построил более совершенную модель дисковидного летательного аппарата?
– Имеем. А что вы скажете о вспышках, молниях, или как их еще назвать? Вы же видели, что диск в полете словно окружен огненным полем… хр-руп!
– А хоть бы и так. С похожими электрическими эффектами серб Тесла экспериментировал еще лет тридцать тому назад. Понимаете… Я вижу эту посудину не первый р-раз. Поначалу она впечатляет, но сейчас я пригляделся к ней внимательнее, и многие сомнения отпали сами собой. Это дело р-рук человека. Умелого, всесторонне одаренного, но – не марсианского, а нашего, земного.
– Эх-эх-эх! Не веруешь, хулу возводишь! – заспорила с ним Джульетта, осмелевшая после того, как пришельцы убрались за горизонт. – Молнии – есмь творение, человецам неподвластное. Великий Механизмус и его посланные без оружия разить умеют, ижно ран не остается…
На это у Ромео не нашлось возражений. Он признался, что и сам видел жертв, сраженных неведомой силой. И природу этой силы он пока еще не в состоянии постичь.
– С физиками бы посоветоваться… Но это позже.
Делать нам на поляне было нечего, и я вызвался проводить переставшую играть во влюбленность пару до большака, который привел бы их в Каменку. Но Джульетта заартачилась. После увиденного представления с участием круглоголовых она еще сильнее уверовала в Великого Механизмуса и вознамерилась вернуться к себе на хутор. Предупреждения относительно того, что ее там растерзают как еретичку и предательницу, не подействовали.
– Простят! Простят! – приговаривала она, впав в религиозный транс. – В ноги отцу Статору повалюсь, слезами омою… Он добрый, он меня ценит, не отдаст на растерзание…
– Эх-эх-эх! – закончил за нее Ромео и повернулся ко мне. – Видите, Тимофей Ильич, как просто р-разнежить людей благами цивилизации и к чему это приводит? В чем мощь секты «механиков»? Отец Статор подбирает паству из тех, кому осточертел р-ручной труд. Скажете, таких миллионы? Да. Но в основном это темные крестьяне, которые боятся новшеств. Они жалуются на ломоту в костях и на мозоли от поденной р-работы, но при этом шарахаются от техники, которая могла бы облегчить их долю… А «механики» не боятся, они на технику молятся. За преданность Великий Механизмус дарит им пылесосы, электроутюги, машины для скашивания травы… Вы представляете, сколько пота проливает среднестатистический мужик, заготавливая сено для своей коровы? А моторизованная косилка английской фирмы «Арко» многократно снижает трудозатраты. То же касается стирки, глажки, приготовления еды… В ближайшем будущем человечество переложит всю домашнюю р-рутину на механических помощников и совершенно обленится. Мы впадем в зависимость от бытовых приборов, и я не знаю, хорошо это или плохо… Посмотрите на Плашку. Ей на хуторе грозит смерть, но она идет туда сознательно, потому что не может отказаться от уклада, к которому успела привыкнуть. Жить по старинке – это уже не для нее. Гладить белье сковородкой, варить суп в чугунке? Увольте! Ее мышление перестроено, и с этим ничего не поделать…
Он все больше распалялся, клеймил притихшую Джульетту на разные лады, а я должен был признать, что в его обличениях есть резон. Безусловно, тот, кто придумал секту «механиков», был хорошим психологом. Крестьяне, ремесленники, все эти, выражаясь устаревшим языком, разночинцы, не убоявшиеся нововведений, оказались пойманными, как пескари на крючок, и теперь, чтобы не расстаться с вошедшими в их обиход приспособлениями, готовы были сделать что угодно – хоть узкоколейку развинтить, хоть общественную сноповязалку разобрать.
– С приверженцами культа все понятно… хр-руп! Но какой навар получает Великий Механизмус? Я имею в виду тех пилотов, что управляли диском и забрали хлам с поляны. Если бы их целью была организация аварий и прочих диверсионных актов руками сектантов, они не стали бы возиться с открученными гайками.
– В мешках были не только гайки. Я видел молотки, кирку… Все это наверняка стянуто из районных мастерских. Не такой уж и хлам. Сектанты поставляют его в изобилии, и, думаю, он идет по назначению – но какому? Это еще одна нерешенная загадка. Р-равно как и то, откуда наши марсиане получают приборы, которые затем великодушно отдают своим почитателям?
– На этот раз они, как вы видели, ничего не привезли. Возможно, их запасы иссякли.
– Сомневаюсь. Не привезли сейчас, привезут попозже. Апологетов надо поощрять, иначе они утратят р-рвение и р-разбегутся…
Заговорившись, мы позабыли про Джульетту. А она зажала уши, чтобы не слышать наших надругательских речей, и припустила по примятым травам в перелесок, над которым уже занималось рассветное зарево. Ромео попытался остановить ее окриком – ее это нисколько не тронуло.
– Вот чумичка! Дурында тупоносая! – выругался он и деловито оповестил меня: – Я за ней. Не хватало еще, чтобы ей в самом деле суд Линча устроили. Эти могут… Вы со мной или как?
Ничто не мешало мне распрощаться с ним. Я не был ему обязан, а дальнейшее пребывание в одной с ним компании могло доставить мне неудобство. Тем не менее овладевший мною задор пересилил разумные доводы. Я все еще не мог решить, насколько опасен этот тип лично для меня, требовалась дополнительная информация, для чего надо было находиться бок о бок с ним.
Мы отказались от намерения догнать сбежавшую дуреху, не было даже необходимости держать ее в поле зрения. Куда бы она от нас делась? Мы ведь знали, что стремится она к хутору, а дорога туда от молебной поляны известна нам обоим.
Когда, по моим подсчетам, до поселения «механиков» оставалось с полкилометра, Ромео неожиданно затормозил и вцепился в мою тужурку. Жестикуляцией дал понять, что дальше надо идти на цыпочках, со всей возможной предусмотрительностью. Неслышно, как два ирокеза, мы продвинулись еще метров тридцать и притаились за поваленной сосной. Уже совсем развиднелось, и передо мной в розовых лучах восходящего солнца предстала сцена из мелодрамы. Между деревьями стояли отец Статор (этого шута, увешанного побрякушками, я раз-другой наблюдал среди сектантов) и дама, обвивавшая руками его шею. Почему я употребил слово «дама»? Не потому, что она была одета как аристократка или какие-то черты ее внешности наводили на догадку о дворянском происхождении. Нет. Просто по сравнению с крестьянками, на которых я вдоволь насмотрелся, блуждая по Кишертскому району, она гляделась воистину грациозно и по-настоящему женственно.
– Олимпиада? – сорвалось с уст Ромео.
Двух мнений быть не могло: он питал к ней отнюдь не товарищеские чувства. Нахмурился, в глазах ревность. А то, что его
