И пропел звонко, чувствительно:
Выду ль я на реченьку, погляжу на быструю,
Унеси ты мое горе, быстра реченька, с собой!
— Так пусть сыграют, — попросила Павлина; — И коли постараются, всей роте на водку.
— А мне что? — томно спросил субалтерн.
Из глубины экипажа колыхнулся было суровый Данила, но графиня толкнула его в грудь — сиди.
— А вам поцелуй, — пообещала она. — Воздушный.
— Идет!
Офицер обернулся к музыкантам.
— Ну вы, мухи сонные! Хватит нудить. Давай «Реченьку»! Да живо, радостно! Барыня магарыч дает. Раз два-три! Эй, флейты, начинайте!
Глава двадцать третья
ОТЦЫ И ДЕТИ
И флейты чисто, проникновенно заиграли душераздирающий вальс, оплакивавший солдат, которые пали на далекой, давно забытой войне.
Вряд ли когда-нибудь это маленькое, недавно возрожденное из запустения подмосковное кладбище видело такие похороны — разве что в 1812 году, когда здесь хоронили воинов, что скончались от ран после Бородинского сражения. Очень вероятно, что где-то здесь, в одной из братских могил тех, «чьи имена Ты, Господи, веси», лежал и дальний предок Николаса, молодой профессор Московского университета Самсон Фандорин, записавшийся в ополчение и пропавший без вести в деле при Шевардинском редуте.
Но только и тогда, два века назад, вряд ли на церковном погосте могло собраться столь блестящее общество — чтоб траурные мелодии исполнял секстет с мировым именем, а на аккуратных дорожках, меж тщательно реставрированных старых и еще более роскошных новых надгробий, теснилось такое количество красивых и знаменитых женщин. Были, конечно, и мужчины, но прекрасный (не в учтивом, а самом что ни на есть буквальном значении этого слова) пол явно преобладал. Редкие снежинки медленно летели с опечаленных небес, чтобы эффектно опуститься на соболий воротник или растаять на холеной, мокрой от слез щеке.
Вдовы не было, да и не могло быть. Во-первых, потому что из спецотделения психиатрической больницы не выпускают даже на похороны собственного мужа. А во-вторых, потому что убийце нечего делать у свежевырытой могилы своей жертвы.
Соболезнования принимала дочь, она же наследница усопшего. Маленькая девушка со строгим, бледным лицом стояла возле усыпанного дорогими цветами палисандрового гроба и с серьезным видом слушала, что нашептывали ей всхлипывающие красавицы. Одним отвечала что-то, другим просто кивала. Соболезнования были долгими, так что к девушке выстроилась целая длинная очередь.
Отовсюду доносились звуки рыданий — от сдержанно-трагических до откровенно истерических.
Известно, что внезапная и, в особенности, драматично внезапная смерть всегда поражает воображение больше, чем мирная кончина, а покойный покинул мир чрезвычайно эффектным образом: чтобы любимая жена во сне перерезала скальпелем горло — такое случается нечасто. Но одно лишь сострадание к безвременно оборвавшейся чужой жизни не способно вызвать такую бурю скорби. Столь неистово оплакивают лишь самих себя, думал Николас, стоявший в траурной веренице самым последним.
На печальную церемонию он выбрался, можно сказать, нелегально — наврал жене, что едет в Шереметьево встречать Валю Глена, который во флоридской клинике обзавелся новым носом, еще краше прежнего. Знай Алтын о похоронах, она, наверное, приехала бы на кладбище, но не для того, чтобы возложить на могилу цветы, а чтоб плюнуть в гроб. С нее, пожалуй, сталось бы…
Очередь всё же двигалась. К дочери умершего подошла дама, стоявшая перед Фандориным. Дама сняла темные очки, и он узнал всенародно обожаемую эстрадную певицу.
— Мирандочка, миленькая, — завсхлипывала дива, — это правда? Вы правда нашли? Солнышко мое, я на колени упаду, честное слово!
— Только не здесь, ладно? — ответило юное создание.
— Да-да, конечно! — Певица дрожащей рукой дотронулась до локтя девушки. — Я не пожалею ничего… Вы меня понимаете? Если препаратов осталось мало и на всех не хватит, я заплачу больше. Мирандочка, Миранда Миратовна!
— Робертовна, — сурово поправила наследница и слегка тронула звезду за плечо — мол, пора.
— Так я позвоню? — жалко спросила та, отходя.
Николас стоял перед Мирой и глядел ей в глаза, поражаясь тому, как разительно изменилось их выражение — за какие-то несколько дней.
— Почему «Робертовна»? — спросил он наконец.
— Я возвращаю себе прежнее имя и фамилию. Краснокоммунарская Миранда Робертовна звучит лучше, чем Куценко Миранда Миратовна.
— Понятно… О чем это она просила?
Мира усмехнулась краем рта:
— У этих щипаных куриц прошел слух, будто я нашла в папочкином сейфе не то секретную рецептуру, не то инструкции и ингредиенты. Вот они вокруг меня и выплясывают.
— В самом деле нашла?
Она наклонилась к его уху.
— Ничего я не нашла. Но пускай выплясывают. Я выписываю из Италии профессора Лоренцетти, будет работать у меня в клинике. Как-нибудь их подшпаклюет. А еще я создаю исследовательскую группу, чтобы восстановили папочкину методику. На это уйдет несколько лет, так что кое-кому из этих бабусек не дождаться, но ничего, к тому времени у новых фиф рожи пообвиснут. Без клиентуры не останусь.
Нике сделалось не по себе, и он отвернулся от бывшей воспитанницы. Стал смотреть на белое лицо покойника — талантливого и безжалостного человека, который был когда-то маленьким, затюканным очкариком, потом играл в шахматы чужими судьбами, творил чудеса, осуществил главную, несбыточную мечту своей жизни, сделал много добра и еще больше зла. И вот он умер, и по нему воют прекраснейшие из плакальщиц так горько и искренне, как не оплакивали ни одного фараона или римского императора.
Скоро, очень скоро красавиц в российском бомонде катастрофически поубавится, со вздохом подумал магистр, кладя на землю возле гроба белые хризантемы — в самом гробу и около него места уже не было. Орхидеи, лилии, огромные розы лежали грудами, превратив этот угол кладбища в настоящую тропическую поляну.
А весной здесь высадят другие цветы, менее эффектные, но зато живые. Отчего в цивилизованном мире цветы — непременные спутники смерти? Чтобы компенсировать ее безобразие?
Нет, сказал себе Николас. Мы встречаем и украшаем смерть цветами, чтобы напомнить самим себе: последние корчи закончившейся жизни в то же время — родовые судороги нового бытия. Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии равнодушной природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной…
Мне сказали в агентстве, что у вас наследственный титул. Это правда? (англ.)
Боюсь, что да. У всех есть свои недостатки (англ.)
истинную революцию (фр.)
Боже, я погиб! (фр.)
дурной сон (фр.)
кошмар (нем.)
Спящая Красавица (фр.)
