Действительно, не прошло и двух часов, как все почувствовали, что плавно поднимавшаяся дорога начала круто уходить вверх. Солнце стояло высоко, и даже та небольшая тень, которая еще оставалась, стала совсем короткой. Ракель ослабила узел накидки, скрывавшей ее лицо, и ехала рядом с отцом, непринужденно о чем-то с ним беседуя. Мул Исаака настолько привык к тому, что его ведут под уздцы, что сам пошел нога в ногу с мулом Ракели, и теперь животные двигались вместе, словно запряженные в одну повозку.
Краем глаза она увидела, как Жилберт немного качнулся в седле, а затем снова выправился, держась рукой за холку лошади. Он все больше бледнел. Она позвала Ибрагима, чтобы тот повел мула ее отца, и затем осторожно ткнула пятками в бока своего мула. Ничего не произошло. Она снова ткнула его, на этот раз сильнее, и легкой рысью поехала рядом с Жилбертом.
— Вам больно, — сказала она. Это не было вопросом.
— Не очень, — ответил тот. — Мне намного лучше, чем прежде.
— Конечно, — сказала Ракель. — Когда мы вас нашли, вы были почти при смерти.
Он попытался улыбнуться.
— Вы правы, — сказал он. — Мне больно.
— Тогда вам надо спешиться и пересесть на одну из повозок, чтобы отдохнуть.
Она огляделась по сторонам, поймала взгляд старшины стражников и робко махнула ему рукой.
— Вот человек, который может нам помочь.
Через мгновение тот был уже возле нее.
— Госпожа Ракель, — бодро произнес он. — Что надо сделать?
— Мой пациент собирался проехать весь путь верхом, но теперь ему нужно помочь спешиться. Я не знаю, как это сделать.
— Это несложно, — ответил старшина стражников. — Я сейчас вернусь.
Ненадолго двое молодых людей остались одни.
— Я не жалуюсь и не хочу показаться глупой, — сказала Ракель, — но как вы заставляете этих животных идти, куда вам нужно и когда вы этого хотите? — спросила она. — Как это у вас получается? Мой мул — существо довольно тихое, но он…
— Это — мул, — сказал молодой человек, — и он будет слушаться вас только в том случае, если будет знать и любить вас. Тогда он станет лучшим верховым животным в мире. Уж лучше ехать на самой строптивой лошади, чем на муле, который вас не знает, госпожа Ракель. Но лошадь должна быть объезженной, и обращаться с ней нужно уверенно. Вы ведь раньше не ездили верхом?
— Только один раз, — призналась Ракель.
— Тогда у вас очень хорошо получается. Хотелось бы мне…
— Чего, сеньор?
Но в это время повозка, на которой везли припасы, остановилась, и старшина стражников вернулся пешком, приведя с собой крепкого парня. Тот уверенно подхватил под уздцы коня Жилберта.
— Господин, если вы сможете наклониться ко мне и опереться на мое плечо, мы сможем подхватить вас. Придержи-ка его коня! — обратился он к Юсуфу, передавая ему повод.
Прошло немного времени, и Жилберт оказался в паланкине, а Ракель, устроив его поудобнее, подошла к своему мулу и влезла в седло, целомудренно расправив юбку, чтобы она полностью скрывала ноги. Юсуф сел верхом на вороного, и конь занял свое привычное место позади повозки.
В тот день они были не единственными путешественниками на этой дороге. Когда они оказались на отрезке, где дорога начала виться между высоких холмов, пытаясь выйти на речную долину, их нагнали всадники. Судя по тому, как они спешили, их дело было более срочным, чем у епископа и его спутников, которые двигались все медленнее и медленнее. Поступь мулов становилась вялой, остальные животные тоже замедлили темп, приноравливаясь к их движению.
— Что случилось? — спросил капитан.
— Я хочу осмотреть переднюю ногу ведущего мула, — сказал главный конюх. — Похоже, он повредил ее.
— Сворачивайте туда, к ручью, — сказал капитан, указывая на полянку, где уже отдыхал одинокий путешественник, лошадь которого паслась неподалеку.
Пока конюхи вытаскивали острый камешек из копыта ведущего мула и натирали рану успокаивающей мазью, остальные путешественники разбрелись по поляне. Ракель нашла на берегу ручья большой плоский камень, на котором ее отец мог бы посидеть и отдохнуть, взяла кувшин, сказала, что сейчас принесет холодной воды, и ушла.
— Вижу, вас оставили одного, — сказал Фелип. — Можно посидеть рядом с вами?
— Конечно, — ответил Исаак. — Подозреваю, что моя дочь и ее мать сочли нашего больного более привлекательным, чем тот, кого они знали большую часть их жизни. А где ваш друг-музыкант?
— Он выпросил у главного повара кувшин с каким-нибудь напитком, а сейчас он идет к нам. Он умеет договариваться с людьми. Но вижу, мы здесь не одни, — добавил он. — Прошу прощения, господин, — обратился он к незнакомцу. — Вы присоединитесь к нам?
— Охотно, — ответил человек, расположившийся чуть поодаль. — По крайней мере ненадолго.
Исаака вдруг заинтересовал этот незнакомец, и лекарь повернулся к нему.
— Что заставило вас пуститься в путь в столь жаркий день? — спросил он.
— Я гонец, сеньор. Я зарабатываю этим себе на жизнь.
— Честный способ, хотя весьма нелегкий, я бы сказал, — заметил лекарь.
— Вы совершенно правы, сеньор. А сейчас, когда моя лошадь немного отдохнула, мне нужно снова отправляться в путь. К сожалению, мне не платят за возможность обзавестись в пути приятным знакомством.
— Далеко вы едете? — спросил Исаак.
— В Таррагону, — ответил гонец, принимая стакан вина с водой, предложенный Андреу.
— Прибудете сегодня? — спросил Исаак.
— Нет, сеньор. Сегодня вечером я надеюсь остановиться на ночлег в деревне рядом с Мартореллем, у меня там родня. Конечно, для одного дня это немного, зато прошлая неделя выдалась нелегкой как для меня, так и для моей лошади.
— Вы едете из Барселоны?
— Да, — ответил гонец. — Пришлось отправиться сразу же, у нас было меньше дня на отдых. — Он отдал стакан и встал. — Пора ехать. Доброго пути вам, сеньоры. И спасибо. — Незнакомец свистнул своей лошади, и та покорно подбежала к своему хозяину. Он поклонился своим новым знакомым, вскочил в седло и поехал прочь.
— Болтливый парень, — сказал Андреу.
— Только потому, что я был согласен слушать его, — невозмутимо заметил Исаак.
— Но зачем вам это? — озадаченно спросил Фелип.
— Я хотел убедиться, что это тот же самый человек, которого я слышал вчера в епископском саду. Хотя человек, который его нанял, интересует меня намного больше.
— А почему? — спросил Андреу, подавив зевок.
— Этот человек, похоже, честный и здравомыслящий малый, но тому, кто его нанял, чтобы передать устное послание в Таррагону, доверять нельзя. Он должен был пойти в таверну на улице Писцов. За это нашему посыльному заплатили слишком много, вес кошелька был несопоставим со сложностью задачи.
— Но как вы можете судить о весе кошелька? — удивился Фелип.
— Любой может научиться оценивать это по звуку. Из-за тяжести монет звук получился очень глухим. Кроме того, двое мужчин, которые должны получить сообщение, заплатят ему столько же. И все это за сообщение, в котором нет ничего важного.
— Какое? — спросил Андреу, переводя удивленный взгляд на своего товарища.
— Миро и Бенвенист должны были подготовиться к возвращению их молодого хозяина.
— Действительно, это не слишком важное сообщение для такой большой оплаты, — сказал Андреу. — И поэтому вы решили, что тому человеку нельзя доверять?
— Конечно нет, — ответил Исаак. — На этом основании можно только предположить, что он крайне глупо тратит свои деньги. Тот молодой человек наполнил сад епископа злом, — глубокомысленно добавил он. — Но сомневаюсь, что мы когда-либо узнаем, почему он заплатил так много за то, чтобы гонец передал его слова.
— Наполнил сад злом? — поразился Андреу. — Но откуда вам знать?
Исаак беспомощно воздел руки и улыбнулся.
— Интересно, а гонец что-нибудь об этом знает? — спросил Фелип.
— Думаю, нет, — ответил Исаак. — Ему платят не за любопытство.
О муле позаботились, и только путники снова отправились в путь, как их снова остановил громкий крик. Шестеро всадников галопом выскочили из-за резкого поворота, чуть не проскочив мимо, настигая тех, кто двигался в хвосте свиты епископа.
— Посмотрите, кто там едет за нами, — сказал Беренгер Франсесу Монтерранесу, указывая на господина в дорогом одеянии, сидящего на лошади, уздечка которой была так богато украшена серебром, что сверкала в лучах солнца. Он ехал в окружении пяти слуг.
— Это тот болван из деревни, что обедал вместе с нами во дворце, — сказал Монтерранес. — Кто-нибудь пострадал?
— Полагаю, нет, — ответил Бернат. — По крайней мере не по их вине.
— Интересно, как долго нам придется терпеть его общество?
— Полагаю, нам удастся избежать этой участи, — пробормотал епископ.
