— Да, — откликнулся Филлипс. — В самом деле, кто он такой? Если вы помните, Джозеф, несколько недель назад я высказал предположение, что ваш Дельгадо — мифический агент Д., человек, которому приписывают убийство Диллинджера. Мордашки Нельсона и других врагов нации. Некто вроде «специального» спецагента Гувера.
— Это действительно он? — спросил я.
— Мы так думаем, — ответил лысый коротышка. — Однако его настоящее имя нам неизвестно. Когда Дельгадо в 1933 году попал в поле зрения Гувера, его звали Джерри Фредериксом по кличке Датчанин, он был головорезом и информатором ФБР в Филадельфии. Однако теперь мы сомневаемся, что он уроженец Филадельфии, и полагаем, что Дельгадо еще до того внедрили в США по приказу Гиммлера.
— Он был тогда очень молод, — заметил я.
— Когда Гувер привлек его к э-ээ... к особым операциям, Дельгадо было двадцать шесть лет. Агент Д. говорил по-английски, по-немецки и по-испански, одинаково уютно чувствовал себя во всех трех культурах, а также в среде так называемой «мафии» и преступного мира США. Убийство Диллинджера создало ему нежелательную славу в ФБР, и в 1937 году Фредерике уехал в Испанию, работал там на фашистов и впервые назвал себя Дельгадо. У нас есть сведения, что в 1939 году он находился в Берлине под именем майора Курта Фридриха Дауфельдта, но, как я уже говорил, выяснить, было ли это его настоящее имя, затруднительно.
— Весьма деятельная личность, — заметил Хемингуэй.
— Совершенно верно, — согласился Филлипс. — Естественно, появление Дельгадо-Фредерикса-Дауфельдта на Кубе нынешней весной обеспокоило нас. Точнее сказать, обеспокоило господина Стефенсона, командора Флеминга и БКРГ.
Они сообщали нам о деятельности нашего друга Дельгадо. — Он кивком указал на Флеминга.
Британский агент улыбнулся.
— Видите ли, мы не знали точно, что замышляют Дауфельдт и Бекер, но не ждали от них ничего хорошего для своей страны.
— И оказались правы, — добавил я. — Ведь директор Гувер скормил им секретные сведения о британских конвоях и перемещениях войск.
Хемингуэй посмотрел на меня-, на гостей и вновь повернулся ко мне.
— ФБР торговало британскими секретами в обмен на документы Абвера?
— Ну конечно, старина, — ответил Флеминг, сдержанно усмехнувшись. — Уж не думаете ли вы, что директор Федерального бюро расследований стал бы расплачиваться со своими немецкими информаторами «американскими» тайнами?
Черт побери, да ведь он настоящий патриот!
Хемингуэй сложил руки на груди и нахмурился:
— Не верю своим ушам. Но зачем Гувер хотел убить меня?
— Дельгадо хотел убить нас обоих, — поправил я, чувствуя, что действие лекарств начинает ослабевать. Мое сознание прояснилось, но его притупляла мучительная боль в боку и спине. — Однако не думаю, что решение ликвидировать нас было принято Гувером.
— Это не в его обычаях, — пробормотал Флеминг. — Вы, ребята, должны были послужить прикрытием, коллективным козлом отпущения... если бы передача информации сорвалась. Но мне кажется, что Эдгар был против убийства кого-нибудь из вас, или обоих. Он скорее вызвал бы вас в сенатскую комиссию по коммунистической деятельности, дискредитировал бы вас или бросил в тюрьму.
— В Сенате нет комиссий по охоте на ведьм, — возразил Хемингуэй.
— Будет, дружище. Обязательно будет.
— Приказ о нашем устранении исходил от СД. — сказал я. — Гиммлер и Гувер могли доверять друг другу, поскольку их власть зависела от того, будет ли сохранена в тайне эта операция, но мы слишком многое узнали. Как только мы добыли абверовские документы и передали их Гуверу через Дельгадо, наша песенка была спета.
— Но мы не передавали их, — заспорил Хемингуэй. Его руки все еще были скрещены на груди, он продолжал хмуриться.
— Нет, не передавали. Но это не имело особого значения.
Мы оказались в нужном месте в нужное время. В случае необходимости Дельгадо мог скопировать сколько угодно абверовских документов. А после нашего исчезновения Кубинская национальная полиция продолжала бы выполнять роль передаточного канала. Мы были нужны, только чтобы свалить на нас вину, если начнется расследование.
Филлипс отставил пустой бокал.
— Между тем обвинить вас было бы совсем нетрудно. Вас должны были обнаружить мертвыми, очевидно, погибшими от руки друг друга, а поблизости — два недавно захороненных трупа немцев. Жестокое нападение Джозефа на несчастного кубинского лейтенанта лишь подкрепило бы подозрения.
Ян Флеминг зажег очередную сигарету.
— Чего мы не ожидали — так это убийства Дельгадо двух своих людей.
— Значит, молодых немцев застрелил именно Дельгадо? — спросил Хемингуэй.
— О, в этом почти нет сомнений. — Флеминг улыбнулся. — Тем вечером наши парни следили за Дельгадо и Бекером от Гаваны до Манати, но упустили их на заброшенной железнодорожной линии, ведущей к бухте. Я подозреваю, что солдатам было ведено дожидаться гауптштурмфюрера, и, по всей видимости, он осветил себя фонарем, чтобы унять их беспокойство, а через несколько секунд Дельгадо застрелил их из своего «шмайссера». Разве можно было придумать лучший и более надежный способ передать вам документы?
Я попытался устроиться удобнее, но легче мне не стало.
— И, кстати, пока мы заполняем пробелы, — сказал я. — Как насчет Марии? Кто она такая?
— Агент СД. дружище, — ответил Флеминг между двумя затяжками. — Один из двух членов так называемой ликвидационной группы, которая должна была устранить вас, после того как вы с господином Хемингуэем выполнили бы свое предназначение.
— Черт побери, я знаю об этом, Ян, — сказал я, чувствуя, как боль до предела напрягает мои нервы. — Меня интересует, что она за человек.
Филлипс положил ногу на ногу и провел ладонью по безупречной складке брюк.
— Вероятно, это самая загадочная часть случившегося, Джозеф. Мы попросту не знаем, кто она такая. Скорее всего, немка, выросшая в Испании. Либо талантливая полиглотка.
Она весьма успешно действовала в условиях глубокой конспирации. Она — настоящий кошмар для любого руководителя контрразведки.
— Была, — поправил я. — Если, разумеется, у вас нет сведений о том, — что ей удалось вырваться живой с Кейо Пута Пердида.
— Кейо... как ты сказал? — переспросил Флеминг. Он был шокирован.
Филлипс покачал головой.
— Мне очень жаль, но такими данными мы не располагаем.
Агентов ОСС на Кубе немного, и они весьма загружены работой. Естественно, если эта дама появится где-нибудь, мы не спустим с нее глаз.
— Дельгадо назвал ее Эльзой, — сообщил я.
— Ага! — Филлипс вынул из кармана пиджака маленький блокнот в кожаном переплете. Отвинтив колпачок серебряной чернильной ручки, он сделал пометку.
— Что с абверовскими документами? — спросил я.
Филлипс улыбнулся.
— Господин Донован и ОСС с огромным удовольствием примут их из ваших рук, Джозеф. Разумеется, мы не поделимся ими с господином Гувером и ФБР... только если будем вынуждены сделать это, и только в частном порядке, если директор вновь попытается ликвидировать нашу службу, чем он весьма усердно занимался несколько минувших месяцев.
Также мы были бы рады получить копии снимков погибших немецких курьеров, трупов Дельгадо и Бекера, и... если это вас не очень затруднит... нотариально заверенные, датированные и скрепленные печатью показания. В них вы опишете события, в которых пострадали и которым были свидетелями.
Я посмотрел на Хемингуэя. Писатель кивнул.
— Хорошо, — сказал я, невольно улыбаясь, хотя мои плечи, спину, бок и руку терзала нестерпимая боль. — Вы помещаете директора под колпак, верно?
Филлипс улыбнулся в ответ.
— Верно, однако безопасность и интересы Соединенных Штатов Америки остаются нашим главнейшим приоритетом, — сказал он. — Будет лучше, если ОСС сосредоточит в своих руках сбор всей зарубежной информации. Нелишне также, чтобы власти директора столь могущественной организации, как ФБР, противостояла система... э-ээ... мягкого контроля и равновесия.
Я на мгновение задумался над словами Филлипса. Я не мог не согласиться с ним.
— Итак, — заговорил Флеминг, вынимая из мундштука второй окурок и допивая виски с таким видом, как будто намеревался уходить. — Кажется, мы во всем разобрались, нашли ответы на все загадки.
— Кроме одной, — отозвался Хемингуэй.
Гости внимательно ждали продолжения.
— Что теперь делать нам с Лукасом? — осведомился писатель, свирепо выглядывая из-под повязки. — Джо потерял работу. Господи, ему даже нельзя отправиться на родину. Не сомневаюсь, что Гувер превратит его жизнь в ад, вздумай он приехать в Штаты и вернуться на свою должность. Представьте, что скажет КНБ.
Ян Флеминг нахмурился.
— Что ж, это и впрямь...
— А как же я? — продолжал Хемингуэй. — Комиссия по надзору за бюджетом и без того жрет меня с потрохами. И если то, что вы говорили о любимом способе Гувера давать сдачи — правда, он объявит меня сторонником коммунистов, как только война подойдет к концу и русские уже не будут нашими союзниками. Черт побери, он, должно быть, уже начал собирать информацию обо мне.
