скорбном путешествии ее поддерживал и сопровождал Модест Юстус.
Впоследствии им было разрешено поселиться в небольшом поместье Модеста, неподалеку от Рима.
В ноябре, завершив Пальмирскую кампанию, армия Аврелиана отправилась во Фракию воевать с племенами карпов [24]. По дороге туда Констанций сумел навестить в Дрепане свою семью.
Короткое счастье Елены длилось всего одну ночь. Утром упитанный младенец с пристальным взглядом с удовольствием сидел на руках отца, исследуя пальчиками его блестящую броню. Констанций передал сына Елене, вскочил на коня и вскоре исчез из виду.
Война была близко — через Босфор. Опасаясь осады, Елена и Теодор сделали закладку в тайник под кузней: спрятали на черный день мешочек серебра и несколько амфор с зерном, вином и оливковым маслом.
Елена получала редкие письма от Констанция. Каждый раз они приходили из разных мест: из Фракии, Галлии, Египетской Александрии. Последнее письмо пришло в октябре пятого года правления императора Аврелиана. В нем сообщалось, что Констанций ждет Елену и сына в Риме.
Эгейское море.
Лайнер «Олимпик». Наше время
На обеде Нинель Николаевна не появилась, впрочем, как и на завтраке. Лидия на вопрос о бабушке ответила, что та работает над каким-то документом.
Богдан и Элина переглянулись, наверняка понимая, о чем идет речь.
— Завтра в полдень «Олимпик» прибудет в Тель-Авив, — сказал Теофилус Чезарини. — Надеюсь, никто из вас не пропустит поездку в Иерусалим. В этом городе случилось величайшее чудо — Воскрешение Христово.
Все вежливо закивали, давая понять, что поедут в Иерусалим, и только Ердын Экинджи заговорил. Он был по обыкновению многословен, однако на этот раз выдал полезную информацию.
— Сейчас в Храме Гроба Господня идет реконструкция часовни. Состояние кувуклии [25] сильно ухудшалось, а представители конфессий никак не могли договориться. И вот наконец свершилось — начали реставрацию.
— Откуда вы это знаете? — поинтересовалась Элина.
— Мой товарищ по университету, теперь ученый, занят в реставрационных работах. Он правоверный мусульманин, но считает это великой честью.
— Значит, нас не пропустят в Храм? — забеспокоилась Лидия.
— Почему же? Насколько мне известно, доступ в часовню не прекращен.
— И это правильно, — одобрительно заметил епископ. — Гроб Господень — главная святыня христианского мира. Часовню должны посещать паломники.
Девочка удивилась:
— А мы разве паломники?
В поисках ответа на вопрос Элина порылась в телефоне и вскоре прочла:
— Паломник — богомолец, странствующий по так называемым святым местам.
— Позвольте… — строже обычного заметил епископ. — Выражение «так называемое святое место» не приемлемо, когда речь идет о Гробе Господнем.
— Определение из интернетной статьи, — пояснила Элина.
— Обычно в присутствии священника такого не говорят. Вам как воспитанному человеку следует придерживаться общепринятых правил.
— Простите… — Элина чуть стушевалась и опустила глаза.
В попытке смягчить сказанное Теофилус Чезарини продолжил:
— Надеюсь, вы понимаете, что я не мог не отреагировать на ваши слова.
— Да, конечно. Мне следовало подумать, прежде чем сказать их в вашем присутствии.
Богдан сдержанно усмехнулся:
— Бог търпи, но не спи…
— Бог терпит, но не спит, — перевела Лидия. — Я знаю, это болгарская поговорка.
Ердын Экинджи снова заговорил, привлекая к себе внимание:
— Если желаете, я могу договориться с приятелем, и он устроит нам экскурсию в подземелье Храма Гроба Господня.
— Люблю подземелья, в них страшно! — воскликнула девочка, однако турок ожидал реакции от Элины.
— Хотите? — Ердын обратился к ней.
— Отчего нет? Было бы интересно. — Элина взглянула на Богдана.
Тот лишь недоуменно пожал плечами:
— Зачем?..
После обеда, не выдержав пытки ожиданием, Богдан и Элина отправились к Нинель Николаевне с тем, чтобы узнать хотя бы часть информации.
Профессорша ничуть не удивилась и пригласила их в каюту. Внучке велела пойти в библиотеку или в бар, где продавалось мороженое. Лидия выбрала второе, при этом осталась недовольна: ей не удалось провести время рядом с Богданом.
Убедившись в том, что девочка вышла и не подслушивает, Нинель Николаевна с преувеличенной серьезностью уведомила визитеров:
— Помню, что вопрос конфиденциальный, можете не тревожиться. Когда мне стало известно содержание документа, я поняла причину ваших опасений.
— Значит, перевели? — спросила Элина.
— Полностью. Но еще не подготовила чистовой вариант. Надо перепроверить значения нескольких слов. Иногда неправильная трактовка в корне меняет контекст.
— Меня интересует общее содержание, — поспешив, вмешался Богдан.
— Я расскажу… Однако сначала сделаю важное заявление.
Элина и Богдан сосредоточились на том, что скажет профессорша.
Та приложила руку к груди и склонила голову.
— Каюсь… Не спросив вашего разрешения, я выслала одному ученому снимок печати с пергамента. — В ожидании ответной реакции, Нинель Николаевна уточнила: — Только печать, никакого текста!
— И что ваш ученый? — осторожно поинтересовалась Элина.
— Я догадывалась, но профессор Верейский подтвердил, что на пергаменте, скорее всего, личная печать Равноапостольной царицы Елены.
— Какова вероятность? — спросил Богдан.
— Скажем так: она очень высокая, но Верейскому необходимо видеть оригинал. Он есть?
Богдан молча кивнул и перевел взгляд на Элину.
Она спросила:
— Что в свитке?
— Письмо царицы Елены к сыну, императору Константину, отправленное из Иерусалима.
— О чем она пишет?
— В письме Елена рассказывает сыну о своей поездке в Иерусалим, речь идет об отыскании христианских святынь. Текст очень простой, похож на современный командировочный отчет. Учитывая тему, я бы оценила его как чрезмерно обыденное. Обретение святынь Елена описывает так же прозаично, как я в разговоре с епископом.
— Удивительно… — Элина обвела взглядом комнату и остановила взгляд на Богдане.
— Содержание письма и сама его форма серьезно подрывает устои современного христианства, — продолжила профессорша. — Это практически катастрофа для высшего духовенства. И если это письмо сделать достоянием общественности, церкви придется трактовать написанное, а это будет непросто.
— Но зачем это письмо понадобилось Серхату?
Нинель Николаевна уверенно заявила:
— Я не сомневаюсь, что многие люди или организации пойдут на крайние меры, чтобы добраться до этого пергамента, упрятать его подальше или даже уничтожить.
— Да… — протянул Богдан и обратился к профессорше: — Было бы хорошо, если бы вы дали мне номер вашего телефона.
— Зачем?
— Я перешлю фотографию второго документа.
— А был и второй? — Нинель Николаевна оживилась и продиктовала свой номер.
Элина с упреком осведомилась:
— Почему не сказал мне?
— Потом объясню… — болгарин отправил снимок и поднял глаза на профессоршу. —
