та, к которой вы идете, несколько раз из рук в руки переходила…
– Так вот откуда анекдот про сторожку лесника, – засмеялся боец. – А что, мужики, где-то лев – царь природы, а у нас – лесник.
Посмеяться не дали – началась тряска. Пассажиры вцепились в выступающие части кузова, стало не до смеха.
– Товарищи майоры, может, лучше пешком? – простонал отбивший мягкое место ефрейтор. – Воздухом подышим, хоть живые останемся… А то брательники в Куйбышеве со смеха подавятся, когда узнают, отчего я в армии помер…
Игнатов снисходительно помалкивал, прятал усмешку. С «дедами» все понятно, им бы до осеннего приказа дожить и – по домам с чувством выполненного священного долга.
Тряслись минут десять, «фронтовой» проселок уперся в осиновую чащу, дальше проехать было невозможно.
– К машине! – бросил Игнатов. – Строиться для инструктажа.
Постановка задачи прошла быстро. Бойцы соображали, как надо, схватывали на лету.
Потом поперлись через лес – словно нож вошел в растаявшее масло. Впереди семенил проводник – чересчур проворный для своих лет, хотя и отдувался часто. Улыбка цвела на морщинистом лице – попал в родную стихию.
Пот катился градом. Михаил старался не отставать, смотрел на широкую солдатскую спину. Боец иногда озирался, снисходительно поглядывал, мол, полезно для этих москвичей…
Группа углублялась в лес, перебиралась через упавшие деревья, несколько раз спускалась в овраги, пересекла журчащий ручей. Дальше заросли уплотнялись, приходилось пробиваться как через джунгли.
– Что, Сергеич, много изменилось в этих лесах за сорок-то лет, а? – спрашивал запыхавшийся Игнатов.
– Люди изменились, – бурчал в ответ проводник, – а больше ничего. Скоро придем, будьте наготове…
В извилистой лощине сделали привал. Сидели на коленях, приводили в порядок дыхательную систему.
– Там заимка, – показал пальцем вспотевший Сергеич. – Метров полтораста, не больше. А в этом овраге мы, помню, фрицев ждали. Их один подонок должен был к сторожке вывести, чтобы нам дорогу отрезать. Но мы их раскусили, положили человек восемь и этого подонка вместе с ними. Остальные отступили вон туда, да нечаянно в болоте утопли. Оно такое – вроде полянки, цветочки, и не поймешь, что это болото.
– Сергеич, а ну-ка поподробнее, – насторожился сержант. – А то кто тебя знает, вспомнишь сейчас свою боевую молодость, заведешь, как Сусанин…
– Ладно, хватит болтать, – перебил Кольцов, глянул на часы. Время вроде терпело. – Дальше только ползком. Подбираемся на пятьдесят метров, ждем, не встаем. Без команды не шевелиться. Придут трое, надеюсь, без оружия. Брать в крайнем случае – только если засекут. Если нет – тихо сопровождаем. Нет бестолковых?
– Никак нет, товарищ майор, – отозвался сержант. – Мы толковые. Задачу поняли. Разрешите выполнять?
Проводника поблагодарили, пожелали всяческих благ и отправили домой. Мужик обиделся, побрел, озираясь.
Ползли по парам, стараясь не шуметь, не тревожить лес. Земля была сырая, солдаты кряхтели, глухо выражались. Лес на этом участке сильно сгустился. Ветки осин, усыпанные листьями, закрывали обзор.
– Окапываемся, – пошутил кто-то.
Сторожка – полуразвалившаяся бревенчатая сараюшка с выбитыми стеклами – находилась на сухом пригорке. У дома – навес, что-то вроде лавочки. Бурьян активно прорастал сквозь половицы крыльца. Дверь, сбитая из горбыля, была закрыта, но заметно перекошена. Сторожка не подавала признаков жизни.
Михаил улегся за деревом, засунул под себя ветки, чтобы не холодило от земли. Подполз Игнатов, перепачканный мхом, примостился рядом. Несколько минут пребывали в молчании, всматривались. Бойцы рассредоточились по кругу, тоже затихли.
– Ну, и как оно, в «поле», Виктор Петрович? – Михаил покосился на соседа.
– Тебе такой же вопрос, Михаил Андреевич. Сидишь в своей столице, в кабинетах, если куда и выходишь, то только на проспект… Наслаждаешься, поди, близостью к природе?
– Не то слово, Виктор Петрович, просто весь вывалялся в этой вашей природе… Все отлично, будем ждать. Не могла наша троица уже пройти?
– Не думаю, они же не реактивные… Другой дорогой теоретически могли воспользоваться, вот тогда будет весело. Но тоже сомневаюсь. Бывалый люд осведомлен про эту сторожку, она удобно расположена, зачем проходить мимо? Так что набираемся терпения, ждем.
Ждали долго – какие только мысли в голову не приходили. Оживали комары, мерзко звенели, впивались в кожу. Муравьи и прочие букашки не проползали мимо. Оставалось ухмыляться – увидела бы его в таком виде жена, схватилась бы за голову: и куда подевалось его «фирменное» чистоплюйство?
Медленно текли минуты. Лезли предательские мысли: может, вправду уже прошли, а Игнатов ошибся в своих расчетах. Отправились в другую сторону – и вообще эти люди не имеют отношения к «кроту»? Или засекли посторонних вблизи сторожки, решили не искушать судьбу, повернули обратно?..
Дрогнули ветки лещины справа по курсу. Вышел плотный мужчина в штормовке, обвел пространство тяжелым взглядом. Не выявил ничего подозрительного, двинулся к избушке. Снова отогнулись ветки, показался второй – повыше, жилистый, но из той же породы. Поводил глазами, пристроился за товарищем.
Эти двое не казались уставшими. С третьим было сложнее. Мужчина лет сорока, с вытянутым холеным лицом, в очках с резинкой, охватывающей затылок – что смотрелось карикатурно. Он был неплохо сбит, но сильно умотался. Все происходящее было не его видом спорта. Штормовка расстегнута, на плече болтался полупустой рюкзачок. Он еле тащился на подгибающихся ногах.
Первые двое подошли к сторожке, насмешливо посмотрели на третьего. Но от комментариев воздержались. Очкарик вошел в строение, там что-то заскрипело, раздался душераздирающий стон. Похоже, рухнул на первую же попавшуюся горизонталь. Остальные в сторожку не заходили. Один заглянул внутрь, обернулся к товарищу, бросил что-то насмешливое. Ухмыляясь, они присели на подобие лавочки под навесом, достали сигареты без фильтра.
– Иностранец, что ли? – зачарованно прошептал Игнатов. – Ну, тот, четырехглазый? Рожа уж совсем не наша.
– А что тебя удивляет? К объекту вроде вашего иностранцы липнут, как мухи к сахару. Просто обычно их не видно, а сегодня нам представилась счастливая возможность.
– Да уж, счастья полные штаны… Может, возьмем их? Чего ждать?
– Не узнаю тебя, Виктор Петрович, где твоя рассудительность? Долго терпели, потерпим еще. Доведем их до периметра, посмотрим, что будут делать. Не срастется – возьмем.
– Ладно, – проворчал Игнатов, – мы люди советские, и не такое выдерживали. Будем ждать до вечера, пока очкарик выспится. А то притомился, бедняга, через чащу топать…
– Не психуй, Петрович, долго не проваляется. А уснет – свои поднимут. Им еще назад возвращаться, не могут не понимать.
Двое на лавочке докурили, тоже немного вздремнули. В рядах залегших военнослужащих назревал глухой ропот.
Рослый вздрогнул, посмотрел на часы. Оба засобирались. Крепыш распахнул дверь, что-то бросил внутрь. Его послали – на чистом королевском, в котором товарищ был не бельмеса, иначе бы обиделся. Появился заспанный очкарик, потянулся, размял кости. Чувство долга звало в дорогу.
Колонна из трех человек снова втянулась в лес.
Михаил выжидал, пока затихнет хруст веток. Прошла минута. Майор привстал – взгляды подчиненных устремились на него.
– Сержант, двух самых ловких отправляй вперед. Пусть висят на хвосте, но не приближаются. Чуть что, давайте знак.
– Ясно, товарищ майор. Рядовой Бобров, ефрейтор Латышевский, уяснили задачу? Выполнять.
Это были непростые минуты. Пот катился градом. Пятеро передвигались по пересеченной местности с черепашьей скоростью, аккуратно перебирались через препятствия. Двое ушли в авангард. Каждый шаг приходилось выверять, чтобы ничего не хрустнуло, не выстрелила ветка из-под ноги. В таком режиме двигались не меньше часа, ползли, как тяжелораненые. Сержант Рябинин перемещался, как цапля, задирая ноги. Остальные старались ступать след в след за ним.
Справа, в просвете, что-то блеснуло – еще одна коварная топь, «замаскированная» под полянку? Внезапно встали: прямо по курсу появился ефрейтор Латышевский, прижал палец к губам, стал яростно сигнализировать, что впереди что-то происходит.
Путешествие подходило к концу. Впереди был периметр – колючая проволока, натянутая между бетонными столбиками, датчики, встроенные в электрическую цепь. С обратной стороны тянулась дорожка – по ней периодически проходили часовые, ей пользовались ремонтники, обслуживающие периметр. Током колючая проволока не била – век гуманности на дворе, но шум при прорыве учинялся знатный, особенно громко звенело в караульном помещении.
Солдаты попрятались за деревьями и бугорками, охватили место действия с трех сторон. За деревьями в нескольких метрах от периметра копошились люди. Ограждение тянули по сравнительно открытым участкам, спиливали ветки деревьев, чтобы случайно не замкнуло провода. И все же ложных срабатываний хватало, в тревожные группы набирали физически крепких парней, умеющих хорошо бегать.
Разглядеть, что там происходит, пока не удавалось. Кольцо сжималось, подползали все ближе. За колючей проволокой проходил открытый участок, дальше начинались дебри. Жилой городок был дальше, примерно
