отправил на верную смерть тысячи солдат. Белый медведь скорее заколет вас, если поймет, что вам известна его тайна, – дипломат вцепился в локоть сыщика железной хваткой. – Постойте! Вы ведь не этого добиваетесь?! Если так, то я остановлю поединок немедленно.
– Не вздумайте! – жестко сказал Мармеладов, стряхивая его руку. – Продолжим, ваше превосходительство?
– Продолжим, г-н критик, – согласился Красовцев. – Продолжим. На страницах газет и журналов вы сражаетесь с писателями и поэтами заочно, и почти всегда – с позиции силы. Ведь найти изъян можно в любой повести, хоть у Толстого, хоть у самого Тургенева. Но теперь сила на моей стороне, а вы… Вы обречены.
Он встал вполоборота, поднимая оружие на уровень плеча.
– Самая хитрая фехтовальная школа, доложу я вам, в Испании. Благородные идальго с древних времен выходят на бой с быком. Предугадать поведение el torro [40] невозможно, ведь он ведет себя вопреки человеческой логике. Схватка разумов? Пф-ф-ф! Вам противостоит безмозглый бык, у которого нет ничего, кроме рогов и свирепости. Поэтому тореадоры придумали особую походку – они шагают по диагонали, а меч направляют под углом к своему телу. И как бы ни ударил бык…
– Да что вы лекции читаете?! – не выдержал Гукасов. – Право, господа, это самый скучный поединок из всех, что мне доводилось видеть.
– Вы бы послушали мои лекции. Пригодится! – огрызнулся Красовцев. – Впрочем, если публика настаивает…
Он сделал выпад, целясь в горло Мармеладову, но сыщик, по счастливой случайности, умудрился поймать острие его шпаги и закрутил финт, выбивая оружие из руки генерала. Зрителям показалось, что клинок и вправду полетит в сторону, но Красовцев исхитрился перехватить эфес другой рукой. Двинул от души и вонзил защитный колпачок под левую ключицу соперника.
– Ыш-ш-ш! – скрипнул зубами Мармеладов.
– Поровну, – сухо сказал Майдель. – Пятый удар решает все.
Генерал улыбнулся, глядя на перекошенное от боли лицо сыщика.
– А ведь вы слукавили, г-н критик. Слукавили! Отрицали, что любили занятия со шпагой и на тебе! Такой красивый финт! Обезоружить меня хотели? Почти получилось. Долго приемчик тренировали?
– У меня хорошая память, вот, поневоле, и запомнились все финты, что показывал monsieur де Труиль, – Мармеладов покрутил левой рукой, прислушиваясь к тягучей боли в плече. – А год назад в Москве я ударил турка потайным клинком, спрятанным в трости. Представьте, господа, какая жалость – метил в сердце, а попал в плечо. С тех пор упражняюсь по часу в день, на случай, если повезет встретить еще одного.
– Турка? – переспросил Гукасов.
– Или османского шпиона, – ответил сыщик. – Невелика разница.
– Потайной клинок? Турецкий шпион? – ошарашенно повторял Лаврентьев. – Вот как вы развлекаетесь в перерывах между сочинением критик!
Остальные загалдели наперебой – изумленно, взволнованно, – всем хотелось услышать историю про турецкого шпиона. Мармеладова окружили и засыпали вопросами, на которые он лишь вежливо кивал. Игнатьев пробился к сыщику, выдернул его из толпы и отвел к зеркалам.
– Родион Романович, я требую объяснений. Вы даже не представляете, сколько секретных предписаний нарушили за четверть часа. Знаете, что грозит за разглашение подробностей поимки Мехмет-бея? Смертная казнь!
– С этим, уважаемый Николай Павлович, становитесь в очередь, – иронично сказал Мармеладов.
– Что-с?
– Наш дуэлянт не случайно отошел в тот темный угол, где нет зеркал, – пояснил сыщик. – Он уверен, что сделает это незаметно…
– Что сделает? Что? – шептал Игнатьев. – Скажите вы толком!
– Отсюда не видно, но я уверен, что генерал отвинчивает защитный колпачок на острие, чтобы тот держался на честном слове.
– Но зачем?
– Правда, не догадались? И как же вам удается распутывать дипломатические интриги? Генерал решил заколоть меня. Я дразню его с самого начала. Пушкин, турецкий ятаган, волошский укроп… Деревенский простак, и тот сообразил бы, что к чему, а Красовцев смекалистый тип. Сейчас он свинтил колпачок, оставив его на самом краешке. Пара крепких ударов и тот отлетит в сторону, а когда генерал пронзит мое сердце, он горько зарыдает и станет обвинять во всем проклятую случайность или злодейку-судьбу.
– Но как же… Почему вы решили, что именно в сердце?
– А вы заметили, как он крестил меня шпагой? Лоб, живот, плечи… Пятый удар он заранее замыслил в грудь. В центр креста, чтобы заколоть наверняка.
– Родион Романович, я не могу этого допустить!
– Удивительный вы человек, Николай Павлович! Минуту назад грозили мне казнью, а теперь не пускаете под смертельный удар, – саркастически промурлыкал Мармеладов и тут же взял деловой тон. – Доверьтесь мне, я знаю, что делаю. Генерал хочет не просто убить меня, а сделать это с особым шиком. Он любит поговорить о фехтовании, и наверняка заготовил самую напыщенную речь на финал. Но в этот раз я не дам ему рта раскрыть.
Мармеладов вышел на центр зала. Руки его слегка дрожали, но спина оставалась прямой, как струна.
– Поторопитесь, ваше превосходительство!
– Вам не терпится проиграть? – насмешливо спросил Красовцев, подходя к нему. – Как угодно. На сладкое я приготовил нечто необычное, ловкий удар, от которого невозможно защититься. Так сражаются берберы в северной Африке. Наблюдайте, господа, – обратился генерал к собравшимся, – это просто, как все гениальное.
Не глядя на соперника, он начал поднимать свое оружие, чтобы занять позицию, но Мармеладов не дал ему этого сделать. Левой рукой перехватил шпагу за клинок, а правой ударил Красовцева в челюсть, приложив тяжелой гардой. Белый медведь опрокинулся навзничь, и тогда сыщик легонько ткнул его шпагой в горло.
– Pas compter! [41] – возмущенно крикнул Майдель. – Укол не присуждается никому.
– Родион Романович, я на вашей стороне, однако, – Лаврентьев нахмурился, – признаю, что правила здесь нарушены. Поединок придется аннулировать.
– Но свои деньги я выиграл, – сыщик обращался исключительно к генералу. – Когда заключали пари, вы сказали: «Можете использовать любые уловки, но вам не удастся уколоть меня». Моя уловка сработала. Я вас уколол. Стало быть, с вас тысяча сто рублей. Вы готовы расплатиться или, – он презрительно скривил губы, – подпишете вексель?
Генерал побагровел, оттолкнул протянутую руку Майделя и поднялся сам, с ненавистью глядя на Мармеладова.
– Вексель? – прошипел он. – Вам недостаточно прошлых оскорблений?! Да я вас в порошок сотру.
– Успеется, – гнул свое сыщик. – Но сначала расплатитесь по счету.
Красовцев закатил
