоты и невинности, от которого у них должно было свести челюсти. Они походили на пацанов с полными пригоршнями печенья, спрашивающих: «Какое печенье?» Так что не составляло труда догадаться: они намереваются перебить всех этих сукиных сынов.
Но я сказал Александеру:
— Рад слышать, что улицы не будут завалены трупами. Лос-Анджелес и без того не очень чистый город. По крайней мере, вы не против того, чтобы я надавил немного на Домино и его корешей?
— С чего мне быть против? Я надеялся, что ты попытаешься отквитаться.
— Отквитаться?
Он посмотрел вверх, в пространство, словно следил за полетом шмеля, потом повернулся ко мне и спросил:
— Или кто-то другой отделал тебя так, что тебя хоть в гроб клади?
— Неплохо. Нет, это действительно был Домино и пара его дружков. Может, вы мне подскажете, где они ошиваются в дневное время?
Он покачал головой:
— Мы сами пытались най...
Александер резко оборвал себя, недовольный самим собой. Если бы он соображал чуточку быстрей, у меня возникло бы подозрение, что ему известно, где находится Домино, и он только делает несведущий вид. Но, очевидно, Александер действительно понятия не имел, где его искать.
Он посмотрел куда-то за меня, и я оглянулся. От дома к нам приближалась женщина с большим подносом, уставленным стаканами.
— Наконец-то Клара соизволила появиться, — небрежно бросил Александер.
Клара. Его жена. Она крякнула, поставив поднос на стол, безмолвно повернулась и пошлепала обратно к дому.
Ее надо было видеть, это я вам говорю. Несколько галлонов слабительного пошло бы ей на пользу. Но этого было бы недостаточно. Приземистая, объемистая, мускулистая, с фигурой борца, не проигравшего ни одной схватки. И с лицом — каким лицом! Произойди что угодно, это никак не отразилось бы на нем. Как у типа с «магнумом» 44-го калибра в кобуре под мышкой. Да, деньги — все же не всё. Я, например, даже не послал бы ей воздушный поцелуй, хоть за миллион.
Александер, раздавая напитки, обратился ко мне:
— Ты дернешь чего-нибудь?
Я чуть было не взял стакан, но все же воздержался:
— Нет, спасибо. Так вы не знаете, где я мог бы найти хоть одного из приятелей Домино?
— Зачем?
— Ведь кто-то именно из них пришил Старикашку?
— Понятия не имею.
— Но вы же были там и могли видеть...
— Ничего я не видел, кроме люка — я еле в него втиснулся.
— Ну, Александер. Среди причин, приведших меня сюда, была надежда, что вы мне поможете немного. Хоть я и признаю, что сотрудничество между нами — вещь почти невероятная в этом мире.
Он рассмеялся.
— В этом ты не ошибаешься.
— Если вам известно, кто застрелил Старикашку, даже если вы подозреваете кого-нибудь, стоило бы назвать его мне. Когда полиция навесит убийство на нескольких подручных Домино, хоть на два-три человека их будет меньше за вашей спиной. Это же вам на руку!
— Конечно. Но я просто ничего не знаю, Скотт.
Вот и все. Помощи от него ждать не приходилось. Как и от его жутких корешей. Все они вели себя неспокойно, словно не в силах были видеть меня живым. Однако, по крайней мере на некоторое время, между нами было установлено определенное перемирие. Никто не знал лучше меня, каким длительным оно окажется, но все же это было лучше, чем оказаться между дулами двух шаек.
Парни начали терять терпение. Пробка опустил свои брови так, что они оказались почти на одном уровне. Ладди снова принялся ковырять в носу. Остальные задвигались, усаживаясь поудобнее. Один Мэтью Омар вел себя нормально. Откинувшись на спинку стула и скрестив короткие ноги, он щупал глубокую ямочку на подбородке, улыбаясь, будто его рассмешила некая тайная шутка. Омар, единственный из всей компании, несомненно, усек иронию ситуации и наслаждался ею.
Когда Клара приносила выпивку, я заметил Зазу, — во всяком случае, я догадался, что это была она, — вышедшую из дома в пляжном костюме. В том направлении, куда она пошла, большое пространство было огорожено красным забором шести футов в высоту.
Я встал и объявил:
— Я сообщу капитану Сэмсону то, что вы мне сказали, Александер.
— Ага, скажи ему.
— Когда похороны Старикашки?
— В два тридцать. А что?
— Да так. Это в «Вечном покое»?
— Откуда, дьявол тебя возьми, ты знаешь это?
— Из утренней газеты. Просто я забыл время церемонии.
— Газета? Черт, почему?
— Обычное дело. Последнее «прости» с местным бизнесменом Гарри Дайком — что—то в этом роде.
— Я и не подозревал, что сообщение так скоро появится в газетах.
Он явно забеспокоился. И я догадывался почему. Если Ники Домано и его братва хотели застукать банду Александера где-то за пределами этого огороженного и хорошо охраняемого поместья, они могли это провернуть завтра в два тридцать. Там будут Александер, сидящие здесь гады, еще сорок-пятьдесят членов семьи, сотрудников по бизнесу и близких друзей — половина всех грабителей и убийц Лос-Анджелеса.
Тем более, если уж суждено случиться войне банд, лучшего места, чем кладбище, не подберешь.
— Прекрасно тут у вас, Александер, — сказал я. — Не будете возражать, если я здесь прогуляюсь?
После некоторых колебаний он согласился:
— Конечно, посмотри.
Через некоторое время семерка покинула тень под брезентом и отправилась в дом. А я небрежной походкой направился к выстланной плиткой дорожке, ведущей через газон к красному забору. Пройдя по ней, я нашел широкую калитку и вошел внутрь.
Бассейн не был уж очень большим. Вероятно, его построили одновременно с теми двумя коттеджами. Я знал, что Александер купил их и окружающую землю, а потом возвел свой розовый дом примерно посредине участка.
Скомканный пляжный халат Зазу лежал на мате из пенопласта. По воде еще расходились круги там, где кто-то недавно нырнул. По бетонному бордюру я приблизился к изогнутым металлическим поручням лесенки, уходящей в глубину.
К ней под водой приближалась Зазу. По поверхности бежала рябь, отбрасывая солнечные блики и слепя меня, но вода была прозрачной, и я отлично разглядел Зазу. Во всяком случае я думал, что это она. На пловчихе либо было самое последнее изобретение в области купальников либо вовсе ничего.
Доплыв до лесенки, она начала подниматься по ней, беспечная, как птица.
Я был прав по обоим пунктам: никакого костюма, и это была Зазу.
Зазу встряхнула головой, отбросив назад мокрые белокурые волосы, и... заметила меня.
Она издала пронзительный писк, потом прокричала:
— Вы же знаете, что сюда нельзя заходить!
Зазу не сразу узнала меня. Смаргивая воду из глаз, она очевидно приняла меня за одного из подручных Александера. И, конечно, им было запрещено показываться здесь.
Она уже поднялась до половины лесенки и теперь начала спускаться снова, продолжая говорить:
— Когда папочка узнает, он... О!
Она узнала меня.
— Привет! — радостно поздоровался я.
Она застряла где-то на полпути — вода покрывала ее по пояс.
— Как видишь, я весь в работе, — сказал я. — Мы забыли о твоем обязательстве по сделке, Зазу. Кто застрелил Старикашку?
Рот ее округлился, а карие глаза широко раскрылись. Она моргнула ими еще пару раз. Сейчас она выглядела вполне привлекательной молодой леди.
— Говори же, кто продырявил Старикашку?
Она глубоко вздохнула, опять моргнула и наконец сказала:
— Человек по имени Верм. Джэй Верм. Такой высокий...
— Мы встречались с ним вчера ночью, после того, как я «изнасиловал» тебя.
— О!.. Ну...
— Откуда ты знаешь, что это был Верм?
Она наконец догадалась соскользнуть вниз, погрузившись в воду по подбородок. Не спуская с меня глаз, Зазу пояснила:
— Папа видел его и уверен, что это был он. Так говорит папа.
— Хорошо, Зазу. — Я обратил внимание на то, что последние предложения она произнесла голоском маленькой капризной девочки. Она пыталась снова войти в образ. Как же, удастся ей теперь! Даже если бы я все еще думал, что ей только семнадцать, ее слишком взрослые формы выдали бы ее.
— Ну что ж, — с грустью проговорил я. — Пожалуй, все.
Глаза ее опустились вниз, потом снова поднялись.
— Ты всегда купаешься голышом?
— Да. Я одна плаваю в бассейне по утрам, — она вдруг задумалась, а мыслителем она была очаровательным. — Это так приятно. Я наверное не буду делать этого, когда стану взрослой.
