Они выехали на рассвете, чтобы избежать дневной жары и длинных колонн пыхтящих выхлопами соляры грузовиков, которые невозможно было обогнать на серпантинах горной дороги. Вот на этих серпантинах Сербину и пришлось пережить один из самых ужасных моментов в его жизни… Двое молодых, черноголовых людей на белом «Лэнд Ровере» затеяли с ними игру в «догонялки» на извилистой дороге. Они появились после Дагомыса, вынырнув из какого-то переулка, и обогнали их, едва не зацепив крылом их «Форд». Внедорожник исчезал впереди, за ближайшим поворотом, затем неожиданно появлялся сзади, впритирку обгоняя их машину. На одном из крутых поворотов «Лэнд Ровер» пронесся так близко к «Форду», что снес своим «кенгурятником» боковое зеркало. Взрыв негодования Сербина вызвал у чернявых мальчишек только приступ гомерического хохота.
Трагедия произошла под посёлком Головинка. Во время очередного обгона из-за поворота неожиданно показался встречный «КАМАЗ». Внедорожник шёл ему лоб в лоб, и водитель грузовика инстинктивно крутанул руль влево, уходя от столкновения, и в этот момент приземистый «Форд» показался из-за огромного корпуса «Лэнд Ровера»…
Когда Сербин пришёл в себя, невыносимая боль в правой ноге, зажатой вбитым в салон автомобиля двигателем, стеганула его плетью по каждой клеточке тела. Окровавленное тело Анатолия лежало на капоте: удар был такой силы, что пассажирское сиденье вместе с привязным ремнём вырвало из креплений. Анатолий головой выбил ветровое стекло, вылетев из машины, и уткнулся в капот «КАМАЗа», сложившись пополам…
Вторично Сербин пришёл в себя уже в больнице в Лазаревском, с ампутированной ниже колена правой ногой.
За эти годы он свыкся с увечьем, переборол отчаяние и нежелание жить дальше калекой, научился ходить на протезе. Утихла даже холодная ненависть к чернявеньким «шутникам», ставшим причиной трагедии.
Их так и не нашли, хотя Анатолий сделал несколько снимков фотокамерой телефона: и номеров «Лэнд Ровера» и лиц мальчишек. Но оказалось, что телефона у Анатолия в поясном чехле при осмотре места происшествия не обнаружили, а водитель «КАМАЗа» стал вдруг давать показания, что никакого внедорожника на дороге не видел, а обходил он, уходя от столкновения, какую-то «девятку». В конце концов, следователь — майор юстиции Петросян сказал Сербину, что дело бесперспективное, так как по дорогам курорта мотаются тысячи «девяток» и третья часть их — ворованные…
Сербин пытался восстановиться в отряде спецназа ГРУ, в котором служил до увечья, соглашаясь на любую должность, но новый — гражданский министр обороны отказался даже принять его, невзирая на былые боевые заслуги. Так он перестал быть Седым — крутым разведчиком, а стал гражданином Сербиным…
Он нашёл себе занятие — стал писать книги о той, другой жизни, в которой он был востребован, которую знал, в которой ему всё было ясно и понятно.
Но в последнее время воспоминания о трагедии на дороге стали донимать его всё чаще и чаще, оставаясь незаживающей раной. При одной мысли о той поездке его прошибал холодный пот. Засыпая, он явственно видел лица тех мальчишек, показывающих ему в окно оттопыренный средний палец. Он убеждал себя, что надо справиться с этим, забыть всё… Но каждый раз, просыпаясь и закуривая утреннюю сигарету, он вновь начинал перемалывать в сознании случившееся тогда.
И судьба неожиданно предоставила возможность покончить с мучившими его кошмарами.
Как-то вечером он зашёл в ресторан «Кавказ» выпить пару кружек пива, и нос к носу столкнулся с бывшим сослуживцем, радистом его группы «Батоном», а в мирной жизни Александром Борченко. Усевшись за стол, они предались воспоминаниям, и в ходе разговора вдруг выяснилось, что друг Александра строит в тех местах, именно там, где произошла трагедия, пансионат. «Батон» тут же созвонился с товарищем, и все вопросы решились. Пансионат строился в Головинке, на реке Шахе, и первый этаж был уже почти готов. Но работы временно приостановили из-за недостатка средств. Так что, там сейчас тихо и мирно. Живут только смотритель — бывший полковник Вооруженных сил, и его гражданская жена. Добрые, порядочные люди. Комнату ему предоставят со всеми удобствами, нужно будет только давать деньги на продукты. Сербин всё решил для себя сразу. Наконец, он сможет успокоиться, побывав на месте трагедии, и продолжить работу над книгой.
Рано утром Сербин собрал дорожную сумку, упаковал ноутбук и принтер, и в приподнятом настроении отправился в гараж.
Мощный «Рэкстон», переделанный под ручное управление, утробно заурчал мотором, согревая своё металлическое нутро. Сербин забросил в багажник сумки и выехал на трассу.
Ездил он быстро, чувствуя необходимость временами впрыскивать в кровь добрую порцию адреналина, но никогда не создавал на дороге опасных ситуаций. Поэтому добрался до Туапсе за шесть часов. Там он сделал остановку и пообедал в придорожном кафе.
Увидев за городом море, Сербин остановил машину и долго смотрел в лазурную даль. Трагедия вновь предстала перед его глазами отчётливо, так, как будто это было вчера. Он присел на высокий бордюр, выбросив вперёд ногу с протезом, и закурил.
Теперь мысль поехать в Головинку уже не казалась ему здравой. Щемящая боль сжала сердце и долго не отпускала.
Мимо него проносились автомобили, обдавая выхлопами газов, но он не реагировал на это. Ему было всё равно… Сомнения терзали его. Он уже не считал своё решение правильным, и даже мысль вернуться домой мелькнула в разгорячённом мозгу… И он с трудом поборол истерическое желание уехать в ту же минуту…
Но, будучи солдатом, он не мог покинуть поле битвы. Он сам хотел этого и сам приехал сюда, чтобы раз и навсегда разобраться со своими переживаниями. Бессмысленность гибели брата, неоправданное насилие со стороны молодых людей, их извращённое желание во что бы то ни стало промчаться по лезвию бритвы, что привело к непоправимым последствиям, терзали его душу, не давали покоя ни днём, ни ночью… За каждым случаем бессмысленного насилия, о котором он слышал, он сразу видел лица тех шутников, которые убили брата и искалечили его самого. И это не могло длиться вечно, он чувствовал подспудно, что должно что-то произойти, что приведёт его к покою и миру в душе…
Сербин тяжело поднялся и сел за руль.
«Ну, с Богом!» — сказал он сам себе и врубил передачу
— Тихо-тихо, Салех, не гони! — заорал Гено. — Вон указатель — улица Медицинская! Не может быть, чтоб там не было аптеки!
Салех резко ударил по тормозам и свернул с трассы направо так, что завизжали покрышки. Улица была длинной и извилистой. Но они нашли то, что искали: над козырьком металлической двери двухэтажного дома сияла красно-синим неоном надпись «Аптека», а в освещённом, закрытом белыми жалюзями окне, виднелось открытое внутрь окошко, над которым чернела надпись «Дежурная аптека».
Салех проехал метров сто и остановил машину.
— Кто пойдёт? — спросил Салех.
— Я пойду! — Гено уже трясло, как в лихорадке.
— И я, — подал голос с заднего сиденья Рустам.
— Не накосячьте там! — угрюмо предупредил Вазген. — Нам шум не нужен.
— Не бзди, шеф! — обернулся Гено. — Сделаем тихо!
Они положили на сиденья автоматы, вышли из машины и пошли по пустынной в этот час улице.
— Говорить буду я, — сказал Рустам. — Тебя колбасит. Аптекарь может что-нибудь заподозрить.
— Да хоть песни пой! — окрысился Гено. — Только дело сделай!
Они подошли к окошку, и Рустам склонился над широким подоконником. За рамой окна он увидел кнопку звонка и нажал её. Внутри аптеки раздался мелодичный звон, и через пару минут жалюзи открылись.
Около окошка стояла миловидная молодая женщина в белом халате.
— Здрасьте! — сказал Рустам, еще ниже склоняясь к окошку. — А нам бы от головной боли что-нибудь.
— Темпалгин подойдёт? Или что-нибудь посильней? — спросила женщина.
— Давай темпалгин! — из-за плеча Рустамиа гаркнул Гено так, что девушка вздрогнула.
Рустам ногой лягнул Гено.
— Вашему другу так плохо? Сколько упаковок? — спросила женщина и пошла к стеллажам с лекарствами.
— Да, парочку, пожалуй! — сказал Рустам.
Гено оттолкнул Рустама и, когда женщина протянула в окошко лекарства, схватил её за руки и резко дёрнул на себя. Женщина ударилась головой об оконное стекло, которое со звоном разбилось, и о металлическую решётку, вмонтированную между рамами. Если бы не жалюзи, она бы порезалась об осколки.
— Да помоги же, блядь! — прошипел Гено, пытаясь вытащить девушку наружу.
— Зачем она тебе? — Рустам вертел головой по сторонам, опасаясь, что звук разбитого стекла привлёк чьё-то внимание. — Ключи возьми у неё в кармане и всё!
— Помогай! — не унимался Гено.
