Тут в дверь забарабанили и другие охранники.
– Мадемуазель? Он вас обижает, да?
– Ну как я могу закончить беседу в таком шуме и стуке, идиоты?! – рявкнула моя жена. – Убирайтесь, оставьте нас в покое! Мы играем в разные игры.
Я опустил в камеру веревку.
– Астиза, придвинь кровать к двери. А вы, Туссен, обвяжитесь веревкой.
– Но Итан, он совсем слаб и болен, – покачала головой моя жена. – Ему не подняться.
– Тогда ты ему поможешь.
– Мужчина всегда пропускает вперед даму, – сказал генерал. Голос у него был низким, простуженным. И еще он ужасно кашлял. Проклятье! Да он, того и гляди, помрет! Поднялся Туссен с трудом, словно страдал артритом, потом ухватился за койку и начал толкать ее к деревянной двери в камеру, чтобы забаррикадировать. – Ваша жена – я не прикасался к ней, мсье, – выйдет отсюда первой.
Лувертюр оказался первым джентльменом, которого я встретил впервые за долгое время.
И спорить времени не было. Астиза ловко связала петлю (мы практиковались) и надела ее на себя – так, чтобы веревка обхватывала тело под мышками, – а я, упершись спиной в каменную кладку, начал тащить ее наверх. Она была легче любого мужчины и через несколько секунд оказалась на крыше, рядом со мной. Чмокнув меня в щеку, жена стала озираться по сторонам, вертя головой быстро, как воробышек. Глаза у нее сияли, а на губах играла улыбка. Ей страшно нравится все это, понял я.
Так что неудивительно, что мы женаты.
– Рад, что не слышал, как ты уговаривала их пропустить тебя в камеру, – сказал я ей.
– Просто надо уметь заставить мужчин вообразить больше, чем они могут получить.
Женщины часто практикуют такой подход и постоянно морочат нам голову. Теперь же кто-то из этих одураченных мужчин ломился в дверь и выкрикивал какие-то вопросы. Лувертюр, прихрамывая, встал под отверстием в потолке.
– Я уже умираю, – произнес он. – Вы спасаете труп.
– Вы не имеете права умереть. По крайней мере, до тех пор пока не купите себе свободу, выдав нам тайну. Крепитесь! Ради свободы!
Я снова опустил вниз веревку. Страшно медленно узник шагнул в петлю, а потом приподнял ее до уровня груди. Я дернул за веревку, чтобы узел затянулся покрепче. Глазок в камеру открыли, и теперь из-за двери доносились взбешенные крики и команды от начальника, а затем послышался скрежет ключа. Французы отпирали забаррикадированную дверь.
Астиза тоже ухватилась за веревку.
– Тяни!
Мы потянули. Туссен крутился, как волчок, поднимаясь к небесам. Видно было, что все это ему крайне не нравится. Неужели он предвидел, чем все это закончится? Раздался жуткий грохот – дверь вынесли, а придвинутая к ней койка разлетелась в щепки, и в полутьме засверкали вспышки от выстрелов. Тело гаитянского героя вдруг как-то странно задергалось. Мы с Астизой с ужасом переглянулись и, растерявшись, выпустили веревку из рук. Тело Лувертюра с глухим стуком упало на пол камеры. Неужели все мои надежды на спасение сына умерли вместе с ним? Дымная от пороха камера тотчас наводнилась солдатами – и некоторые из них поглядывали наверх, на дыру в крыше. Мы с супругой отпрянули, чтобы нас не заметили. Мушкеты надо было перезарядить.
– Где его любовница? – спросил один из охранников.
– Наверное, на крыше. Она сообщница. Поднять тревогу! – крикнул начальник охраны, и тут же зазвенел колокол. – Наверх, вы, кретины!
– Пора сматываться отсюда.
Я схватил жену за руку и бросился к краю стены, к тому месту, где поднимался. Кейли уже удалось влезть на парапет, и он разворачивал и собирал свой аппарат, укрывшись за зубчатым выступом. На мой взгляд, этот планер походил на деревянный каркас кровати, от которого отходили полотняные крылья, хлопающие на ветру. Ну прямо как скелет гуся! Конструкция выглядела не надежней стога сена.
При виде нас изобретатель облегченно выдохнул.
– Слава Богу! Теперь можно лететь. – Он огляделся. – А где же генерал?
– Застрелен при попытке к бегству, – я не мог скрыть отчаяния в голосе.
– Тогда, выходит, все это напрасно?
– Ну, не совсем, – пробормотала Астиза.
У меня не было времени выяснять, что она имела в виду, потому как в этот самый момент отворилась дверь в башню, и на пороге предстала моя несостоявшаяся возлюбленная. Ее пышные прелести просвечивали сквозь тонкое льняное полотно ночной рубашки. Она стояла и держала в руке зажженную свечу.
– Скажите, мсье, а почему звонит колокол? Это сигнал для начала нашего свидания, да?
– Нет! – крикнул я в ответ. – Я же сказал вам, ждите!
– Итан? – В голосе Астизы отчетливо послышались подозрительные нотки.
– Надо же было ей что-то сказать! – объяснил я. – Чтобы не разоралась.
– Что сказать? Ты, что же, решил обмануть жену?!
– Жену? – откликнулась девица, только сейчас сообразив, что рядом со мной стоит другая женщина.
– Это совсем не то, что ты думаешь! – воскликнул я, и слова эти предназначались обеим женщинам.
И тут эта молодая идиотка подняла крик, призывая на помощь своего папочку. Черт, до чего же трудно иметь дело с женщинами! Вечно от них одни неприятности.
Тут распахнулась дверь другой башни, и на крышу выбежали солдаты. К стволам их мушкетов были примкнуты грозно поблескивающие в темноте штыки.
– Пора! – завопил Кейли. Подхватив Астизу, он без долгих слов и извинений швырнул ее на скользкую раму и потянул меня за рукав. – Поднимайте то, другое, крыло!
Мы поднатужились и подняли сооружение на низкую зубчатую стену у самого края замка.
Охранники вскинули мушкеты.
– Они хотели похитить дочь полковника! – воскликнул один из них.
Придерживая планер одной рукой, я выхватил пистоль и выстрелил в надежде уложить хотя бы кого-то из преследователей. Один солдат упал. Я запустил в них разряженным оружием, они инстинктивно пригнулись, и в тот же момент сам я выхватил второй пистоль и выстрелил из него.
– Давай, давай! – подстегивал меня Джордж.
Затрещали выстрелы из мушкетов – пули так и свистели в воздухе. Они целились в нас.
Вернее, туда, где мы только что находились.
А сами мы уже летели в пропасть.
Глава 12
Мы нырнули в черную пустоту. Сперва было тошнотворное ощущение падения – желудок просто выворачивало наизнанку, а затем сильнейшим порывом ветра нас отбросило куда-то в сторону. Кейли прокричал нечто неразборчивое, я так и приник к раме, а Астиза находилась посередине, зажатая между нами. «Гусь» превратился в беременную «гусыню», изрядно отяжелевшую от нашего веса. Прогремело еще несколько выстрелов, просвистели пули из мушкетов, а затем мы начали скользить над вершинами горной гряды, поросшей сосновым лесом. Деревья торчали, как пики, готовые пронзить нас насквозь. В запахе ветра чувствовался привкус хвои.
– Получилось! – крикнул Джордж.
А я все ждал, когда это его изобретение оставит моего сына сиротой.
Ненавижу нынешние времена и всякие современные штучки.
Наша машина ничуть не походила на ангельские крылья Икара. «Позвоночником» ей служил шест длиной в двадцать футов с крестообразным хвостом в виде маленьких крылышек – ну точь-в-точь два воздушных змея, соединенные друг с другом под острыми углами. Этот аппендикс, как пояснил изобретатель, придавал конструкции устойчивость и к тому же позволял управлять ею. Два главных полотняных крыла служили своего рода парусами, улавливающими воздушные потоки. А поскольку последние то и дело меняли направление, мы оказывались то над ледяными водами озера, то над покрытыми снегом горными лугами. Затем небо снова сплошь затянуло тучами, и уже ничего не было видно, ни малейшего проблеска света. Мы промокли до костей, окоченели от ветра, и если даже нам предстояло как-то пережить сам полет, должны были неминуемо умереть от холода.
– Из всех самых дурацких и опасных авантюр, в которые мне доводилось ввязываться, эта худшая! – стуча зубами, яростно пробормотал я, надеясь, что гнев хоть немного поможет согреться.
