class="p1">Валерий вытащил из ножен спату. Теодору подали меч.
Гости зашумели:
— Здесь мало места!
— Выходим в атриум!
Услышав крики, Елена открыла ставень и увидела, что во дворе в окружении офицеров с обнаженными мечами стояли двое. В свете факела Елена узнала в одном из бойцов отца.
На ее глазах Валерий ринулся в бой. Теодор вполне мог ткнуть противника мечом, но аккуратно ушел в сторону. Преторианец атаковал еще безрассуднее, и гостинщик толкнул его в пах ногой. Валерия отбросило назад, и он едва не упал. Теодор не стал нападать, ждал, когда противник придет в себя, потом сделал выпад, который Валерий отбил без труда. Теодор усложнил атаку, давая преторианцу возможность продемонстрировать свою технику и превосходство.
Несколько раз окружившие их офицеры замирали, а потом испускали вздохи облегчения. Теодор мастерски держал их в напряжении, Валерий же, напротив, еле дышал. На нем сказывались выпивка и плотный ужин.
В первый раз Елена видела бой на мечах. Ей было страшно за отца, тем не менее она не отводила глаз от этого опасного и завораживающего танца.
Пришло время, и Теодор завершил бой: ловко выбил меч из руки преторианца, потом уронил свой.
Все решили, что победа принадлежит Валерию.
И только император нахмурился. Он точно знал, кто победил в этом бою.
— Дайте мне меч! — крикнул Аврелиан и властно посмотрел на гостинщика. — А ты подними свой!
Вокруг стало тихо, и в следующее мгновение противники сшиблись в одновременной атаке. Их схватка была яростной и стремительной, они закружились в мелькании и звоне мечей. Теодор бился с воином, не уступавшим ему в быстроте и умении, прощупывал его оборону, искал изъяны в атаке. В конце концов сумел подставить свое предплечье, и кончик спаты Аврелиана чиркнул его по коже. Это был старинный гладиаторский трюк — рана пустяковая, но кровавая.
Елена охнула и заметалась по комнате. Бой прекратили за явным преимуществом императора. Аврелиан больше не хмурился и был вполне доволен собой. Но больше всех был рад Теодор. Военный врач выступил из ряда зрителей и быстро перевязал его рану.
— Впервые встретил бойца, равного себе! — провозгласил император.
— Для меня великая честь сразиться с тобой, Manu Ad Ferrum [20], — сказал Теодор.
Аврелиан внимательно вгляделся в его лицо:
— Твой мансио — образец порядка. Ты мог бы сделать блестящую военную и государственную карьеру.
Теодор сообразил, что император ждет от него ответа.
— Мне не нравится убивать, и я не публичный человек.
— Странно слышать такое от бывшего гладиатора!
— Что было, то прошло, — был молод и нуждался в деньгах.
Помолчав, Аврелиан заключил:
— У тебя есть дочь. Она большая умница. Думаю, это твоя заслуга. Мне нужны такие римляне.
Следующим утром Аврелиан собрал командиров кавалерийских подразделений в своем триклинии. Среди прочих выделялись смуглые бородатые офицеры из Мавритании, взамен железного доспеха они носили кожаный панцирь. Констанций тоже был там.
Император Аврелиан заговорил:
— Вокруг Дрепана я рассредоточил десять конных ауксилий, чтобы вы познакомились и обменялись опытом. Даю вам на это два дня. Послезавтра мы выступаем. Вам предстоит сражаться против тяжелой конницы.
Однако помимо совещания в Дрепане у Аврелиана было еще одно важное дело. Вечером в кабинете императора появился вигил Модест Юстус. Аврелиан сделал знак, и секретарь вышел.
Мужчины обнялись, и Аврелиан спросил:
— Как ты оказался в этом захолустье? Я искал тебя среди командиров кавалерии!
— Мне нравится это захолустье, хорошие люди и здесь встречаются.
— Например, Теодорус Непобедимый? — поинтересовался Аврелиан.
— Ты узнал его?
— И даже в паре с ним поработал — руку слегка пометил.
— Крови было много? — с ухмылкой поинтересовался вигил.
— Что?! — вознегодовал император. — Ты хочешь сказать…
— Его гладиаторские штучки. Зачем ты меня позвал?
— Меня интересует Зенобия. Рассказывай все, что знаешь.
Модест Юстус помолчал, сосредоточился и, наконец, заговорил:
— Пять лет назад меня призвал к себе император Галлиен и приказал отправиться в Пальмиру, чтобы предупредить царя царей Одената о заговоре против него.
При этих словах вигила Аврелиан усмехнулся:
— На Востоке говорят: «Старые дураки глупее молодых».
— Пришлось скакать по сто миль в день, но я опоздал, добрался до Пальмиры, когда убитого Одената уже предали огню. Во дворце царила неразбериха, заговорщики делили трон. Я потребовал отвести меня к единственной законной правительнице, вдове Одената Зенобии. Тогда ее судьба была незавидной: сыну грозила смерть, а дочерей и ее саму в лучшем случае местные купцы взяли бы младшими женами.
— Говорят, она красивая женщина, — сказал император.
— Когда я увидел Зенобию, то влюбился сразу и навсегда. Мало того, что она божественно красива и ее не сломила смерть мужа, она была готова бороться за власть. Мы разработали план, и я связался с ее отцом Забдой, который командовал катафрактами. Под его руководством катафракты окружили дворец, перебили всех заговорщиков и освободили Зенобию.
— Женщина должна была назначить преемника и сойти с трона, — назидательно заметил Аврелиан.
— И я был того же мнения, — с горечью проронил Модест Юстус. — Поэтому попросил ее стать моей женой и уехать со мной в Рим. Она дала согласие, но все же выбрала власть.
Аврелиан прервал вигила вопросом:
— Что за письмо ты получил от нее при странных обстоятельствах?
— Констанций привез его из Пальмиры. В письме было послание для тебя. Уверен, что тебе его передали.
— Теперь мне нужна твоя помощь. Модест, тебе придется поехать со мной.
— Аврелиан, поклянись, что не убьешь ее! — с жаром воскликнул вигил.
На что император ответил:
— Клясться не стану. Однако сделаю все, чтобы сохранить Зенобии жизнь.
Констанций смог улучить минуту, чтобы повидаться с семьей. Прощание было недолгим. Елена надела ему на шею медальон, серебряную рыбку, в которую вложила две пряди волос — свою и сына.
— Я буду молить за тебя Иисуса, любимый!
Он в последний раз взглянул на жену, на сына, который улыбался ему беззубой улыбкой. Обвел глазами комнату, где было все таким близким, но скоро станет далеким. Впереди его ожидала долгая военная дорога.
Римская армия маршем прошла через провинции Галатию [21], Каппадокию и споткнулась на Тиане, крепости, которая закрыла путь на побережье Киликии [22].
Император Аврелиан был в бешенстве: жители города отважились обороняться всерьез. Обозы, как всегда, отставали, а с ними отставали стенобитные машины. Осада грозила затянуться.
Он в гневе мерил шатер шагами.
— Ни одной собаки не оставлю в живых, когда возьму этот город!
В один из таких моментов к Аврелиану явился офицер из охраны:
— Верховный командующий! К лагерю пришел горожанин. Он требует, чтобы его провели к императору.
— Давай его сюда!
Охранник привел в шатер темноволосого юношу, который, пряча за гордостью страх, высоко держал голову.
— Я Геракламмон,
