думает, мешать этому процессу чревато. Константинов повернулся к окну, осмотрел линзы на свет, остался доволен и водрузил очки на нос. Однако озвучивать свое решение не спешил. Иногда полковник любил «поиграть в демократию». Офицеры хорошо знали, что полковник в любом случае поступит по-своему, и подыгрывали ему, стараясь угадать правильный ответ.
– Старший лейтенант, – обратился полковник, жестом пресекая попытку Воронова вскочить, – как считаешь, есть перспективы продолжать операцию?
– Есть, товарищ полковник, – уверенно отрапортовал Воронов. – Думаю, шпион пока только приглядывается, оценивает, так сказать, возможности. Но обязательно нанесет удар.
«Не угадал», – разочарованно подумал старший лейтенант, глядя на бесстрастное лицо Константинова.
– А вы, Павел Трофимович, – повернулся полковник к руководителю группы прикрытия майору Макарову, – что по этому вопросу думаете?
– Думаю, Иван Константинович, надо закругляться. Не факт, что шпион клюнет. Весьма вероятно, что со смертью инженера планы противника изменились. Шпион знает, что мы его активно ищем. Он либо залег на дно, либо уже покинул город. Так что гражданских мы впустую используем.
Полковник снова снял очки, мягкой салфеткой протер идеально чистые стекла.
– Переходим к варианту «Б», – объявил он наконец. – Вы, Павел Трофимович, правы, доктора и его невесту из операции выводим, отправим пока в наш закрытый дом отдыха. Есть иные мнения?
Константинов обвел взглядом собравшихся. Иных мнений не было. Посмотрев на Воронова, полковник пояснил:
– В дом отдыха, чтобы не путались под ногами, во-первых, и для их же безопасности, во-вторых.
– Разрешите вопрос, товарищ полковник?
Константинов кивнул.
– С сегодняшним маршрутом как быть?
– Сегодня пусть съездят. В последний раз.
Он посмотрел на майора Макарова.
– Павел Трофимович, удвойте бдительность.
– Сделаем, Иван Константинович. Лучших людей поставлю.
– Хотя вряд ли что-то случится, – проворчал Константинов.
Те же сутки, немного позднее
Лейтенант Прокопенко уже несколько раз звонил по внутреннему телефону своему непосредственному начальнику, подполковнику Дубову. Ночью пришел телекс из Владивостока с заключением радиоизотопного исследования тканей инженера Зотова. Лейтенант не понимал, что с этим заключением делать.
Наконец в трубке раздался приятный баритон:
– Слушаю, подполковник Дубов.
– Товарищ подполковник, пришел телекс из спецлаборатории во Владивостоке.
– Зачитайте выводы.
Лейтенант зачитал. На другом конце телефонной линии некоторое время звучали потрескивания.
– Товарищ подполковник? – напомнил о себе лейтенант.
– Контрразведка факс получила?
– Так точно, канцелярия направила нам и копию во второй отдел.
– Несите мне заключение.
– Есть, товарищ подполковник, только я не понимаю, откуда взялся…
– Несите заключение, лейтенант, – отрезал Дубов.
Дважды перечитав текст, подполковник поднял трубку городского телефона, подержал в руке и снова опустил на рычаг.
Начальник Первого отдела26 НИИ «Химприбор» был старым служакой. Без письменного запроса нужную информацию у него не получишь. Дубов взял официальный бланк, составил запрос и подписал у полковника Маркова, тот как раз оказался на месте. Через пятнадцать минут запрос с пометкой «молния» отправился с курьером в НИИ «Химприбор».
26 мая 1980 года, город С., десять часов утра
Станция скорой медицинской помощи работает без выходных. Бригады выходят на линию в Международный женский день, в революционные праздники и даже в ночь на первое января. Но у администрации станции график, как у всех нормальных людей, то есть пятидневная рабочая неделя с двумя выходными. Так было до назначения нового главного врача. Теплая Валерия Ивановна посчитала два выходных непозволительной роскошью и ввела своим приказом обязательные субботние политзанятия с девяти до одиннадцати.
Сегодня как раз была суббота. Однако заведующий неврологическим отделением Андрей Леонидович Сергеев политзанятия бессовестно прогуливал. После разговора при закрытых дверях между главным врачом и старшим лейтенантом Вороновым он получил персональную «индульгенцию» – право не присутствовать на политзанятиях. Правда, только на время проведения секретной операции «Доктор».
Дежурства сегодня тоже не было, поэтому Андрей проспал до десяти. И спал бы дальше, если бы не поездка к профессору Харламповичу. В половине одиннадцатого пришел Олег Воронов, как всегда, улыбающийся, в прекрасном настроении, рассказал Андрею о предстоящем двухнедельном отпуске в доме отдыха КГБ вдвоем с Оксаной.
– Будет у вас пара медовых недель перед свадьбой, – подмигнул Олег, улыбаясь еще шире. Андрей даже испугался за целостность рта старшего лейтенанта.
За чашкой кофе Воронов поделился другими новостями.
– Не знаю, как ты догадался, – сказал он, – но по результатам радиоизотопного исследования в тканях Зотова обнаружен полоний двести десять. Там целый букет элементов, но убил его именно полоний. Непонятно только, где инженер его взял.
– Олег, – Андрей вскочил и в возбуждении заходил по комнате, – с этого и надо было начинать, а не с дома отдыха! Ты понимаешь, что это значит?
– Нет, объясни, пожалуйста.
– Это значит, что инженер сделал-таки нейтронную бомбу!
Улыбка медленно сползла с лица старшего лейтенанта.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что ты слышал.
И Андрей рассказал Воронову о научной гипотезе сбежавшего в Америку физика Ярцева и догадках на эту тему бывшего одноклассника Сашки Минца. Выслушав доктора, старший лейтенант некоторое время сидел молча, глядя в одну точку и барабаня пальцами по столу, затем посмотрел на собеседника и с надеждой спросил:
– Но ведь это только гипотеза, научного подтверждения нет?
– Ты хочешь, чтобы шпион эту гипотезу у нас здесь подтвердил? – задал встречный вопрос Андрей.
– Не хочу, – ответил Воронов и почесал затылок. – А где эту чертову бомбу искать?
– Там, где Зотов работал с полонием.
– Но в НИИ «Химприбор» двести десятого полония нет, мы проверяли.
– Значит, Зотов получил доступ к нему на выезде, выполняя какое-то задание. Надо узнать, куда его командировали за последние два месяца, и там искать бомбу.
– Почему за два месяца?
– Потому что период полураспада двести десятого полония сто тридцать восемь дней. Инженеру наверняка нужен был «свежий» изотоп.
– Почему ты считаешь, что бомба там? Он же мог полонием заранее запастись, а потом собирать ее где угодно.
– Вряд ли. Двести десятый полоний крайне токсичен. Не стал бы Зотов брать его про запас, это слишком опасно. Скорее всего, когда понадобилось, вернулся туда, где раньше с полонием работал. Там же, на месте, собирал бомбу, но что-то пошло не так…
Андрей замолчал, размышляя.
– Ну, продолжай, – поторопил Воронов.
– Есть слабая надежда, что до конца бомбу собрать у него не получилось.
– Ну хоть что-то радостное.
Одним глотком допив кофе, старший лейтенант поднялся.
– Забегу в контору, доложу шефу. Сделаем запрос в НИИ насчет командировок Зотова. Потом поеду к профессору, буду, как обычно, ждать тебя в подъезде. Не опаздывай.
Они пожали друг другу руки, и Воронов вышел.
Андрей тоже начал собираться. Сегодня он поедет один, Оксана рано утром убежала в институт на зачет, который не могла пропустить. Перед
