держать меня за руки, один за правую, другой за левую. Как в кадрили.
Сиверский сгорал со стыда:
– Я просто выполняю приказ.
«Сколько мерзавцев повторяют то же самое: я просто выполнял приказ», – подумал Мурин. Но так как Сиверский – малый, в сущности, честный, наверняка подумал то же самое, а дуэль с ним не входила в планы Мурина, он оставил это соображение не высказанным и вскочил в седло.
Комната эта, вероятно, служила библиотекой владельцам особняка. Все стены были закрыты шкапами. Но то было до войны. Теперь шкапы были пусты. Книги валялись грудами в углах. Кое-где полки были выломаны – на растопку. Светильников не было. На столе стоял шандал, весь в оплывшем воске, так что и не видно: модный, старинный, дорогой, дешевый? Дневной свет придавал лицу командира усталую серость.
– Извольте садиться, – сухо распорядился полковой командир, указав Мурину на одно из кресел. Сам он, однако, предпочел стоять. Сложил руки на груди.
Кресло пискнуло, заскрипело под Муриным.
– А теперь, мой друг, выкладывайте мне, как на духу.
– Могу я узнать, за что арестован?
Командир почувствовал, как к шее опять приливает жар. Дядюшка у него – вот так и умер апоплексическим ударом. Командир не желал повторить судьбу родственника. По мнению докторов, такие вещи передаются в семьях. И он постарался дышать размеренно. Вдох носом, выдох ртом.
– Не выдумывайте!
Идти вместе с этим петербургским франтиком на дно командиру не хотелось. Потому, что в дело встрял господин Козло… Коза… как его, этого черта… Главное, командир понимал, что угодили они в глубокое дерьмо. Понимал и то, что каким бы глубоким оно ни было, Ипполит Мурин решительно сунет в это дерьмо руку и вытащит своего младшего братца за шкирку. Тогда как его самого тащить было некому. В отставку, конечно, не отправят. Не прямо сразу. Какая сейчас отставка? – вон, война. Но Наполеон не мог быть вечным, вот тогда и попрут.
– Я желаю вам помочь.
– Помочь – мне? – удивленно спросил Мурин. – Но я не в беде. Или я заблуждаюсь?
Командир тоже сел, как бы намекая ротмистру на равенство их бедственного положения.
– Дорогой Мурин. Как насчет того, что вы попробуете изложить мне по порядку и подробно, что именно вы делали со времени вступления в Москву.
– С самого первого дня?
– С самого первого дня.
– Всё?
– Всё.
– Это будет долгая история.
– Ничего не упускайте. Чтобы я лучше понял, как могу вам помочь.
– Хорошо ж.
Мурин сделал вид, что задумался.
– Так… Вначале я открыл глаза. Встал. Сходил по нужде. Потом кликнул моего денщика Яшку…
Командир хлопнул ладонями по подлокотникам.
– Прекратите паясничать!
– Вы сами попросили все, подробно и с самого вступления в Москву.
– Вы знаете, о каком деле я говорю!
– Представьте себе, нет. Вот и решил изложить вам все до малейших подробностей. Может, вам будет видней, что там дурного.
У командира опять начала наливаться кровью шея. Чтобы не допустить этого, он шумно вдохнул, шумно выдохнул.
– Хорошо, ротмистр. Давайте попробуем еще раз. Я задам вам некоторые вопросы. Откровенно и прямо.
Мурин наклонил голову:
– Буду премного обязан.
– Я ожидаю от вас столь же прямых и откровенных ответов.
– Вы их получите.
– Кто вам мадам Бопра?
Мурин задумался.
– Никто.
Лицо командира дернулось. Мурин поспешил повторить:
– Никто. И это правдивый ответ. Я не был знаком с этой женщиной. Я даже не знал ее имени. Впервые я увидал ее при случайных обстоятельствах. Мы объезжали улицы, когда услыхали женский голос, который звал на помощь.
– Мы…
– Поручик Изотов и я. Мы решили проверить, в чем дело, и вошли в дом, откуда доносился крик. Мы поднялись на второй этаж. Там и увидели женщину.
Мурин вспомнил ее позу.
– Она показалась напуганной.
Он опять умолк.
– И что же далее?
Мурин понял, что не помнит толком. Когда это случилось с ним впервые, он удивился: атаки, пороховой дым, крики людей и лошадей, тела – ему казалось, этот бой врезался в его память каждой секундой и на всю жизнь. Но не прошло и нескольких дней, как память его окутала все каким-то серым войлоком. А когда туман растаял, унес все воспоминания. Ничего. Пустое место. В тот самый первый раз ему стало жутко («Уж не схожу ли я с ума? А ну как завтра забуду собственное имя?»). Потом это повторилось, и скоро Мурин привык. Вот и сейчас.
– Все случилось так быстро… – задумчиво проговорил он. – Там был мародер, он бросил в нас гранату. Я кинулся было, чтобы опрокинуть эту женщину навзничь. Но сам провалился в дыру в полу, и потом меня вынес Изотов.
– Да, вам повезло. И ему тоже. Иначе бы вы оба сгорели.
– Вы с ним говорили?
– Разумеется. Он сразу же доложил о происшедшем. В тот же самый день. На ваше счастье, он, положив мерзавца на месте, успел спрятаться за печную трубу, и осколки гранаты его не достали.
Мурин смутно припомнил что-то. Мокрый рукав, когда Изотов тащил его из дома.
– Он разве не был ранен?
– Пустяк. Царапина.
– Верно, – согласился Мурин. – Это я помню.
– А господин Шольц?
Мурин удивленно посмотрел в глаза командиру.
– Он там тоже был, – уточнил тот.
Мурин нахмурился. Слова надо было подбирать верно. «Нагие факты».
– Когда Изотов меня выволок, я увидал на мостовой раненого, он стонал. Но как его зовут, я тогда не знал.
– Откуда же вы узнали, как звали несчастную женщину?
– Я спросил. У одного из обитателей тех мест. Господина…
«Жюден он теперь или Юдин?» Не хотелось подвести под монастырь еще и его.
– Забыл. Он представился, но я запамятовал, – солгал Мурин.
– Зачем же вы принялись наводить о ней справки? Если утверждаете, что она вам никто.
Это «если утверждаете» наверняка насторожило бы господина Армана, окажись он на месте Мурина. Но сам Мурин не заметил подвоха. Другой вопрос его отвлек:
– Кто же все-таки вам эта женщина?
Ответ «никто» вдруг больше не показался Мурину правдивым. Между ним и Луизой Бопра теперь установилась какая-то связь, он ясно чувствовал ее. Но какая, не мог подобрать слова, как ни пытался.
– Не могу сказать.
В дверь тихонько стукнули.
Командир резко выпрямился в кресле:
– А лучше бы сказали. От этого может зависеть ваша участь.
Мурин вскинул на него глаза:
– Что происходит? Могу я наконец узнать, куда вы ведете всеми этими вопросами?
– Эх, ротмистр, угодили вы в переплет. И вместо того, чтобы облегчить свою участь, рассказав мне все без утайки, глупо и упорно запираетесь. А ведь я на вашей стороне. Возможно, я единственный.
Он поспешно поднялся из кресла. Мурин поднял смятенный взгляд:
– Мою участь? Да что, черт возьми, с ней не так? Да, я наводил справки о мадам Бопра, так как желал отыскать ее… – он запнулся на долю секунды, устыдившись собственной чувствительности, поправился: – родственников, чтобы сообщить им о несчастье и указать, где похоронена бедная погибшая. Что дурного – в этом?
Лицо командира приняло холодное официальное выражение. Мурин ошибочно приписал его действию своих слов.
Истинная причина была иной. Отправившись разведать, чтó Мурин знает, командир загодя условился с адъютантом, что тот легонько стукнет в дверь, чтобы предупредить его, когда прибудет господин Козло… Козадо… как его там. Время истекло. Командир как раз успел скроить холодную мину, когда дверь отворилась и господин Козодавлев предстал на пороге собственной персоной.
Мурин увидел перед собой невысокого узкоплечего господина, худощавого, но с мягкой складкой под подбородком, который против вашей воли заставлял воображать мягкие жирноватые груди под его сюртуком, впрочем, отлично сшитом. Мурин их вообразил. И тут же скрестил руки.
– Не окажете ли честь нас друг другу представить, – почти ласково предложил вошедший, его бархатистые глаза были с кротким любопытством устремлены на Мурина.
Командир спохватился:
– Позвольте. Статский советник Козл…
– Козодавлев, – поспешил направить в верное русло тот, нимало не смутившись.
Смутился командир. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и был бы рад убраться восвояси. Но не получил разрешения, а дать его, очевидно, мог только этот господин. И в
