— Она была весьма неприятной женщиной, — призналась Клара.
— В каком смысле? — уточнил Улибе.
— Она привносила в жизнь хозяина немало сложностей. Правда, он этого заслуживал.
— Гадкий распутный старикашка?
— Не такой уж и старикашка, — усмехнулась Клара, — но достаточно гадкий.
— Короче, он осложнял тебе жизнь, — мягко подытожил Улибе. — А податься тебе было больше некуда?
— Повариха защищала меня, как могла! Даже позволяла мне спать у себя в постели. А хозяйка, хоть и глаз с него не спускала, все равно чувствовала, что это из-за меня, хотя, клянусь, я здесь ни при чем. Мне бы и в голову никогда не пришло ему уступить. Он вызывал у меня лишь отвращение.
— И тогда твоя хозяйка решила от тебя избавиться, да еще при этом заработав неплохую сумму. Но ведь твой хозяин наверняка должен был ей возражать. У него были бы серьезные неприятности, продай он христианскую девочку работорговцам.
— Она дождалась, пока он уедет из города…
— И тогда ты пустилась наутек?
— Повариха во всех подробностях объяснила, что со мной будет, если меня продадут. Сначала таких девочек, как я, перевозят в другие страны и продают мужчинам для развлечения, а когда те им надоедают, просто отправляют в бордели для обычных солдат.
— Твоя повариха не слишком сильно ошибалась, — согласился Улибе.
— Так что я взяла из сундука со старой одеждой тунику хозяйского мальчишки, из которой он все равно уже вырос, спрятала в узелок платье и полбуханки хлеба, что дала мне повариха, и побежала в Жирону.
— И остальная часть этой истории — чистая правда?
— Да, — кивнула Клара. — Раньше меня воспитывали сестры-монахини, но — тут она усмехнулась — отправляться к братьям во Христе…
— Что мне теперь с ней делать? — простонал Улибе, закатывая глаза.
— Я могу отыскать дюжину умных парней, которые кое-что мне должны, и которые с удовольствием позаботятся о воспитанной молодой барышне. Но сам-то я общаться с молодыми барышнями не привык!
— Кого ей не хватает, так это мужа, — подвела итог Мундина.
— Как я могу надеяться на какого-то мужа? — печально вздохнула Клара. — У меня нет ни родственников, ни друзей, ни приданого. — И она громко разрыдалась.
Ночной ливень отлично потрудился над Жироной, и в то утро во дворе лекаря царили чистота и прохлада. На деревьях все еще поблескивали серебристые бусинки дождя, но стол для завтрака был расположен под открытым небом, где с влажных листочков на хлеб, сыр и фрукты не упало ни единой капельки.
— Ты еще не говорил с Его преосвященством? — озабоченно спросила Юдифь — Я имею в виду вещи покойного.
— Ты отлично знаешь, что еще нет, — отозвался ее супруг. — Я еще даже толком не успел проснуться после вчерашних бдений, когда пользовал младшего сына мастера Аструха. Мы просидели с ним большую часть ночи. Разве не так, Ракель?
— Да, отец, — с легким зевком ответила девушка. — И, полагаю, с ним теперь все в порядке, раз они больше за нами не посылали.
— Что с ним такое стряслось? — поинтересовалась Юдифь.
— Думаю, молодой человек просто съел какой-нибудь красивый цветок, которому это не слишком понравилось, — сухо сказал Исаак.
— Если люди выращивают у себя в саду ядовитые растения, отец, то они запросто могут ждать таких случаев, — сказала его дочь, и на долю секунды в ее голосе промелькнула материнская нотка.
— Не думаю, что они намеревались отравить собственного сына, — усмехнулся Исаак. — Просто не понимали, что это были за растения.
— Потакать его капризам — это для него самое лучшее противоядие! — рассердилась Юдифь. — Они дают ему все, что он попросит. Грех так баловать ребенка.
— Особенно когда то, что нравится больше всего — это яд, — добавила Ракель.
— Довольно, Ракель, — перебила ее мать. — Вон наши добрые друзья и соседи.
— Хорошо, мама, — кивнула девушка, возвращаясь к завтраку.
— Видишь ли, Исаак, дело в том, что я вспомнила кое-что еще, — продолжала Юдифь. — Вчера второпях как-то выскочило из головы.
— И что же ты такого позабыла? — с удивлением поинтересовался ее муж. У Юдифи и в самом деле была великолепная память, и хотя Исаак порой весьма сожалел о ее способности до мельчайших подробностей помнить дела давно ушедших дней, а особенно — обещаний, качество это он считал несказанным подарком судьбы.
— Это было в вещах покойного, — сказала она — Вместе с деньгами и бумагами с письменами там был портрет, нарисованный на маленьком кусочке мягкого дерева. Женский портрет, причем очень красивой дамы.
— Это и впрямь интересно, — согласился Исаак. — Дорогая, порой я жалею, что твой отец — добряк и обладатель самых разносторонних дарований, — так и не научил свою дочь читать. Ты была бы великолепной и наблюдательной ученицей и сразу вспомнила бы, что это были за буквы.
— Я довольна и тем, что есть, — защищая память отца, возразила Юдифь. — Он поступил так, как счел лучшим — что женщинам грамота совсем ни к чему.
— На этот счет я тоже не имею ни малейших сомнений, — примирительно отозвался Исаак.
— Почему же ты в этом мог сомневаться? — подозрительно спросила она.
— Ни в том, ни в другом, дорогая, но из тебя бы получилась отличная ученица. — Он поднялся. — Едва Джуда закончит орудовать вертелом, — сухо сказал он, — или чем он там занят в данный момент, я хочу навестить Его преосвященство с новостями.
— Если ты, мой возлюбленный супруг, желаешь, чтобы я нашла тебе другого повара, — с легкой улыбкой проворковала Юдифь, — тебе следует мне только об этом сказать.
— На месяц-другой? Нет, уж лучше я потерплю его стряпню!
— Тебе не кажется, что они теперь непременно отыщут эти вещи? — спросила Ракель.
— Большинство скорее всего да, — кивнул Исаак.
Но в этом странном мире, Ракель, самые важные вещи чаще всего и упускают из виду.
— Да, это и впрямь интересно, мастер Исаак, — кивнул Беренгер. — Но что, если тот, кто принял ее за вещь Паскуаля, еще не удосужился сообщить об этом мне? Бернат!
— Да, Ваше преосвященство? — сказал секретарь, появившийся из соседней двери.
— У Паскуаля Робера с собой была сумка, в которой находились деньги, письма и маленькие картинки. Принеси их сейчас же. Их передали капитану лишь вчера утром.
— Слушаюсь, Ваше преосвященство, — пробормотал тот.
— Не беспокоит ли Его преосвященство его колено? — поинтересовался Исаак.
— Мастер Исаак, у вас есть очень скверная привычка: знать, что со мной что-то произойдет еще до того, как я вам пожалуюсь, — засмеялся епископ. — Как вам такое удается?
— Это вовсе нетрудно, — пожал плечами Исаак. — Уверен, что отец Бернат в курсе, когда вас беспокоит ваше колено. Я принес новую смесь, которая может пригодиться, если ваш помощник приготовит ее. — Беренгер хлопнул в ладоши, и Бернат тут же возник в дверях кабинета.
— Держите это в горячей воде, пока оно не приобретет золотистый оттенок, — сказал Исаак, — а потом принесите Его преосвященству вместе с одним из его компрессов. — Бернат тут же направился выполнять поручение. — Если погода начнет портиться, боль слегка уменьшится сама по себе, — добавил лекарь. — Однако с позволения Вашего преосвященства я бы хотел проверить, не испортился ли состав.
— Для нашего же блага? — рассмеялся Беренгер. — Несомненно, Бернат подумает, что я решил проявить свой характер, поэтому, мастер Исаак, поступайте, как вам заблагорассудится. И позвольте вернуться к теме, на которую мы с вами беседовали вчера.
— Охотно, Ваше преосвященство, — пробормотал лекарь, массируя колено епископа сильными, жилистыми пальцами.
— Я размышлял над вашими словами по поводу сказанного. Я всегда считал вас умным и проницательным человеком из тех, с кем у меня всегда возникали определенные сложности.
— Какого же рода сложности, Ваше преосвященство?
— Паскуаль не мог быть убит кем-то из нашего города. Кто здесь мог затаить против него какие-либо обиды? Ему было вменено в обязанность вести тихую, незаметную жизнь, что, насколько мне известно, он с успехом и проделывал. Никто ничего о нем не знал, за исключением шапошных знакомых. Я был единственным, с кем он мог говорить открыто и свободно.
— Но почему же ему было велено вести подобный образ жизни?
— Знаю только, что этого пожелал его величество. Я предполагал, что некто из числа советников, коим он раздавал посты служащих канцелярии, и предложил мою кандидатуру в качестве гаранта его ценности и неподкупности.
— Ах, да. Поговаривали, что он приехал как раз из Круильеса, и что Ваше преосвященство, зная его, вполне может за него поручиться.
— Не совсем так. Мы были знакомы с ним около двадцати лет, но приехал он вовсе не из Круильеса.
