— Но он убил Юлию и Гарри!
— Ты уверен, что она не ошиблась?
— Абсолютно. Она описала мне убийцу, это — несомненно Шерман.
— Он не мог покинуть квартиру.
Вмешался Крайл.
— В настоящий момент он там?
— Он должен быть там. Когда мисс Маршалл позвонила мне, я оставил Бурта и Хорвилла у обоих выходов. Если Шерман вышел из дома, они должны это знать.
Энглиш подошел к телефону, набрал номер Шермана.
— Он не отвечает.
— Это не доказывает, что его нет дома, — сказал Леон.
— Можно сделать только одно, — сказал Крайл. — Поедем вместе в полицию и расскажем всю историю.
— Можешь быть уверен, что комиссар будет в восторге! И Райс тоже. А также и мэр. Ты воображаешь, что они мне поверят? Пи одного шанса.
— Он прав, — сказал Леон. — Этого не следует делать.
— Наоборот, нужно так поступить во что бы то ни стало! — воскликнул Крайл, поворачиваясь к Энглишу. — Разве ты не понимаешь? Для тебя это единственная возможность оправдаться!
Энглиш покачал головой.
— Если они наложат на меня лапу, я уже не выберусь оттуда. Никогда, Сэм. У меня слишком много врагов.
— Но это абсурд! — закричал Крайл. — Если ты убежишь, то тем самым подпишешь себе смертный приговор. Позволь мне защищать тебя, Ник! Я клянусь тебе, что это будет процесс века, твой процесс!
— Когда он сядет на электрический стул, его уже не будут интересовать процессы, вошедшие в историю, — сказал Леон. — Не вмешивайтесь в это, Крайл.
— Хорошо. Но не забудь, что я предупреждал тебя, Ник. Я сделаю все, что смогу во время судебного разбирательства, но ты очень усложняешь мою задачу.
— Дайте мне ваш носовой платок, — сказал Леон. — Кажется, я сейчас заплачу.
— Я тебя предупредил, — повторил Крайл, не обращая внимания на слова Леона. Он поднялся, взял пальто и шляпу. — Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь, Ник. Желаю удачи.
Энглиш подошел к нему, чтобы пожать руку.
— Не расстраивайся так, Сэм. Я неплохо вел свой корабль до сих пор, и уверен, что это был правильный путь.
— Увидим. К тому же, где ты будешь прятаться? В этом городе тебя знают все.
— Не расстраивайся из–за меня. Я как–никак выкарабкаюсь. До свидания, Сэм. Увидимся на процессе.
После ухода Крайла Энглиш налил себе виски и залпом проглотил. Его лицо было бледным и осунувшимся.
— А ведь он прав, Эд, и ты это знаешь, — сказал он, начиная ходить по комнате. — Если мы не найдем Шермана, я пропал.
— Мы найдем его и заставим говорить.
Энглиш посмотрел на часы на камине.
— Мне очень бы хотелось, чтобы Лоис поторопилась, — сказал он, садясь. — Вот уже полчаса, как она ушла.
Леон протянул длинные ноги к огню.
— А куда она пошла?
— За Кориной. Я не говорил об этом Крайлу, но Корина, вероятно, работала на Шермана. Надо заставить ее признаться. Она может оказаться полезной в разоблачении Шермана. В присутствии такой свидетельницы, как Корина, Шерман многое не сможет отрицать на суде.
— Будем надеяться, что он не сделает такие же выводы, — проговорил Леон, доставая из кармана пачку сигарет.
Энглиш напрягся и выпрямился.
— Что ты говоришь?
— Я сказал: надеюсь, что Шерману не придет в голову мысль, что мы сможем заставить Корину свидетельствовать против него. Если же нет, то бедная девочка находится в опасности.
Энглиш встал. Выражение его глаз поразило Леона.
— Что с тобой происходит? — спросил он.
— Я, вероятно, совсем потерял голову! — закричал Энглиш. — Я позволил Лоис пойти…
— И что же? Что тебя беспокоит?
— А если Шерман там? Если он нападет на нее?
— А почему ты считаешь, что он там? Нельзя так распускаться, Ник. Гораздо вероятнее, что…
— Мне плевать! — бросил Энглиш. — Я не должен был позволять ей идти туда. Этот парень — маниакальный убийца. Я должен знать, что случилось с Лоис.
— Гм, минутку, — задумчиво проговорил Леон. — Ты, очевидно, забыл, что флики ищут тебя, а? Пойду я. Возможно, она вернется раньше меня.
— Я пойду с тобой.
— А если она придет с Кориной и никого не застанет? Будь же благоразумен, Ник.
Энглиш подумал, потом пожал плечами.
— Ладно, ты прав. Действуй, Эд. И ради создателя, поторопись!
— Не беспокойся, — Леон схватил шляпу, плащ и ринулся к двери.
Дождь лил по–прежнему. Леон бежал к машине, шлепая по лужам.
Пришлось пересечь весь город, чтобы достигнуть Лоуренс–бульвара. На улицах часто попадались патрульные машины. “Вероятно, ищут Энглиша!” — подумал он. — Вот так ситуация! Энглиш в бегах!” Он вытер обшлагом потный лоб и задумался. Просто невероятно. Ника Энглиша преследуют как грязного гангстера!
Лоуренс–булвар был тих и безлюден. Леон остановил свою машину немного далее дома Корины.
Окна его были освещены. Он позвонил, подождал немного, позвонил снова. Никто не ответил. Дом был совершенно безмолвен.
Он взялся за дверную ручку. Дверь оказалась запертой. Леон попытался заглянуть в дом через окно гостиной, но занавески были задернуты. Он обошел вокруг дома, заметил позади дома мусорный ящик и еще один, полный пустых бутылок из–под коньяка. Обнаружив черный ход, нажал ручку двери, и она открылась.
Он сделал несколько шагов и очутился в маленькой кухне. Его нога зацепилась за что–то, шум отозвался в комнате, и Леон вполголоса выругался. Потом он достал из плаща маленький фонарь.
Кухня была в ужасном беспорядке. Стопка грязных тарелок стояла на столе, пол был засыпан мукой, пылью, хлебными крошками. Несколько бутылок с коньяком стояли в углу. В комнате царил запах прокисшего молока.
Леон открыл дверь и проскользнул в коридор. Там тоже было темно. Леон осторожно подошел к двери, ведущей в салон, и открыл ее.
Салон был пуст. На ковре, около камина, лежала опрокинутая коньячная бутылка. Разбитый стакан валялся на полу. В камине догорал огонь.
На диване он заметил белый кусочек материи, наполовину спрятанный под подушкой. Оказалось, что это женский носовой платок с вышитыми инициалами “Л. М.”
Он покачал головой. Лоис, вероятно, уговорила Корину последовать за ней, и они, уходя, забыли погасить свет в гостиной.
Он поискал глазами телефон, чтобы позвонить Энглишу и спросить его, вернулась ли Лоис, и его взгляд обнаружил еще одну бутылку с коньяком. “Значит, Корина была пьяна? — подумал Леон. — Может быть, звонок Лоис заставил ее опрокинуть бутылку? Впрочем, маловероятно”, — решил он и вернулся в холл.
Напротив находилась дверь, и он открыл ее. Комната была погружена во мрак. Он пошарил по стене, нашел выключатель и нажал на него.
Это была спальня, такая же грязня, как и кухня. Посреди комнаты на полу валялся розовый пеньюар, на кровати — чулки, белье, меховое манто. Туалетный столик был покрыт пудрой, а зеркало явно нуждалось в тряпке. Бутылка с лосьоном была опрокинута, и ее бледно–розовое содержимое вылилось на паркет.
Леон поморщился и уже собирался выключить свет, когда внезапно замер, прищурив глаза.
Его внимание привлекла дверь, ведущая, по–видимому, в ванную. Она была приоткрыта на несколько сантиметров; красный шнур, привязанный к вешалке, уходил в щель и скрывался за дверью.
Леон быстро пересек комнату и толкнул дверь. Какой–то предмет, подвешенный на шнуре, болтался по другую ее сторону.
Леон с бьющимся сердцем перешагнул порог ванной комнаты. Он уже почти не сомневался в том, что его ожидает, но тем не менее сжался в приступе тошноты, когда увидел искаженное лицо Корины Энглиш.
Она висела позади двери, и поза ее была ужасна — поднятые колени, кукольное личико, теперь распухшее и багровое, с открытым ртом и посиневшим языком между маленькими белыми зубами. Красный шелковый шнур глубоко впился в ее кожу, а скрюченные руки походили на лапы зверя с выпущенными когтями, как будто она пыталась поцарапать своего врага в минуту агонии.
Леон дотронулся до ее руки. Она была еще теплой. Он сделал шаг назад. Некоторое время он размышлял, не глядя на труп, потом быстро вернулся в салон. Теперь он думал о Лоис: приехала ли она сюда после того, как Корина была убита, или до убийства?
Леон почувствовал, как пот заливает ему глаза. Если он скажет об этом Энглишу, тот покинет свое убежище. Ничто не остановит его, если он будет считать, что Лоис находится в руках Шермана.
Леон вытер лицо носовым платком. Все говорило о том, что Шерман похитил Лоис. Он поразмышлял еще немного, а потом решил, что прежде всего следует убедиться, не вернулась ли Лоис к себе. Может быть, это ложная тревога.
Он нашел в справочнике ее номер телефона. Нетерпеливо ждал, слушая, как стучат часы и как звонит звонок на другом конце провода. Потом раздался треск, и мужской голос спросил:
