грудью и прочими выдающимися частями тела он также смотрит не без интереса, хотя женщине уже было под сорок. Из чего напрашивался вывод: майор госбезопасности Колдобин весьма падок до женского пола, что можно использовать в свою пользу.
Однажды в заводской столовой за столик к майору (естественно, спросив разрешения) подсела миловидная молодая женщина, поскольку все остальные места уже были заняты. Устроилась она на завод совсем недавно, поэтому не знала, кто такой майор Колдобин и по какой причине к нему никто и никогда не подсаживался. Женщина по имени Тамара оказалась разговорчивой, на вопросы майора охотно отвечала и на предложение симпатичного мужчины проводить ее после работы домой, немного подумав, ответила согласием.
После окончания смены майор уже поджидал женщину у проходной. Тамара (для майора госбезопасности) проживала на улице Большой в частном секторе совсем недавно образованного Кировского района, куда входила Адмиралтейская слобода. Майор госбезопасности Колдобин был галантен, предупредителен, в меру разговорчив, каковыми и бывают мужчины, стремящиеся произвести благоприятное впечатление на понравившуюся женщину.
Так за разговорами подошли к дому Тамары, и майор Колдобин напросился на чашечку чая. Аргумент был весьма весомый: «майские вечера еще прохладны, погода капризна и чашка горячего чая совсем не помешает». Тамара для вида слегка помялась, но потом согласилась. Прошли в дом. Работница завода обозных деталей проживала, похоже, одна, поскольку на их приход в дом из дальней комнаты и спальни никто не вышел. Это обстоятельство окрылило майора Колдобина, и он выставил на стол бутылку водки, которую прихватил с собой в надежде на приятный вечер. Тамара соорудила закуску из двух кусков ржаного хлеба, нескольких соленых огурцов и тонко нарезанных кусочков сырокопченой колбасы. Колбаску специально для такого случая прикупил Всеволод Леонидович Бабаев, отдав за нее аж восемь сотен рублей – целиком его месячный оклад. Однако овчинка выделки стоила. Женщина по имени Тамара, что устроилась на завод, исполняя пожелание Бабаева, была его старой знакомой. Она вместе с подругами по ремеслу проживала в Адмиралтейской слободе на улице Жуковка в частном двухэтажном доме, именуемом посвященными лицами на старинный манер «веселым домом», и продавала желающим телесную любовь за деньги. Всеволод Леонидович являлся старым, если не сказать почетным, гостем сего заведения, поскольку начал хаживать в него еще в бытность работы начальником участка одной из речных пристаней Адмиралтейской слободы. Мужчина он был холостой и в женской ласке время от времени нуждался. Так что в его нечастых посещениях «веселого дома» ничего удивительного не имелось. В начале тридцатых годов в двухэтажном доме на Жуковке появилась новая постоялица по имени Тамара, и Всеволод Леонидович стал захаживать на огонек в «веселый дом» чаще, всегда выбирая именно Тамару.
Незаметно товарно-денежные отношения между бывшим князем и женщиной-блудницей переросли за несколько лет в дружбу и даже нечто большее. Поэтому Тамара сразу согласилась на предложение Всеволода Леонидовича охмурить майора госбезопасности Колдобина с целью его последующей дискредитации. Запланированное мероприятие было весьма рискованным, но чего не сделаешь ради человека, что вызывает в душе щемящее чувство, которое куда сильнее, нежели просто дружба?
Дискредитация состояла в том, что, выставив закуску и для вида выпивая с майором водку (а на самом деле лишь пригубливая), Тамара довела офицера госбезопасности НКВД до нужной стадии опьянения, после чего подсыпала ему в водку сонного порошка. А когда тот заснул, из спальни вышел Бабаев.
Вдвоем с Тамарой они раздели майора до трусов, надели на него сапоги и драный малахай, что до этого валялся в сенях, и волоком вытащили из дома. Затем, протащив невменяемого майора до Милицейского переулка, бросили его под единственным горящим фонарем недалеко от милицейского участка. После чего, дважды выстрелив из нагана самого майора Колдобина, Бабаев и Тамара поспешили скрыться.
Ждать пришлось недолго. Что было дальше – нетрудно догадаться.
Из участка выбежали милиционеры. Два сотрудника. Обнаружив спящего пьянчугу, раздетого до трусов, они забрали его к себе в участок и поместили в камеру до выяснения личности.
Когда поутру, проспавшись, майор Колдобин стал стучать в двери и заявлять, что он сотрудник госбезопасности в ранге майора, первым желанием дежурного сержанта милиции было вызвать ему неотложную психиатрическую помощь, заехав перед тем по уху, чтобы заткнулся. Однако Колдобин не унимался. Он стал говорить про заговор против него и девушку, которая пыталась его отравить. Ему никто не верил, а когда майор уж слишком сильно разбушевался, обещая отправить всех милиционеров участка в исправительные лагеря на Соловки, один из сержантов, продежуривших ночь и поэтому не намеренный шутить, зашел в его камеру и от души приложился-таки майору по уху. После чего задержанный замолк.
Когда пришло начальство милицейского участка и стало разбираться с задержанным, выясняя его личность, многое прояснилось. Состоявшаяся беседа спасения майору Колдобину не принесла. Напротив, на шибко охочего до женского пола майора госбезопасности НКВД Колдобина посыпались большие неприятности. Сначала его с треском выперли из рядов ВКП(б) за утрату морального облика коммуниста. Параллельно Колдобин перестал быть майором госбезопасности и был уволен из органов Народного комиссариата внутренних дел. А за утрату личного оружия и документов в состоянии алкогольного опьянения, что в лице Колдобина явно дискредитировало авторитет органов государственной безопасности, бывший майор получил два года лишения свободы.
Когда Колдобина только-только исключили из рядов партии, на смену ему на завод обозных деталей пришел старший лейтенант госбезопасности Силуянц. Умом и техническими познаниями он не отличался и в заводские дела особенно не встревал, что вполне устраивало Бабаева, до самого выхода на пенсию продолжавшего по мере возможности портить заводскую продукцию, особенно ту, что предназначалась для самолетов.
В тысяча девятьсот сорок третьем году Бабаев вышел на пенсию. Его долго не хотели отпускать, ссылаясь на военное время, но Всеволод Леонидович нашел контраргумент – подорванное на производстве здоровье. И предоставил фальшивую справку о болезни. Правда, фальшивыми были лишь две подписи членов врачебной комиссии. Сам бланк и третья подпись были настоящими.
После ухода с завода наносить вред советской власти стало сложнее. Однако вскоре выход, как вредить дальше, был найден. Раньше это называлось подметными письмами, а ныне – анонимными доносами. Веры таким сообщениям в соответствующих органах было не очень много, однако проверять наличие фактов, излагаемых в подобных доносах, следовало. Так что из пяти таких доносов два-три обычно срабатывали.
Чаще всего Всеволод Леонидович писал доносы на чиновников-партийцев средней руки, поскольку имел возможность за ними наблюдать. А однажды из-за его доноса был снят с поста даже председатель областного исполкома и депутат городского совета трудящихся. В доносе сообщалось, что его моральный облик
