в Чертаново, а младший, Генрих, вернулся на родину.
– Ваш муж не поддерживал идею либертарьяжа?
– Просто пожадничал и не собирался делиться. А вкусы ему привили вполне садистские. Эта лавка отполирована сотнями тел. Услышав свист плетки, люди цеплялись пальцами здесь или, смотрите, вот здесь – видите эти щербинки? Затем витые хвосты впивались в спину и жертвы палачей, переживая неистовую боль, скребли деревянный брус. Сдирали стружку, ломая при этом ногти. Кричали, срываясь на визг… Мне было пятнадцать лет. Внутри просыпалась чувственность, расцветали фантазии. В нашу первую брачную ночь супруг выпорол меня на этой самой лавке. Я тоже стонала. Не от боли, а от наслаждения. Правда, руки мне связали шелковым поясом от пеньюара, а не грубой бечевой.
Она разнежилась от воспоминаний и потянулась, чтобы прикоснуться к ладони Мармеладова. Тот отдернул руку, словно от ползущей змеи.
– Мужчине, который желает истинного наслаждения, нет надобности трепетно ухаживать и очаровывать женщину. Вы должны покорить избранницу, как военачальник – враждебную страну. Растерзать, превратить в покорную рабыню, которая готова будет принять любые страдания и боль, чтобы доставить вам удовольствие. Поверьте, эта власть пьянит крепче самой злой водки.
Баронесса выгнула спину будто кошка, которую только что погладили.
– А что, зударь? Осмелитесь поднять на меня руку? Придушить? Высечь розгами? О, по глазам вижу, вы из тех, кто осмелится и не на такое. Я чувствую в вас скрытую силу. Вы хотели бы присоединиться к нашему обществу?
– Прежде доскажите, как розы де Сада проросли на московской клумбе.
– Это грустная история. Семь лет назад Рудольф свалился с лошади. Расшибся насмерть, так мне сообщили. Доктор, осмотревший тело, намекал, что шею мужа сломали, но расследование не проводилось. А я и не настаивала, мертвеца это не воскресит. Вскоре явился Леопольд фон Даних и предложил выкупить адские машины, а заодно и дом, чтобы устраивать в нем собрания. Он намеревался возродить былые традиции. Но гости должны были приходить в масках, поскольку московская публика излишне щепетильна и помешана на репутации. Я сначала сомневалась, но… Супруг оставил после себя многотысячные долги. Да и привычных удовольствий мне, признаться, очень не хватало.
Ее отвлекло внезапное потрескивание: один из свечных огарков растаял, фитиль шипел и плевался. Доротея раздавила пламя пальцами, не заметив обжигающей боли.
– Леопольд смеялся над идеями де Сада. Пыльные книги или ржавый доспех, найденный в кладовой, – пережитки далекого прошлого. А он был человеком современным, предприимчивым, хотя и сладострастным. Поэтому поставил себе целью совместить приятное с большой выгодой и в порочный круг заманивал наследников влиятельных фамилий…
– Чтобы в будущем стать желанным гостем в высшем обществе и иметь влияние при дворе?
– Именно так. Но человеку из наших краев трудно сойтись накоротке с вашей знатью. Знаете русскую поговорку: лучше довериться турку, чем остзейцу? На первый маскарад никто не явился. Фон Даних смекнул, что ему нужны сообщницы при дворе. Фрейлинам легче подобраться к молодым дворянам – прощупать, окрутить, задурить голову… Он устроил во дворец племянницу, которую давно пристрастил к семейным развлечениям. Лизонька помогала ему. Увозила подруг в загородное поместье, а барон их обучал. Две фрейлины после оригинальных наставлений прониклись духом сплетенных роз и с тех пор не пропускали ни одного полнолуния.
– Варвара и Мария.
– Да.
Баронесса погасила вторую свечу.
– Еще четверо присоединялись к нам вобредь [108]. Но некоторые кричали: я скорее умру, чем…
– Эти, стало быть, и умирали. Много их было?
– Да помилуйте, зударь, кто ж считал? Пять. Может семь, не вспомню… Нам повезло, в последние годы появилась новая свита – для княжны Долгоруковой и ее деток. Императрица с тех пор старается почаще выезжать, куда угодно, не желая встречаться с соперницей. Катерина тоже не сидит в Петербурге. То в Крым отправится, то в Италию… Сплошная путаница. Удивит ли в такой круговерти исчезновение пары придворных девиц?!
Два огонька постигла та же участь – мимолетное прикосновение и оба исчезли. Осталась гореть последняя свеча, в самом центре канделябра. Круг света вокруг скамьи сузился, на расстоянии вытянутой руки ничего не видно.
– Анна тоже из фрейлин? – спросил Мармеладов.
– Вы и до нее докопались?! Эта красавица не сдавалась дольше прочих, несмотря на старания Леопольда. Но в том была особая пикантность. Наши гости любили ее… обуздывать. Поодиночке и гурьбой. Жаль, бедняжка сгорела вместе с поместьем.
– Это не так, – теперь уже сыщик сжал запястье курляндки, чтобы ощутить неконтролируемую дрожь. – Анна жива. Спаслась чудом и теперь убивает своих прежних мучителей.
– Жива-а-а? Так это… она?! – впервые за вечер г-жа фон Диц не удержала эмоции в узде, голос завибрировал в предвкушении скорой истерики. – Не может быть!
– Но это так и есть. И самое неприятное, что я должен изловить ее – не вас, изуверов и маньяков, а вашу жертву. Ума не приложу, где искать. Пожалуй, есть верный способ: подожду на вашем крыльце. Она доберется сюда.
– Не может быть! Это выдумка!
Мармеладов встал со скамьи, все еще держа баронессу за руку – трясущуюся, лишенную сил.
– Не волнуйтесь, столь утонченной и прекрасной даме я не дам погибнуть. Вас арестуют еще до полуночи. Эти откровения – ваш приговор.
– Нет, зударь, ваш!
Она вырвалась и сбросила подсвечник на пол. Темнота обрушилась внезапно, как нож гильотины. Слева послышались торопливые шаги. Или справа? Сыщик не ориентировался в этом зале, а эхо дразнило отголосками, усложняя задачу. Он побежал наугад и споткнулся о скамью. Лязгнула потайная дверь.
Мышеловка захлопнулась.
XXXII
Тьма ела глаза и забивалась в ноздри, липла к мгновенно вспотевшему затылку.
Упреждал старый Фарт в картежном притоне: «Вы, молодые, не за тем смотрите. Слишком горячитесь, хочется поскорее фокусы разгадать, раскрыть жульство – куда ловкач карты прячет. Но следить надо не за прорезью в жилете, а за карманом, в котором пистоль. Ведь ежели вы шулера выведете на чистую воду, то у него выбора не
