потирая бока и ругаясь. У Лягушкина под глазом быстро наливался синяк. Попытка ареста закончилась полным позором, разбойник дал тягаля. Но Лыкову было важно другое. Он отвел коллежского регистратора в сторону и сказал:
– А ведь это был не он.
– Как не он? – растерялся тот. – Не Вячис?
– Да.
– Но… Алексей Николаевич! Рост, физическая сила… Акцент, наконец.
– Да, совпадений много. Поэтому мы и обмишурились.
Подошли городовые, поняли, о чем речь, и загалдели:
– Как это не наш? Тринадцать вершков, корпусный, вон как нас помял! Да такой паратый [37].
Лыков остановил их взмахом руки:
– Федот, да не тот! У этого сзади, под левой лопаткой, косой шрам. Пока вы лежали, я успел разглядеть его спину.
– Ну и что? Может у Вячиса быть шрам? Может. А что его нет в приметах, еще ни о чем не говорит.
Побитые полицейские никак не хотели согласиться с тем, что огребли от постороннего. Но статский советник не стал дальше спорить, а увел отряд в управление. Там пришлось объясняться с полицмейстером, который неожиданно явился в присутствие. Гепнер и Руга выслушали рассказ и долго смеялись. Ну, бывает… Голый геркулес несется по улицам – такая картина запомнится обывателям надолго. Куда он делся? Забежал в чей-то дом, схватил одежду, прикрылся. Попробуй такому возрази. Искать беглеца будут, но шансов немного. Особенно если у него имеются сообщники.
Отчитавшись, Лыков пошел в картотеку и долго искал там нужные бумаги. Потом спустился в сыскное отделение и шлепнул ими об стол:
– Вот, глядите, кого вы сейчас пытались взять.
Надзиратели столпились вокруг него, Грундуль взял учетную карточку и стал зачитывать:
– «Стефан Осипов Андролойц, крестьянин Виленского уезда Ворнянской волости деревни Ковали. Приметы: рост тринадцать с четвертью вершков, русые волосы… Под левой лопаткой шрам сверху вниз под углом, длиной три вершка. Член банды “Кишки наружу”». Никогда не слыхал о такой!
– Она не отсюда, а из Могилева, – пояснил статский советник. – После пятого года лихие люди стали давать шайкам всякие громкие названия. В Екатеринодарской области, например, появились «Степные дьяволы», в Одессе – «Кровавая рука». Могилевские назвались вот так.
– А что они делают у нас в Смоленске? – не унимался Грундуль.
Но Ткачев сообразил первый и предположил:
– Здесь у них укрытие?
– Верно, Николай Евдокимович. Думаю, вы попали в точку. Банда очень опасная, а у вас о ней нет никаких сведений. Смоленск – крупный железнодорожный узел, в нем сходятся три дороги. Если осесть в городе, создать бивуак и выезжать отсюда на грабежи, то местная полиция ничего не узнает. Разведали, подготовились, налетели, взяли хабар и сели в поезд. Здесь затаились на месяц-два, и опять за дело.
Местные сыщики молчали, но на лицах их читалось сомнение. Лыков заметил это и продолжил:
– В марте банда убила в Варшаве кассира русско-итальянского общества волокнистых изделий. Вместе с охранником. Взяли двадцать четыре тысячи рублей.
– Большие деньги… – осторожно прокомментировал Корнильев.
– Им нужно еще больше, они готовят побег своего атамана.
Все заинтригованно слушали, и Алексей Николаевич продолжил:
– Еще в декабре прошлого года в Могилеве арестовали Востроножикова, главаря банды «Кишки наружу». Фамилия настоящая и очень негодяю подходит. Патологический тип. Всегда носил с собой лопату без рукоятки: вдруг придется закапывать труп? Любил убивать жертв шилом в висок. Сколько на нем загубленных жизней, сосчитать не удалось, но много. Сейчас он сидит в каторжной тюрьме. Кстати, не в вашей ли? Ткачев, выяснить и доложить.
– Слушаюсь, ваше высокородие.
– В отсутствие атамана бандой командует есаул, Артемий Ксандров по кличке Мамелюк. Тоже злодей первого сорта, хотя до Востроножикова ему далеко. Другие персонажи – это Безлыжин по кличке Фимка Каторжный, Мосолов – Пашка Мосол и наш знакомый Андролойц, прозвище Мальчик-с-пальчик. Вот такие у вас, господа смоленские сыщики, появились гости.
– М-да… – заговорил Ткачев. – Если мы впятером не смогли взять одного этого… мальчика, то как остальных будем брать? В Смоленске таких злодеев отродясь не было. Армию, что ли, привлечь?
– Надо вызвать людей Филиппова из Петербургской сыскной. Там волкодавы будь здоров, – предложил Лыков. И увидел, что лица смолян приняли общее выражение облегчения. Пожалуй, и впрямь надо так сделать, решил питерец. Ткачев и его подчиненные не готовы сразиться с патентованными убийцами. У них просто нет такого опыта, город слишком спокойный. Пришельцев с Коржем из Екатеринодара или Блажков с Англиченковым из Ростова [38] придавили бы эту могилевскую шваль без разговоров. Корж бы даже не поперхнулся, ему все равно, кто перед ним, – он самого черта повяжет. Вот бы кого сейчас сюда. Но Коржа нет, а есть Ткачев, который считает дни, чтобы перевестись в Киев. Как ему пойти на ножи?
Еще командированный подумал: везет мне в эту весну на атлетов. То Жоржик Могучий, то Вячис, а теперь и Мальчик-с-пальчик. Вон он как четверых распластал. Нет уж, пусть приедет столичная команда и заберет подлецов. Надо найти их «малину» и телеграфировать в столицу. Банда «Кишки наружу» – одна из самых опасных, ее ловят третий год. Атамана схватили, а остальных никак не получается.
– Правильно, – вслух сказал статский советник. – Я дам экспресс Белецкому, он распорядится. Но укрытие банды следует отыскать.
И повернулся к Ткачеву:
– Николай Евдокимович, вы еще здесь? Бегом к тюремному инспектору!
До визита в Дворянский банк Лыков успел выяснить, что атаман Востроножиков и правда отбывает вечную каторгу в Смоленской временной каторжной тюрьме. Стало понятно, почему «Кишки наружу» выбрали именно этот город для лагеря. Не только потому, что тут скрещиваются железные дороги, по которым удобно скрываться с места преступлений. Но и потому, что у них здесь атаман! И, по всей видимости, ребята хотят его освободить.
Алексей Николаевич, получив сведения, сразу поехал на Краснинскую дорогу. Там располагалось Смоленское арестантское исправительное отделение с временной каторжной тюрьмой. Каторжников здесь сидело почти семьсот человек, а так называемых ротных арестантов – всего двести. Поэтому главной заботой начальства были, конечно, кандальники. Угрюмый четырехэтажный корпус возвышался над окрестностями. Окна были наполовину заложены кирпичом, по периметру тюрьму окружала высокая стена.
Лыкова встретил смотритель, титулярный советник Орлов. Он был уже предупрежден по телефону от полицмейстера и сказал:
– К вашим услугам, господин статский советник. Что от меня требуется?
– У вас отбывает срок Востроножиков.
– Да. Бессрочный, сидит в шестой камере.
– Это «иванская»?
– Можно и так сказать, – ответил смотритель.
– Кто у него соседи?
Орлов наморщил лоб:
– Их там двадцать с лишком, всех сразу не упомнишь. Три бакинских татарина сидят, абреки. Один даже знатного рода, не помню, как это у них называется. Хан баба Шахмелиев звать. Эмир, что ли?
– Скорее бек.
– Пускай будет бек. Еще есть теплые ребята: Расписной, это ему за татуировки такая кличка, или Серега Шкилет. Кадр у нас что надо: двадцать восемь человек сидят за убийство и двести семьдесят пять за разбой.
– А кто правит в шестой камере?
– Востроножиков и правит. Татары сначала противились. Гордые очень… Трое против одного,
