— Все равно я тебе не верю, — полетела вдогонку фраза. В спальне продолжился прерванный разговор. — Я вообще женщинам не верю. — объявил Андрей. — Хищное лживое племя. Имя вам — корысть и обман. Все кто появлялся в моей жизни, интересовались не мной, а моими деньгами. Они хотели замуж за писателя и его счет в банке. И ты такая же! Или скажешь, нет?
«Она очень сглупит, если начнет убеждать его в своей порядочности», — Валентина невольно прислушалась.
— Бедненький, — сказала Таня. За этим раздался звонкий звук поцелуя.
— Я говорю совершенно серьезно, — в голосе Андрея звучали детские обиженные ноты.
— Все люди разные, и хотят разного, — примиряюще произнесла Татьяна.
— Ты не о всех, ты о себе скажи. Что тебе от мужчины надо.
Сексуальный марафон сделал откровенным только Андрея. Таня легко ушла от вопроса.
— Счастья. А тебе?
— Мне нужно от женщины взаимопонимание, нежность и обожание.
— Обожание? — удивилась Татьяна.
— Да. Обожание.
В ответ пролилось задумчивое молчание. Таня примеряла к себе непривычное слово.
— Это очень много, — вынесла вердикт и добавила: — даже взаимопонимание это очень и очень много. А обожание — это вообще экстрим какой-то. Обожать можно детей, но не мужчину. Мужчины для этакого чувства слишком приземленные создания.
— Ты судишь о мужчинах, по своему бывшему супругу. А минуту назад утверждала, что все люди разные.
— Генка не всегда был подонком. Если бы он не пил и хоть немного любил детей, с ним можно было бы жить.
— Как можно не любить собственных детей? — удивился в свою очередь Андрей. И спохватился: — Прости, мы условились, о детях ни слова.
— Да, когда идешь на аборт, о детях говорить не стоит.
«Какой еще аборт! — едва не закричала Валентина. — Не будет никакого аборта. Я смогу защитить своего племянника или племянницу от вашей глупости!»
— Сколько ты делала в жизни абортов? — поинтересовался Андрей.
— Это будет второй..
— И оба якобы от меня. — голос брата стал враждебным.
— Хватит, довольно, пусти, я уйду.
— Нет.
Валентина вздохнула тяжело. Брат мучил и себя, и терзал Таню.
— У меня не может быть детей! — сказал Андрей. — Понимаешь, не может? Вероятность того, что я бесплоден 99 %.
«Но один-то процент у тебя есть! — ответила за Таню Валентина. Та так и сказала:
— Может быть, это и есть тот единственный шанс?
— Я не верю в чудеса! — Андрей был невыносим.
Стараясь не шуметь, Валентина выскользнула из дому. В саду достала мобильный, набрала номер Андрея.
— Да, Валечка, — отозвался он.
— Ты где?
— На даче.
— А Таня где?
— Тут, рядом.
— Ну и как дела?
— Нормально.
Больших откровений не предвиделось? Валентина вдохнула. Ладно.
— Выйти к озеру. Есть разговор.
Андрей появился спустя полчаса. Прощание с Таней, несколько, затянулось.
— К чему эта конспирация?
— Сядь, — Валентина прихлопнула рядом с собой по еще теплому песку. — И послушай, что я скажу. Тане нельзя делать аборт. Это, во-первых. Во-вторых, не исключено, что…Маша — твоя дочка. За несколько дней до ее зачатия, Таня была в гостях у твоего соседа скульптора и имела сексуальные отношения с …тобой. Ты отбил у скульптора и провел ночь у подножия деревянной богини.
Тот случай Андрей помнил отлично. Проработав целый день, вечером он заглянул «на огонек» к соседу. Отворил дверь, шагнул в пьяную полутьму праздника, поморщился с устатку от громкой музыки, предвкушающим взглядом оценил обстановку. Веселье было в самом разгаре. Посреди комнаты топталось несколько пар. Движения больше напоминали преддверие сексуальной игры, чем танец. На диване толстяк шарил под юбкой у длинноногой блондинки. У окна целовалась парочка. Девушка была голой до пояса, мужик торопливо расстегивал рубаху. Из смежной с гостиной комнаты раздавались стоны, кто-то уже получал удовольствие.
Рощин довольно хмыкнул: он закончил писать эротическую сцену и чувствовал изрядное возбуждение. Которое, без прелюдий и забот можно было слить любой подвернувшейся бабенке.
Навстречу метнулась пьяная симпатичная барышня, повисла на шее, привалилась мягкой грудью. Девчушку кто-то хорошо «разогрел». Она кипела от страсти, как самовар и твердила как заведенная: «я тебя хочу».
Рощин оглядел публику. Никто не скучал в одиночестве, у каждого была пара. С чистой совестью Андрей увлек барышню к двери. У порога обернулся. По лестнице, со второго этажа спускался сосед. На лице растерянность, ищущий взгляд.
— Но… — пропажа обнаружилась в объятиях Рощина. — Как же так…
Андрей пожал плечами, извини, друг, отпускать добычу он не собирался. На вечеринках у скульптора царили более чем свободные нравы. Кто первым, а кто вторым получит ту или иную девчонку значения не имело. Позже или раньше каждый имел ту, что хотел.
«Не велика беда, будет следующим. Для него так будет даже лучше», — подумал Андрей, укладывая барышню на одеяло, которое всегда хранилось в специальной нише в основания деревянной богини.
Нет, переменил он мнение чуть позже, с такой горячей штучкой соседу не совладать. Пусть устанет, тогда уж…Спасая соседа, Рощин не отпускал ненасытную девчонку всю ночь. И с удовольствием продолжил бы отношения дальше. Однако утром, когда Андрей проснулся, девушки рядом не было. Не появлялась она больше и на вечеринках у соседа. Подружка сказала «поезд ушел». Ушел, так ушел, хмыкнул Рощин, бегать за поездами он не привык.
…Андрей напрягся, постарался увидеть ту сцену, как бы со стороны. Иногда это помогало. Сейчас нет. Как ни старался, он не мог сказать определено: Татьяна ли была с ним тогда или другая женщина.
— Машенька родилась через девять месяцев после вашего свидания, — продолжила Валя. — Правда, буквально через несколько дней вернулся Геннадий. И, наверняка, сразу же уложил Таню в постель. От кого она забеременела сказать трудно. Но на 50 % это мог быть ты.
— Глупости, — не очень уверенно опроверг Рощин.
— Конечно, глупости, но это уже второй случай, когда вы занимались любовью, а потом Таня беременела.
— Третий, если считать ее нынешнее состояние.
Валентина поджала губы.
— Андрюша, ты с этим надо что-то делать!
— Что?
— Я не знаю. Но это еще не все, — следующие аргументы лежали в плоскости иррациональной. — Я была сегодня у этого алкаша-скульптора, рассматривала его деревянную дуру, возле которой вы кувыркались той ночью. У нее Танино лицо. Или, если хочешь, лицо твоей «Модницы».
— Тебе показалось.
— Сходи, проверь.
Рощин поднялся, стремительно направился, но не к дому скульптора, а к озеру и как был в одежде и обуви, рухнул лицом вниз в воду.
Валентина с сожалением посмотрела на брата. Бедненький.
— Не утони.
— Ерунда, — донеслось глухое бормотание.
— Эта богиня, кстати, прочим пялится на окна твоего кабинета.
— Чушь какая! — Андрей вернулся и снова сел рядом. — Кто пялится? Богиня? Да у нее глаза закрыты!
— Неплотно.
Тяжелое молчание увенчалось простым вопросом:
— Валечка, как же быть?
— Сам решай.
— Ты хочешь, чтобы я сделал экспертизу на отцовство?
— Какая разница чего я хочу, сам-то ты чего хочешь?
— Уже не знаю. Валя…
— Что мой хороший?
— Если…. — в голосе брата звучала мука, — если Таня делала аборт от меня, если она сейчас беременна от меня, если Маша моя дочка, может быть тогда и Никита мой сын?
Валентина нервно передернула плечами:
— Я тоже об этом думаю.
— Бред…. — Андрей сорвался и стремительно скрылся в темноте. О сестре, оставленной на задворках пустынного пляжа, он даже не вспомнил.
Поезд тронулся. Поплыл перрон за окном вагона. Замелькали фигуры провожающих. Надин сокрушенно вздохнула, визит к Люборецкому, на который она и Петя Травкин возлагали столько надежд, результатов не принес. За праздничным ужином, в честь гостей, у полковника начался приступ печеночной колики, затем разболелся желудок, поднялась температура. Затевать серьезные разговоры стало неловко. А потом и вовсе невозможно. Прохору Львовичу стало так худо, что он постарался выпроводить поскорее гостей. В первую очередь «выздоровевшую» от революции Ольгу.
В вагоне Надин открыла книгу, попыталась читать.
— Я пойду к Травкину, — объявила Ольга. — Мне с тобой скучно.
Спустя час Надин заглянула в соседнее купе. Ребята играли в карты, чему-то весело смеялись. Через три часа, проснувшись от странного беспокойства, она обнаружила, что племянница исчезла. Оля вышла от Травкина. и…словно испарилась.
Стараясь не паниковать, Надин, стояла в коридоре вагона, смотрела пустыми глазами в тьму за окном, отгоняла страшные мысли. Сбежать Ольга не могла, поезд двигался без остановок. Прыгать на ходу? На такую глупость, хотелось верить, девочка не способна.
