…Покупать автомобиль они не стали (водить его никто не умел), а просто за изрядную сумму наняли вместе с шофером. И катались по всему побережью, заглядывая в такие уголки, о которых и слыхом не слыхивали в сером Петербурге.
Чуть выше Канна они заехали в местечко Грассе, где были расположены знаменитые парфюмерные фабрики Фрагонара и Галимара, производящие основные ароматы Франции.
В медных перегонных кубах томились пуды цветов, отдавая пару и жаре самое ценное, что у них было, — ароматы. В цехах пахло сложным запахом жасмина, нарциссов и душистого табака, так что с непривычки у Анны сразу разболелась голова. Но в цеху холодной мацерации, где извлекались наиболее нежные ароматы, у чана с ландышевой помадой сразу все прошло.
Они накупили кучу всяких флаконов, всего по два. И подобно древним индейским племенам, в самые нежные и сладостные минуты страсти откупоривали какой-нибудь флакон и дышали ароматом до самозабвения, чтобы потом, зимой вспоминать счастливые летние дни.
Путиловский наугад открыл один из флаконов, ощутил знакомый запах, и та единственная ночь, отмеченная именно этим запахом, встала перед ним настолько зримо и желанно, что он даже застонал от нахлынувшего вожделения. И быстро закупорил флакон, чтобы не сходить с ума. Прежние отношения навряд ли теперь, после их последнего свидания, будут возможными.
Свидание было назначено по настоянию княгини в ее собственном доме. Все сразу пошло как-то не так, непривычно. Неправильно. Уже давно выработался ритуал их тайных встреч, удобный и оттого принимаемый обоими как единственно возможный и верный. Но на сей раз Анна сразу его нарушила. Не предложив ни чаю, ни вина, она посадила Путиловского в кресло, стала перед ним с решительным видом и огорошила его сообщением, что она беременна, что он, Пьеро, отец ребенка! И что рожать она будет независимо от того, хочет он этого или нет!
Такая новость способна убить кого угодно, особенно неподготовленного мужчину. За несколько лет их связи бедный Пьеро привык к мысли, что Анна бесплодна и поэтому любовь с ней, даже телесная, совершенно платонична в том смысле, что ничего родиться от этой любви не может.
Оказывается, жизнь богаче любой мужской фантазии! Лазурный берег, холодные купания, замечательные вина и обеды на свежем воздухе сделали свое черное дело. Прошел без малого год. Ситуация изменилась, и теперь у князя Урусова должен родиться наследник, кровный сын Путиловского! Черт побери! И сделать ничего нельзя, поскольку Анна заявила открытым текстом, что такое положение вещей ее устраивает.
А вдруг родится девочка? «А что это изменит?» — спросил себя будущий отец, залезая под одеяло. Девочка… маленькая… хорошенькая… Тут он поймал себя на мысли, что к будущей девочке он относится совсем по-иному, нежели к мальчику: мальчик вызывал чувство отторжения, а девочка, наоборот, только теплые эмоции…
Размышляя над природой такого феномена, Путиловский незаметно уснул. И не слышал, как по коридору Лейда Карловна осторожно пронесла Макса к себе в спальню, чтобы наконец впервые в жизни разделить ложе с настоящим мужчиной, пусть даже и котом. Какая, в сущности, между ними разница?
* * *
Полуподвальное окошко было освещено — за занавесками шла жизнь. Дворник на всякий случай пару раз попытался подсмотреть, что там делают: а вдруг замышляют нехорошее супротив порядка? Но ничего не увидел, потому что ткань занавески была плотной и щелочек не было. А форточка тоже была плотно прикрыта.
Между тем, если бы взгляд дворника обладал свойствами недавно открытых немецким физиком Рентгеном х-лучей проникать повсюду, он увидел бы много любопытного и нехорошего. Как раз именно в эти тихие ночные часы обитатель подвала, тихий слесарь Павел Шмидт, известный в социал-революционных кругах под фамилией Крафт, насвистывая в пышные усы мелодию старинной русской песни «Во саду ли, в огороде», тщательно и любовно готовился высверлить ручной дрелью отверстие в сердечнике пули, предназначенной для приверженцев господствующего монархического строя.
Несколько дней назад с нарочным из бельгийского городка Льежа ему привезли пару пистолетов новейшей системы Джона Мозеса Браунинга. Крафт любовался орудием убийства, какового ему еще не доводилось видеть. Пистолет поражал в самое сердце своей новизной и необычностью: легкий и плоский, с автоматической перезарядкой за счет использования силы отдачи свободного затвора при неподвижном стволе!
Достаточно было передернуть затвор, чтобы патрон мягко скользнул из магазина, спрятанного в рукоятке, в отверстие ствола. И все готово к бою! Сбоку имелся автоматический предохранитель, запрещающий стрельбу. Крафт вообще любил все новое и автоматическое.
Патроны к пистолету лежали аккуратной кучкой рядом и терпеливо ждали своей очереди. Вот за эту терпеливость Крафт и любил огнестрельное оружие всепоглощающей страстью вечного мальчика. Вороненые стволы, никелированные затворы, накладки рукояток из палисандрового дерева, ажурные обоймы, тупые рыльца револьверных патронов и изящные очертания остроконечных патронов ружейных наполняли его душу восторгом и успокоением.
Без пары стволов за пазухой Крафт чувствовал себя голым и незащищенным. Иным людям для спокойствия необходима большая сумма денег. Крафта деньги не привлекали. Чувство уверенности давало ему лишь оружие. Он любил оружие, и оружие любило его.
Правильно заточенное трехмиллиметровое сверло легко вгрызлось в накерненную головку пули, выпустив наружу из-под красной медной оболочки вначале стальную, а в конце и серую свинцовую спиральку. Углубившись по шаблончику на пять миллиметров вплоть до середины свинцового сердечника, Крафт аккуратно вынул сверло и очистил канал от стружки.
Таким образом он обработал четырнадцать патронов, что составило ровно две обоймы. Закончив со сверлением, он тщательно убрал рабочее место, разложив и развесив инструменты, и застелил стол большим листом зеленой фильтровальной бумаги. Настало время заняться химией.
Из шкафчика он достал сосуд темного стекла с притертой пробкой. На этикетке были нарисованы череп и кости и для надежности была добавлена надпись «ЯДЪ!». Внутри действительно находился сильнодействующий яд — стрихнин.
На несколько мгновений Крафт задумался: как заполнить маленькое отверстие порошком стрихнина? Тут же из стола появились тонкая медная фольга и ножницы. Из фольги была вырезана полоска. На сверле чуть меньшего диаметра Крафт свернул полоску в половину трубочки. Получилась миниатюрная ложечка, которая заходила в отверстие.
Насыпав стрихнин в фарфоровое блюдечко, он стал медной ложечкой брать его оттуда, засыпать в отверстие и утрамбовывать тупым кончиком сверла. Засыпав стрихнин во все четырнадцать пуль, Крафт убрал всю посуду, тщательно протер головки нуль и на всякий случай помыл руки.
Из мотка мягкой оловянной проволоки он настриг четырнадцать кусочков олова и зачеканил ими отверстия в пулях. При попадании в твердое или даже мягкое тело олово должно было неминуемо выскочить из отверстия, открывая дорогу стрихнину. И тогда достаточно любого попадания, чтобы жертва была обречена на мучительную смерть от крысиного яда.
Крафт полюбовался на свою хорошую работу, протер патроны ваткой, смоченной в спирту, и снарядил ими две коробчатые обоймы-магазины. Снаряженные обоймы он пометил цветным лаком на ацетоне.
В этот момент в окно постучали. Никуда не торопясь, Крафт спрятал обе обоймы с пистолетами в тайничок, застлал тайничок рогожкой и с часами в руке стал ждать. Ровно через минуту стук повторился. Только тогда он подошел к двери и отворил ее. В подвал буквально ввалился измученный многочасовыми хождениями Григорий Гершуни.
* * *
Склад гуттаперчевых изделий фабрики Адольфа Францевича Шпорледера в противопожарном отношении считался образцом: легковоспламеняющиеся жидкости, такие, как бензин и ацетон, хранились в помещении, отделенном от прочих несгораемыми толстыми брандмауэрами. Основной склад каучука — свернувшегося млечного сока малайских деревьев — также был выгорожен основательно. Кроме того, при складе имелся большой противопожарный бассейн, наполненный, как ни странно, водой с малой примесью лягушек.
Днем и ночью склад охранялся двумя людьми с берданкой и свистком. Так что злоумышленники были лишены малейшей возможности поджечь сей склад. Однако ровно в три часа ночи он запылал, причем сразу в нескольких местах, и когда прибыли пожарные расчеты с соседней Охтинской части, занялось так, что тушить уже было бесполезно. Пожарные были озабочены лишь одним — не дать огню переброситься на соседние склады.
Что они и сделали: ловко пробили в пруду две проруби и поливали свежей холодной водой пополам с лягушками соседские деревянные заборы.
