крыши плотника Ханса Веролайнена, оставив вдову с сиротами. Не он со звериной жестокостью заколол ножом настоятеля храма Спаса Преображения отца Паисия. Не Тойво Саволайнен, сын Валттери Саволайнена!
И Глумной Тойво расхохотался на весь зал смехом злым и порочным. Смехом одержимого бесом.
Малисон понял, почему Тойво нравился Линде.
Он осознал, почему Линда нравится ему.
Он догадался, почему и завтра зло будет торжествовать в Ниене.
И в мире.
Тогда он развернулся и, воздев руку, провозгласил во всеуслышание:
— Я обвиняю! Я требую справедливого суда! — сейчас Малисон чувствовал себя полноправным бюргером Ниена и подданным королевы Кристины. — Я требую отмщения!
Рука его оборотилась в задний конец судебного зала, к дверям.
— Вот убийца, которого следует наказать.
Палец был уставлен на Ингмара.
— Это Ингмар Тронстейн, сын управляющего поместьем Бъеркенхольм!
Все обернулись к нему и отодвинулись от Ингмара.
— Какие ваши доказательства? — железным голосом испросил судья Иеремиас Магнуссон.
Но прежде, чем купец ответил, и прежде, чем кто-либо успел что-нибудь предпринять, хотя бы схватить за рукав, Ингмар Тронстейн ринулся к двери, полоснул мужиков, невольно преграждающих путь, ножом по лицам и, дико крича, вырвался наружу. Прочь из магистрата и от общества.
— Взять его! — скомандовал генерал-губернатор.
— Держите его, — кричал судья.
Люди повскакали, даже юнкер Конов поднялся с решимостью исполнить долг, но с места не сдвинулся. Держась за шпагу, он так и остался охранять своё достояние. Дамы не дрогнули и не выразили смущения, а самые почтенные бюргеры, также не осуетившись, выдули толстые струи дыма.
— И деньги! — перекрывая шум, возопил купец. — Пусть антихрист вернёт мой кошель с деньгами.
Лёгкие сани для скорого дела спроворился добыть Петрович.
Ингмар бежал, угнав верховую лошадь с коновязи, и теперь его надо было поймать и привести на суд хотя бы как конокрада.
После голословного обвинения и вполне реальной поножовщины к нему возникло сразу много вопросов у судьи и следствия. Чтобы получить ответы, в Ниеншанце седлали коней, а юстиц-бургомистр в своей комнате давал старшему письмоводителю категорическое напутствие:
— Держи наготове оружие. Возможно, нам придётся разделиться. Чёрт знает, куда поскачет этот дикарь. Он резвый.
— Скоро стемнеет. Кругом холод и снег, — пожал плечами Хайнц. — Куда он денется?
— Куда бы ни делся, ты знаешь, что значит для нас его признание.
— Что мы облыжно обвинили Глумного Тойво? — старший письмоводитель притоптывал безразмерными ботфортами, уминая солому, он готовился к затяжной езде по морозу. — Мы его всё равно повесим. За скотоложество. Все будут только довольны, начиная с отца и матери.
Юстиц-бургомистр тоже готовился и запахивал овчинную шубу, надетую поверх кафтана и камзола.
— Если губернатор захочет допросить Хильду, неизвестно, что она скажет.
— Управляющего поместьем казначея Ингерманландии? — удивился Хайнц — Тогда и жена генерал-риксшульца замешана. Это высокое дело должен решать королевский суд.
— Это по праву, а по делу может взяться герр Гюленштерна. Ты его видел, он — боевой и церемониться не станет, — Грюббе говорил исчерпывающе и убедительно, как мог бы говорить заряженный пулею пистолет со взведённым курком. — Мы должны всё держать в руках. Ты поедешь с ленсманом. Надо присмотреть, чтобы с убийцей ничего не случилось. Ингмар должен быть предан суду и дать исчерпывающие тайны преступлений показания, а потом казнён, к удовлетворению генерал-губернатора и всех бюргеров Ниена. Зло должно быть уничтожено у них на глазах. Так, чтобы все убедились в этом.
Старший письмоводитель поднял брови.
— Но зачем, Калле? Нет Ингмара — у нас нет вины за сокрытие и прочего, чем угрожала тощая сука Тронстейн.
— Она угрожала, чтобы мы ничего не делали. Мы обещание выполнили, и она это знает. Нам ничего не грозит. Купец сделал всё за нас. А вот сумасшедший дикарь должен предстать перед судом. Он обязательно утопит в ходе дознания Хильду и её тоже казнят. Стен фон Стенхаузен не препятствовал бы. Ему выгодно, чтобы наследник совершил преступление и был казнён, а его имущество, находящееся в доверительном управлении, осталось в распоряжении королевского казначея. Мы разом вычистим поляну вокруг себя и заслужим благодарность генерал-риксшульца. Поэтому Ингмар ценен. У тебя на глазах Штумпф его не прикончит. Следи за ним.
— За Ингмаром? — уточнил Клаус Хайнц.
— За ленсманом.
* * *
Простенькие саночки — полозья, доски их скрепляющие, и немножко соломы поверх — едва вмещали троих. Петрович притулился на передке, вожжами стегал лошадку. Клаус Хайнц лежал навзничь, как покойник, иногда привставая, но быстро опускаясь, когда санки начинали покачиваться. Ленсман Штумпф ехал спиной вперёд, лицом к старшему письмоводителю. Было не до разговоров. Заколодевшие сапоги стучали о каменные ботфорты. Палаш ленсман пристроил с левого бока и локтём придерживал, чтобы не цеплял за снег, сам держась за салазки. Меж ног угнездил охотничье ружьё, заряженное крупной дробью, как на волка. Надежд Игнац Штумпф не питал и ехал охотиться.
После ночлега в дальнем кроге фру Коновой мороз смягчился. Санный поезд, сопровождаемый драгунами, продолжил погоню. Убегающего преступника нетрудно было выслеживать. В темноте дорога пустовала, а расспросы в деревнях подтверждали, что верховой проехал недавно. С утра нашли избу, в которой он останавливался на ночлег. Как бы ни был гоним страхом Ингмар, он понимал, что и коню, и ему требуется отдых.
Ленсман предполагал, что двигаются они с одинаковой скоростью. По снегу верховой не опередит лёгкие сани. Когда лошади давит на спину, она проваливается глубже, чем когда тянет хорошо скользящий груз. Это было заметно по драгунам, которые не вырывались вперёд. А уж сани на четверых ездоков, влекомые парой коней, так и вовсе могли дать фору.
Юстиц-бургомистр, командующий погоней, решил не отрываться от преследования, зная, что средств на дорогу у преступника нет, а из оружия — короткий нож. Когда ему придётся грабить, он столкнётся с сопротивлением, которое может не пережить. Раненый он тоже никуда не уйдёт, тут погоня превосходящими силами его и схватит. Кроме того, с конём ещё раньше может что-то случиться.
Была возможность загнать и взять преступника живым. Игнац Штумпф, как старый охотник, это начинание поддерживал.
Нарвская дорога вывела к высоким, поросшим лесом холмам. На развилке погоня остановилась. Снег тут оказался избит полозьями и копытами, так что не определить, куда ушёл верховой.
Дальше по главной дороге справа виднелось озеро и большая мыза на берегу. Это была усадьба прежнего генерал-губернатора Ингерманландии Юхана Бенгтсона Шродеруса, барона Шютте и Дудерхоф, но он в ней давно не жил.
Налево дорога огибала холмы и проходила мимо деревень барона Дудерхофа.
— Варикселля и Кавелахти — это поселения эвремейсов, — заявил Игнац Штумпф, он
