не соответствует требованиям, предъявляемым к советскому руководителю, облаченному властью, ибо он имеет аж двух любовниц. Насколько это соответствовало правде, люди, занимающиеся проверкой доноса, не слишком вникали. В результате – снятие с должности, выговор по партийной линии и лишение депутатского мандата. Когда же доносы не давали желаемого результата, Бабаев удовлетворялся тем, что на какое-то время портил жизнь партийному работнику или чиновнику. А когда врагу было хотя бы ненадолго плохо, Бабаеву было надолго хорошо.
Не гнушался Всеволод Леонидович и банальными кражами. Долго предпочитал работать один, обчищая тех, у кого имелись небольшие накопления, рассованные по шкафам и комодам, или обменянные на продукты в годы войны ценности. Вообще, война была бедствием и обнищанием для одних, – а на продукты питания менялись не только украшения и предметы быта, но и носильные вещи, вплоть до исподнего, – и временем обогащения для других. Особенно для тех, кто занимался распределением карточек, ордеров на одежду и обувь или продуктов.
Прошло какое-то время, и работа в одиночку перестала удовлетворять Всеволода Леонидовича. Хотелось предпринять нечто масштабное, чего в одиночку провернуть было невозможно. Для этого требовались надежные помощники. Только вот где их взять?
После убийства и ограбления бывшего руководителя отдела пропаганды районного исполнительного комитета Прокопия Ивановича Литвиненко с супругой Бабаев решил прошвырнуться по барыгам и перекупщикам, услугами которых он время от времени пользовался, сдавая им кое-что из ювелирки и уворованного барахла. Поговорить с ними; постараться выведать – кто и чего им сдает; попросить свести с наиболее удачливыми из них. Если не получится найти помощников, так, может, удастся организовать банду человек из трех-пяти, в которой он будет если не организатором налетов и ограблений, то хотя бы главным идеологом. Почему бы и нет? Коли бандиты против закона, а стало быть, вредят Совдепии, стало быть, ему с ними по пути. Противники любой из властных структур и существующего порядка являются его единомышленниками и даже друзьями.
Глава 10
Убийца четы Литвиненко пойман!
Когда капитан Остапчук вернулся в свое отделение, Яков Арнаутский уже находился там под пристальным присмотром участкового уполномоченного.
– Свободен, – буркнул участковому Григорий Богданович и устремил взор на ожидающего его мужчину. Арнаутский не отвел взгляда, и, как показалось капитану милиции, в его взгляде промелькнуло нечто вроде вызова. Так бывает, когда задержанный собирается противоречить или даже спорить, на что на его месте решится далеко не каждый.
– Ваши имя, отчество, фамилия и адрес проживания, – с металлом в голосе жестко произнес капитан Остапчук, которому очень не понравился самонадеянный взгляд Якова Арнаутского.
Когда Яков Арнаутский представился и без запинки ответил на все установочные вопросы, Григорий Богданович приступил непосредственно к допросу. Вначале он выяснил факт знакомства Якова Арнаутского с Зиновием Яковлевичем Шмулием. Последний сказал капитану правду: он и Арнаутский жили в соседних похожих друг на друга старых купеческих домах на улице Кирова и знали один другого исключительно по-соседски. Правда, Яков Арнаутский знал, чем занимается Зяма, и однажды в приснопамятном холодном и голодном сорок четвертом году продал ему радиоприемник «6Н-1» Воронежского завода «Электросигнал» выпуска тридцать девятого года.
– А может, вас с Шмулием связывали не только соседские отношения, но и деловые? – сузил глаза начальник городского отделения милиции капитан Остапчук. – Может, вы подыскивали Шмулию клиентов и имели за это долю в виде небольших комиссионных? Или больших, а? – кольнул взглядом собеседника Григорий Богданович. – А передо мной комедию тут ломаете? Невинного из себя строите…
– Ничего я из себя не строю, – спокойно возразил Яков Арнаутский. – Просто познакомил одного человека с другим. Что в этом криминального?
– А что, если Шмулий подтвердит, что вы работали на пару? – продолжал колоть взглядом Арнаутского капитан Остапчук.
– Ну, если скажет, то это будет его слово против моего, – в прежней спокойной манере ответил Яков Арнаутский. – А где доказательства? И вообще, что это у вас за манера так пренебрежительно разговаривать с гражданами: «комедию ломаете», «невинного из себя строите»? Это на милицейских курсах вас так разговаривать учат?
В иное время Григорий Богданович нашел бы эффективный способ, чтобы одернуть радетеля правильного общения сотрудника милиции с гражданами, однако в настоящий момент перед ним стояли совершенно иные задачи, отвлекаться не хотелось.
– Я бы посоветовал вам воздержаться от подобного рода разговоров с представителем власти. Ни к чему хорошему они не приведут, – все же не удержался от возможности оставить последнее слово за собой начальник отделения милиции.
– А я бы посоветовал вам воздержаться от нравоучений и запугивания граждан. Это не к лицу сотруднику советской милиции, – парировал слова капитана Яков Арнаутский.
Какое-то время Григорий Богданович молча смотрел на ершистого собеседника. Продолжать спор с ним не очень хотелось. Тем более что в этом споре можно было и проиграть. Помолчав и собравшись с мыслями, капитан милиции Остапчук задал вопрос, который он считал самым важным на данный момент:
– Человек, которого вы познакомили с Зиновием Шмулием, кто он?
Теперь настала очередь помолчать и подумать Якова Арнаутского. Наверное, в его душе сейчас происходила некая борьба. Если он покажет на своего знакомого, продавшего брошь Зяме, то этого знакомого очень подведет. Если же он не станет говорить – этот капитан милиции вполне может сделать его соучастником преступления. А с другой стороны, если его знакомый – преступник? Зачем его тогда покрывать? Пусть сам разбирается с милицией, коли натворил чего…
– Он работает на медеплавильном заводе в Мокрой слободе. Это в двух кварталах отсюда. Зовут его Федор Игнатьевич Зеленов.
– Где он живет?
– Тоже недалеко отсюда, на улице Коротченко, бывшая Первая Мокрая улица, – последовал ответ.
Григорий Богданович глянул на часы: седьмой час вечера.
– Наверное, он уже дома, – подсказал милиционеру Яков Арнаутский.
Откладывать на завтра взятие возможного убийцы не было никакой причины, да и желания. Подготовив для ареста и обыска квартиры все нужные бумаги и захватив с собой участкового и двух оперуполномоченных, капитан милиции Остапчук отправился домой к гражданину Зеленову, проживающему в одной из коммунальных квартир бывшего доходного трехэтажного дома купца Соболева и по сию пору зовущегося местными жителями «Соболевскими номерами».
Федор Игнатьевич – одинокий, начинающий плешиветь мужчина годов около сорока – находился дома. На нем был заношенный донельзя полосатый халат, делающий его похожим на арестанта, что чуть позже оказалось весьма символичным.
– А мы, знаете ли, к вам, – нарочито радостно сообщил Зеленову капитан милиции Остапчук и показал выправленные бумаги на арест и обыск. Два оперуполномоченных встали по бокам Федора Игнатьевича, чтобы при необходимости пресечь возможную попытку к бегству.
Участковый привел двух
