— Почему — глупости? По моим сведениям, он готовил такую затею.
— Только не со мной.
— Вы мне не доверяете?
— С чего вы взяли?
— Но покойный рассказывал мне, что не однажды беседовал с вами на эту тему.
— Вы либо провокатор, либо глупец. — Женщина насмешливо смотрела на визитера. — Даже если покойный предлагал мне подобную ерунду, то вряд ли я вам в этом сознаюсь.
Конюшев проглотил оскорбление, с улыбкой объяснил:
— Я рассчитываю на доверие.
— Доверие в этих стенах? — засмеялась воровка и наклонилась к нему. — Как вас зовут, господин начальник?
— Сергей Иванович.
— Прошу завтра же, Сергей Иванович, принести мне бумагу и чернила, я отправлю жалобу градоначальнику! А сейчас убирайтесь отсюда и не смейте приставать ко мне с подобными шутками. — И вдруг заорала: — Вон из камеры!.. Вон!
Ошеломленный пристав поднялся и задом попятился к выходу и уже возле самой двери выдавил:
— Смотри, жидовская тварь! Ты за это еще ответишь.
Князь Андрей уже поднялся с постели и встретил Анастасию в своем доме на «ногах». Держался на костылях он еще плохо, на лице были видны следы от падения на перроне, улыбался он слабо и печально.
Мать князя проводила молодых людей до комнаты сына, прошептала девушке на ушко:
— Вы, уж пожалуйста, не утомляйте Андрюшу, он еще очень слаб.
Та с пониманием кивнула, закрыла дверь комнаты, села напротив кузена.
Комната у него была небольшая, уютная, сплошь увешанная оружием.
— Моего дворецкого арестовала полиция, — печально сообщила княжна.
— За что? — Андрей чуть не выронил костыли.
— Убил человека.
— Никанор?
— Да, Никанор.
— Как это могло случиться?
— Думаю, в какой-то части из-за меня. Но больше из-за Михи. То есть твоей Анны. Убитый предал ее. А Никанор не простил. — Княжна едва не расплакалась, крепко сжала губки.
Кузен перебрался к ней, обнял, стал легонько гладить по плечам.
— Что-нибудь про Анну слышно?
— Ничего. Газеты разное пишут. — Княжна вытерла глаза, внимательно посмотрела на Андрея. — Ты читал?
— Читал. Это правда?
— Про воровку?
— Да.
— Правда.
— Как она оказалась в твоем доме?
— Длинная история. — Анастасия помолчала, совсем негромко спросила: — Ты ее разлюбил?
Кузен пожал плечами.
— Воровка.
— Ну и что?
— Я ведь строил самые серьезные планы.
— Боишься, что она обворует тебя? — наивно, по-детски удивилась девочка. — У меня она жила долго и ничего не тронула.
Андрей рассмеялся.
— Не в этом дело. Есть такие понятия, как родители, друзья, общество. Представляешь, жена князя Андрея — воровка?! А не приведи господи, в доме к тому же появится ее мама — Сонька Золотая Ручка. Нет, ты представляешь этот скандал?
— Представляю, — тихо ответила Анастасия, наливаясь гневом. — Кстати, ее родная сестра — прима оперетты Табба Бессмертная.
— И тоже воровка.
— С чего ты взял?
— Но ведь ее за что-то выгнали из театра?!
Княжна вдруг поднялась, глаза ее были полны слез.
— Ты дрянь!.. Подлая, трусливая дрянь! Я глубоко презираю тебя — несчастного, жалкого, больного!.. Ты инвалид, понял? Не только без ноги, но и без души! Забудь навсегда, что у тебя была когда-то кузина!
Андрей попытался удержать ее, она вырвалась и бросилась к выходу, с силой захлопнув дверь.
После полудня два господина в легких черных пальто и в черных котелках появились на площади Сенного рынка, окинули взглядом ожившую суету, целенаправленно двинулись к каретам и повозкам, скучавшим в ожидании клиентов.
Это были воры Улюкай и Безносый.
— Куда желают, господа? — засуетился самый пожилой из кучеров. — Можно в отель, можно в ресторацию, а можно и к прекрасным дамам!
Один из господ достал из кармана увесистую бляху, показал кучеру.
— Тайная полиция.
— О, матерь божья! — воскликнул тот. — И кто из нас чего натворил?.. — Обернулся к остальным извозчикам: — Коллеги, слыхали?! Нами уже интересуется тайная полиция!
— Только не надо поднимать гвалт, «коллега», — жестко оборвал его Безносый.
— Понял, — послушно поднял тот руки. — И на кого из нас вы, господа, имеете виды?
— Сейчас поймем. Может, даже на тебя.
— На меня виды имеет только Господь Бог. Предстану перед ним чистый и безгрешный.
— Такой уж и безгрешный?
— Клянусь, господа. Даже комаришку на дороге объезжаю, чтоб не раздавить!
— Посмотрим.
Господа внимательно оглядели подошедших поближе извозчиков, и старший из «сыскарей», Улюкай, сообщил:
— Кто-то из вас, уважаемые рвачи…
— Зачем вы обижаете честных людей, начальник? — заметил все тот же пожилой.
— Честные не обижаются, жулики мотают на ус! — ответил Улюкай и продолжил: — Кто-то из вас вчера утром в своем тарантасе отвозил молодую особу в Вильно.
— Так это Лукаш вызвался! — вспомнил один из извозчиков. — Мамзели как раз и приглянулась его повозка.
— Чем приглянулась?
— Размалеванностью. Он у нас чудной, этот Лукаш. Все как маленькое дитя!.. И повозка у него такая!
— Куда?
— А бог его знает. Сказал, в Вильно. А по дороге, может, и в свою развалюху закинет. Покормить бедную, пригреть. Он же у нас вдовый! — хихикнул извозчик.
— Развалюха Лукаша далеко отсюда? — вступил в разговор Безносый.
— По дороге на Псков!.. Деревня Малые Коряги.
— Бывал там?
— Всего раз. Но если заплатишь, найду.
Безносый достал из кармана деньги, сунул кучеру, они сели в его повозку, и лошадь тряско побежала по брусчатой площади в сторону Владимирки.
Во дворе дома слуга Икрамова Михаил проводил приму до роскошной кареты, помог ей забраться внутрь, протянул тугой, перевязанный лентой конверт.
— Вам, барыня. От князя.
— Что это?
— Деньги. Князь передал, что не желает, чтобы вы пели в ресторане, и дал вам сумму на проживание.
Табба удивилась такому подарку, тем не менее положила его в сумочку, спросила:
— Больше ничего князь не передавал?
— Он ждет вас на Николаевском вокзале.
Карета тронулась, откормленные рысаки мощно взяли с места и понеслись по Владимирскому проспекту.
Погода была отличная, в лицо ударял теплый, мягкий воздух, народ на улицах казался спокойным и веселым, извозчик что-то негромко напевал, и лошади покорно повиновались ему.
Неожиданно взгляд примы упал на богатую вывеску ювелирного магазина, она затормошила человека на козлах.
— Любезный, останови!
Тот послушно выполнил пожелание барышни, она легко соскочила с подножки и направилась в лавку.
Покупателей здесь не было.
Таббу встретил немолодой лощеный приказчик, вежливо поклонился.
— Милости просим, что желаете?
Она прошлась вдоль прилавков, наконец остановила свой выбор на перстнях, предупредила:
— Я буду выбирать.
— Ваше право, сударыня.
— Покажите этот, этот и этот.
Приказчик послушно выложил на стекло выбранные изделия, стал наблюдать за тем, как покупательница принялась их примерять.
Из служебной двери вышел хозяин магазина, полный и с шумной одышкой, близко подходить не стал, издали уставившись на молодую особу.
Она перебрала выложенные перстни, сморщила капризно носик.
— Нет, все это не мое. Покажите еще эти два.
Приказчик приподнял крышку ящика, достал требуемое, не заметив при этом, что один из прежних перстней соскользнул со стекла и упал на пол. Не увидели этого ни хозяин, ни Табба.
Девушка примерила два вновь предложенных, выбрала один из них.
— Беру, — открыла сумочку, вынула из конверта крупную купюру, передала продавцу. — Милости прошу.
Тот быстро пересчитал перстни на стекле.
— Вы берете два перстня?
— Почему два? — удивилась прима. — Один, вот этот.
— Но я извлек семь перстней. Одного недостает.
— По-вашему, я украла?
— Я этого не сказал, но посмотрите сами. — Приказчик стал считать: — Один у вас, и здесь пять. Получается шесть. Где седьмой?
— Вам виднее, где седьмой! — взорвалась Табба. — Возьмите деньги за покупку и отпустите меня!
— За две покупки!
Артистка увидела хозяина, махнула ему.
— Вы хозяин?
— Да, — подошел тот поближе. — А вы бывшая артистка оперетты Бессмертная, которую выгнали? Дочка Соньки Золотой Ручки. Я узнал вас. Интересно, за что выгоняют из театра прим? Может, за воровство?
— Не ваше свинское дело! Я опаздываю на вокзал! Разберитесь со своим приказчиком!
Тот стоял в сторонке, следя за происходящим.
— Лучше я разберусь с вами. — Хозяин приблизился еще на шаг. — Вы однажды уже пытались обворовать уважаемого господина Циммермана, теперь решили взяться за мой магазин?!
