— А Мессель? — спросил премьер-министр. — Где он?
— Наверное, у себя в поместье в Оксфордшире. В так называемом Версале, в Чилтерне. Мы свяжемся с ним завтра утром. Терять нам нечего.
— Нам нечего терять, кроме стоимости этой сделки, — мрачно заметил премьер-министр. — Как вы думаете, сколько он с нас запросит, учитывая особые обстоятельства?
— Боюсь, сколь бы привлекательны ни были наши предложения, нам придется изрядно переплатить.
— Не важно. — Премьер-министр снова стал собирать бумаги. — Приведите его сюда. Приведите его завтра. Или, пожалуй, все же лучше не сюда. Здесь полным-полно иностранцев и репортеров. Как вы думаете, где бы мы могли встретиться, мистер Берк?
— Ну, Английский банк отпадает. Как, впрочем, и любая другая контора в Сити. Я бы предложил мой дом на площади Честер, но жена затеяла ремонт к юбилею. — Он виновато улыбнулся. — Почему бы нам не встретиться в доме лорда Пауэрскорта на Маркем-сквер? Номер двадцать пять. Мы сообщим вам, когда ожидается прибытие Месселя.
— Прекрасно, — кивнул премьер-министр. Он обвел взглядом портреты своих предшественников и остановился, встретив лукавый взгляд Дизраэли. — Пожалуй, я воспользуюсь опытом Дизраэли, джентльмены. Он послал своего личного секретаря Монтегю Корри вести переговоры с Ротшильдом по поводу Суэцкого канала. Вот и я поступлю так же. Шомберг Макдоннел по виду, может, и похож на младшего клерка из адвокатской конторы, но он так препирается и торгуется с упрямцами из кабинета министров, словно родился на восточном базаре.
— Означает ли это, премьер-министр, — Пауэрскорт весьма серьезно воспринял свою роль хозяина дома, — что вы сами не будете присутствовать на переговорах?
— Полно, Пауэрскорт, не будьте смешным. — Огромное тело премьер-министра заколыхалось от смеха. — Пусть Макдоннел беседует с этим типом внизу и время от времени поднимается наверх. Я же не стану возражать, если вы спрячете меня где-нибудь за шторами, Пауэрскорт, я бы не упустил этой… — Он внезапно задумался и сердито покосился на управляющего Английским банком. — Я бы не пропустил этой возможности за все чаи Китая.
Майкл Бирн был верующим человеком. Его приверженность Римско-католической церкви была непоколебима. Годы влияния этого учения оставили в его душе неизгладимый след. Все ученики Школы христианского братства в Клонтарфе, где молитвы и религиозные наставления подкреплялись регулярным применением розг, навсегда оставались преданы католичеству. Поэтому Бирн решил отправить свою последнюю связную в Лондон в обличие монахини. В апостольнике и с распятием, с четками и молитвенником. Он рассчитывал, что в таком наряде его посланница наверняка не вызовет подозрений у агентов британского правительства, рыскающих в портах. Монахиня везде пройдет.
Но то, что было верно в Ирландии, не действовало в Ливерпуле. Сестра Франческа, как и две предыдущих посланницы, была под наблюдением до самого Лондона.
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт возвращался домой на Маркем-сквер в приподнятом настроении. Сияло солнце, и теплая погода привлекла в Гайд-парк и Кенсингтонский сад множество людей, на траве тут и там расположились влюбленные парочки. Пауэрскорту казалось, что его сложное расследование подходит к концу. Сегодня, решил он, они с леди Люси пойдут куда-нибудь поужинать. На площади Слоан как раз недавно открылся рыбный ресторан. Люси любила рыбу. А когда отшумят юбилейные торжества, они отправятся в путешествие, возможно в Неаполь, посмотреть руины Помпеи.
Когда Пауэрскорт добрался до дома, парадная дверь оказалась открытой. Его вдруг охватило недоброе предчувствие. Он позвал леди Люси. Никто не ответил. Он метнулся вверх по лестнице, чтобы удостовериться, что с детьми ничего не случилось. Томас и Оливия мирно спали крепким сном, которым спят только в самом раннем детстве. Но старшего, Роберта, нигде не было. Пауэрскорт обошел все комнаты в поисках жены. Может быть, она отправилась на прогулку в парк, успокаивал он сам себя. Впрочем, вряд ли. Когда он уходил на встречу с премьер-министром, Люси сказала, что будет ждать его возвращения. Ей не терпелось узнать новости.
И тут он заметил письмо. Оно невинно лежало на маленьком столике у парадной двери. «Лорду Фрэнсису Пауэрскорту» — было выведено на конверте почерком, непохожим на почерк выпускников английских школ.
«Уважаемый лорд Пауэрскорт, — гласило послание. — Ваша жена в наших руках. Если до понедельника будут предприняты какие-нибудь меры по спасению Банка Харрисонов, вы никогда ее больше не увидите. Если же событиям будет позволено развиваться своим ходом, она будет возвращена вам целой и невредимой. Итак, если банкротство Харрисонов не состоится, ваша жена не проживет и часа. А если мы заметим вас, или кого-то из ваших помощников, или полицейских, не важно в форме они будут или в штатском, нам придется порезать ее милое личико».
Письмо было без подписи.
Значит, Люси похитили. Пауэрскорту показалось, что голова у него идет кругом. «Боже мой! — пробормотал он. — Боже мой». Он снова осмотрел конверт, внимательно изучил бумагу в надежде найти хоть какие-то улики. И конверт и бумага были самыми обычными, такие можно купить в любом канцелярском магазине в Лондоне. Или в Германии. Пауэрскорт еще раз осмотрел их. У него ком подступил к горлу. Он принялся расхаживать по комнате, стараясь удержать слезы. «Боже мой, — снова повторил он. — Негодяи». В его сознании всплыли воспоминания. Он увидел леди Люси, какой она была всего несколько дней назад вечером здесь, в этой комнате. Она сидела в своем любимом кресле у окна и читала. Закатные лучи проникали через окно и освещали ее светлые волосы, превращая их в сияющий ореол. Половина лица была скрыта в глубокой тени. По мере чтения она то улыбалась, то хмурилась. Заметив, что муж наблюдает за ней, Люси залилась ярким румянцем.
— Фрэнсис, я и не знала, что ты следишь за мной! Надеюсь, я не принадлежу к числу подозреваемых? — пробормотала она и поднялась, чтобы обнять мужа.
И вот теперь она исчезла. Негодяи! Держись, Люси! Пауэрскорт возносил свои молитвы в языческие небеса Челси. Держись! Я иду тебе на выручку. Я иду.
Он не представлял, как сможет отыскать жену. Ему казалось, что он не в состоянии размышлять здраво. Он написал записку Джонни Фиццжеральду и подписал ее «Эскалибур». Это означало: бросай все дела и приходи немедленно. Пауэрскорт лишь раз прибегал к такому знаку. Он снова принялся расхаживать по комнате. В нем закипал гнев, накатывая волнами ярости, которые он не в силах был сдерживать. Тут распахнулась дверь, и Роберт в изнеможении упал на диван. Лицо мальчика раскраснелось, он тяжело дышал.
— Фрэнсис, — выпалил он, — они схватили маму. Эти гадкие люди.
Пауэрскорт подсел к мальчику.
— Ну-ка, выпей воды для начала, тебе станет легче.
Роберт одним залпом осушил стакан.
— А теперь расскажи мне, что стряслось, — сказал Пауэрскорт. — Не спеши. Рассказывай по порядку.
— Это случилось примерно час назад, — начал Роберт прерывающимся голосом. — Я услышал шум внизу, вышел из моей комнаты и стал смотреть с лестницы. Двое мужчин тащили маму через холл. Они кричали на нее, чтобы она не поднимала шума. А она кричала на них: «Как вы смеете? Отпустите меня!» Потом мама как закричит! Тогда один из мужчин прижал что-то к ее лицу, и она затихла. Они выволокли ее через парадную дверь. Снаружи их поджидал кеб.
Роберт остановился и пару раз тяжело вздохнул. Пауэрскорту показалось, что мальчик вот-вот расплачется.
— Я пулей слетел по лестнице, — продолжал Роберт. — Я успел заметить кеб на углу улицы и бросился за ним вдогонку. Я не знал, что еще мне делать.
— Ты видел, куда они поехали, Роберт?
Мальчик кивнул. Он достал из кармана грязный носовой платок. Высморкавшись, он словно немного успокоился.
— Ты ведь знаешь, какое в это время движение, — пробормотал Роберт, словно ожидая от Пауэрскорта одобрения. Его отчим кивнул. — Я бежал изо всей мочи, но едва поспевал за ними. Я держался чуть-чуть позади. Если бы я подобрался ближе, они бы могли меня заметить, а это бы только навредило, правда?
Пауэрскорт кивнул.
— Верно, Роберт, ты все делал правильно.
— Они поехали по Кингз-роуд до площади Слоан, — продолжал Роберт. Пауэрскорт вдруг представил себе новый ресторан, куда собирался пригласить леди Люси, он как раз был на этой площади. Он представил себе белые хрустящие льняные скатерти, мерцающие в вечернем полумраке свечи, искрящееся в бокалах вино. Пауэрскорт что есть силы вжал ногти в руку, чтобы сдержать слезы.
Держись, Люси, я иду, держись.
— Потом они свернули к реке, — рассказывал Роберт. — На Пимлико-роуд. Там движение было потише, мне пришлось почти двести ярдов бежать со всех ног, я боялся, что отстану от них, но тут они застряли на повороте на Бэкингем-Пэлэсроуд. Они остановились у вокзала Виктория.
