— Вранье! — согласился Майрон, чувствуя, что алкоголь начинает действовать. — Такое же, как и «Ваш звонок очень важен для нас».
— Вот почему, — подвел итог Уин, — нам нравится, когда женщине вроде этой дают по мозгам. Ложь. Жадность. По этой же причине мы обожаем, когда какой-нибудь болван, уже зная, что его ждет, все равно решает крутануть Колесо фортуны еще раз — и ему выпадает «Банкротство».
— Совсем как в жизни! — произнес Майрон, слегка запинаясь.
— Именно!
В это время прозвучал сигнал домофона.
Настроение у Майрона испортилось. Он посмотрел на часы — половина второго ночи — и перевел взгляд на Уина. Тот сохранял невозмутимый вид. Уин по-прежнему был красив, и даже слишком, но годы и поздние гулянки, заканчивавшиеся дракой или сексом, как сегодня, начинали откладывать отпечаток на его лице.
Майрон прикрыл глаза.
— Это?..
— Да.
Вздохнув, он поднялся.
— Жаль, что ты не сказал мне раньше.
— Почему?
Такое уже случалось не раз. Ответа на этот вопрос не было.
Не говоря ни слова, Майрон направился по коридору в свою спальню. Уин открыл дверь. Майрон не удержался и посмотрел в щелку. Девушка была молодой, хорошенькой и произнесла слово «Привет» подчеркнуто мелодично. Уин не ответил и кивком предложил ей пройти за собой. Она так и сделала, покачиваясь на слишком высоких каблуках. Они исчезли в глубине коридора.
Как верно заметила Эсперанса, некоторые вещи отказывались меняться, как бы этого ни хотелось.
Майрон закрыл дверь и рухнул на кровать. От выпитого кружилась голова и плыл потолок. Он не стал с этим бороться и попытался определить, стошнит ли его, решив наконец, что нет. Майрон старался не думать о пришедшей девушке, и ему это удалось. Такая перемена его не слишком обрадовала. Он не слышал никаких звуков — комната, которой пользовался Уин, была звуконепроницаемой (разумеется, не его спальня) — и вскоре закрыл глаза.
В это мгновение зазвонил его мобильник. 02:17.
Майрон не стал смотреть, кто звонит, и сразу поднес трубку к уху.
— Алло?
Сначала он услышал сдавленное рыдание.
— Алло? — снова спросил он.
— Майрон? Это Эйми.
— Эйми. — Майрон сел на кровати. — Что случилось? Ты где?
— Ты сказал, что я могу позвонить. — Послышалось новое всхлипывание. — В любое время, верно?
— Верно. Ты где, Эйми?
— Мне нужна помощь.
— Конечно, никаких проблем. Просто скажи мне, где ты находишься.
— О Господи…
— Эйми?
— Ты ведь никому не скажешь, правда?
Он помедлил. Он подумал о матери Эйми, Клэр, когда той было столько же лет, и засомневался.
— Ты обещал. Ты обещал не говорить родителям.
— Я помню. Ты где?
— Обещай, что не скажешь!
— Обещаю, Эйми. Просто скажи, как тебя найти.
Майрон натянул спортивный костюм.
В голове немного шумело — действие алкоголя еще не прошло. От него не ускользнула ирония происходящего: он просил Эйми позвонить ему, чтобы уберечь от езды в автомобиле с пьяным водителем, а теперь сам был навеселе. Он сделал шаг назад, стараясь понять, может ли вести машину, и решил, что да. Но разве не все пьяные водители так считают?
Он задумался, не стоит ли обратиться за помощью к Уину, но тот был занят другим делом. Хотя Уин выпил даже больше его, на вид был гораздо трезвее. И все же Майрон сомневался, стоит ли ему садиться за руль.
Непростой вопрос.
Деревянные полы в коридоре квартиры недавно перестелили, и Майрон решил быстро проверить, достаточно ли он трезв, чтобы вести машину. Он прошагал вдоль половицы как по прямой, будто проходя тест на трезвость по требованию остановившего его полицейского. Это ему удалось, но Майрон понимал, что обязан этим своей отличной координации. Пройти тест он, похоже, сможет, хотя о трезвости это никак не свидетельствует.
Итак, какой у него выбор? Даже если ему удастся найти кого-нибудь, кто сядет за руль в такой поздний час, то как отреагирует Эйми на его появление в компании с незнакомым человеком? Он сам настоял на том, чтобы Эйми обратилась к нему в случае необходимости. Он сам сунул ей в руку свою визитку со всеми телефонами. Он сам, как ему справедливо напомнила Эйми, обещал сохранить все в тайне.
Он должен ехать один.
Его машина находилась на круглосуточной стоянке на Семидесятой улице. Ворота были закрыты, и Майрон позвонил. Сторож с недовольным видом нажал кнопку, и ворота открылись.
Майрон не был поклонником больших машин и по-прежнему ездил на «форде-таурусе». Он любовно называл ее детским магнитом, который мог доставить его из пункта А в пункт Б, а наличие ручек настройки радиоприемника на руле, позволяющее постоянно переключаться на разные радиостанции, было для него гораздо важнее мощности двигателя и количества цилиндров.
Он набрал на мобильнике номер Эйми. Та ответила — ее голос был совсем несчастным.
— Алло?
— Я еду.
Эйми промолчала.
— Ты можешь не отключаться? — спросил он. — Чтобы я просто знал, что с тобой все в порядке.
— У меня почти кончилась зарядка. Я не хочу остаться без связи.
— Я буду на месте минут через десять, максимум — пятнадцать, — заверил Майрон.
— Из Ливингстона?
— Я ночевал в городе.
— Да? Это здорово! Тогда скоро увидимся.
Она закрыла телефон. Майрон взглянул на часы — 02:30. Родители Эйми наверняка сходят с ума от переживаний. Он надеялся, что она позвонила домой Клэр и Эрику. Ему хотелось позвонить самому, но его сдерживало данное обещание. Он решил, что когда Эйми окажется в машине, он уговорит ее позвонить домой.
К его удивлению, Эйми находилась в центре Манхэттена. Она сказала, что будет ждать его на пересечении Пятой авеню и Пятьдесят четвертой улицы. Совсем рядом с Рокфеллер-центром. Он не мог понять, что восемнадцатилетняя девушка могла делать в таком совершенно пустынном ночью месте. По будням здесь бурлила деловая жизнь, а по выходным было полно туристов, но в ночь с субботы на воскресенье на улице попадались только редкие прохожие. Нью-Йорк мог считаться городом, который никогда не спит, но его центр в этой части Пятой авеню был погружен в глубокий сон.
Когда он остановился на светофоре на пересечении Пятой авеню и Пятьдесят второй улицы, дверца машины открылась и сзади в нее забралась Эйми.
— Спасибо, — сказала она.
— С тобой все в порядке?
— Все хорошо, — чуть слышно ответила она сзади.
— Эйми, я не шофер. Перебирайся вперед.
Она немного поколебалась, но все же послушалась. Когда дверца захлопнулась, Майрон повернулся посмотреть на нее. Эйми сидела, глядя прямо перед собой. Как и большинство девушек в ее возрасте, она явно переусердствовала с косметикой. Молодым косметика не нужна, особенно в таких количествах. Полные печали глаза покраснели от слез. Одета она была по молодежной моде в нечто легкое и облегающее — даже при отличной фигуре вряд ли кто решится так одеться после двадцати трех лет.
Она была очень похожа на свою мать в этом возрасте.
— Зеленый свет, — сказала Эйми.
Он тронулся.
— Там слишком много выпили. Я не хотела ехать с ними.
— Где?
— Что — где?
Майрон знал, что в этой части города молодежь не собиралась. Она предпочитала Верхний Ист-Сайд или прилегающие улицы.
— Где вы пили?
— Это важно?
— Я хотел бы знать.
Эйми наконец повернулась к нему. Ее глаза были мокрыми.
— Ты обещал!
Он промолчал и перевел взгляд на дорогу.
— Ты обещал, что не будешь задавать вопросов, помнишь?
— Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
— Со мной все в порядке.
Майрон свернул направо.
— Я отвезу тебя домой.
— Нет.
Он ждал.
— Я остановилась у подруги.
— Где?
— Она живет в Риджвуде.
Он бросил на нее взгляд и снова стал смотреть вперед.
— В округе Берген?
— Да.
— Думаю, тебя лучше отвезти домой.
— Родители знают, что я остановилась у Стейси.
— Может, им стоит позвонить?
— Зачем?
— Сказать, что с тобой все в порядке.
— Майрон, они думают, что я с друзьями. Звонок их наверняка только встревожит.
Она была права, но Майрону это не нравилось. На табло зажегся индикатор, показывающий, что бензин на исходе. Ему надо будет заправиться. Он повернул на Уэстсайдское шоссе, проехал по мосту Джорджа Вашингтона и остановился у первой бензоколонки. Нью-Джерси был одним из двух штатов, где запрещалось заправляться своим бензином. Подошел служитель с тюрбаном на голове и очередным бестселлером Николаса Спаркса в руках, явно недовольный, что его оторвали от чтения.
— На десять долларов, — сказал ему Майрон.
Служитель отошел, оставив их одних. Эйми начала всхлипывать.
— Ты не выглядишь пьяной, — заметил Майрон.
