Очарованный красотой Алисы, капитан то и дело бросал на нее пламенные взоры, давая Тарло возможность оценить, как, должно быть, выглядел он сам в утро основания тайной службы княжества.
Затем игра продолжилась. Пачки купюр то увеличивались, то уменьшались, переходя с одного конца стола на другой. Владимир искоса поглядывал на корабельный хронометр, стоявший на капитанском столе. Еще час, и еще… Уже были сменены три колоды, а игра все длилась. Наконец стрелки пересекли заветную черту шести часов пополудни.
— Ваша очередь тасовать, граф.
Капитан первого ранга Лепешинцев переплел пальцы и довольно хрустнул ими.
— На кону триста тысяч!
Тарло прикрыл глаза.
— Устали?
— Немного. Почему-то крутятся в голове, не дают сосредоточиться стихи моего старинного приятеля. Я вам нынче говорил о нем. Вот послушайте:
— В порту далекого Бомбея,
Где люди, медные с лица,
Глядят, нимало не робея,
В глаза предвечного Творца,
Монах в одежде цвета неба,
Зарей расцветшего едва,
Просил себе воды и хлеба
В обмен на мудрые слова.
О берег колотились волны
И ветер выл в сетях снастей
Я вопрошал, сомнений полный,
Игрушка долга и страстей:
— Зачем влачу я жизни бремя,
На что транжирю дней запас,
Когда придет, наступит время
Наступит и раздавит нас?
Он отвечать не торопился —
Мешать слова со скрипом рей.
И зайчик солнечный резвился
В надежных лапах якорей.
— Здесь нет ни радости, ни горя.
Мы там мертвы, а тут живем.
Мы капли, что познали море
В перерождении своем.
— Как по мне, красивые стихи, — кивнул Лепешинцев. — Впрочем, я не силен в поэзии… Вот ведь, какая неожиданность! Кто бы подумать мог, что наш общий знакомый — истинный поэт…
— О, да. Еще в Пажеском корпусе он печатался в «Невском вестнике». Конечно, не под своей фамилией… Георгий Бригов — быть может, слышали?
— Вряд ли. Литературой не увлекался. Вот астрономия…
— Простите мое любопытство, капитан, — негромко произнесла Женевьева, прикасаясь легким пальчиком к надраенной трубе оптического прибора. — Какое усиление у вашего телескопа?
— Мадемуазель, — удивился капитан, — Вам это действительно интересно?
— Это же телескоп Кассегрена? Я видела такой, но ваш несколько отличается.
— О, мадемуазель! Я поражен!
Брови Лепешинцева поднялись.
— Увеличение — от двадцати до трехсот «х». И вы действительно правы — я несколько усовершенствовал его. Главное зеркало вогнуто — гиперболическое, вспомогательное — выпукло-гиперболическое. Окуляр в центральном отверстии гиперболического зеркала…
— У нас дома когда-то был телескоп Галилея. Но этот — само совершенство!
Изумленный Тарло чуть не выронил «заряженную» колоду, но все же сдержался и аккуратно подменил ею лежавшую перед ним.
— Мадемуазель! Мне удалось добиться разрешения в четыре градуса!
«Господи, чего еще я не знаю о своей «невесте»? — подумал Тарло. — Это-то, интересно, откуда ей известно?»
— Жени! — делано возмутился он. — Мы играем.
— Прости, милый. Признаться, мне неловко, что отвлекла ваше внимание.
— Потерпи еще немного, мы скоро заканчиваем.
Владимир кивнул, взял лежавшую перед ним колоду и начал без особых изысков перекидывать карты, старательно тасуя их. Командир «Баяна» лениво следил за руками. Он уже десятки раз за сегодняшний день видел этот немудрящий процесс. Однако смотреть и видеть — далеко не всегда одно и то же. Если бы он знал, куда смотреть, то вероятно заметил бы, что, разделив колоду на шесть примерно равных блоков, граф просто-напросто перекидывает их, аккуратно придерживая пальцами, чтобы не сбиться.
— Пожалуйста.
Тарло положил колоду перед соперником. Тот сдвинул. Граф взял карты в руки, снял отодвинутые карты, переложил их якобы вниз, и в одно движение они снова оказались наверху. Капитан начал раскладывать их налево-направо, налево-направо.
— Дама пик! — наконец огласил он. — Желаете увеличить ставку?
— Нет. Я пас!
Тарло со вздохом развел руками.
— Вы победили.
— У нас нет победивших и проигравших, — напомнил довольный капитан. — Признаться, раньше я болел душой, что в случае, если деньги все же достанутся мне, то в формуляре «Звездного атласа» появится имя, прошу извинить, мадемуазель Киба, какой-нибудь праздной девицы. Но вы — для меня честь, что ваше имя войдет… — капитан развел руками, не находя, что и сказать. — Если желаете поговорить об астрономии, пока крейсер стоит здесь, я всегда в вашем распоряжении.
— С удовольствием воспользуюсь вашей любезностью, если мой ненаглядный Вальдемар будет не против.
— Я еще очень подумаю! Мало ли вдруг беседа затянется и крейсер уйдет в Россию, позабыв высадить новую пассажирку!
— Ну что вы граф! — усмехнулся довольный командир «Баяна». — Тем более, погрузка угля начнется только завтра, так что…
— Кх-кх, — кашлянула Алиса. — Полагаю, ко мне ваше приглашение тоже относится?
— О да, конечно!
Дверь капитанской каюты открылась.
— Разрешите обратиться!
Вахтенный офицер приложил пальцы к козырьку фуражки.
— К его сиятельству вестовой с сообщением.
— С вашего позволения, я выйду, — приподнялся Тарло.
— Да-да, — закивал Лепешинцев. — Затем возвращайтесь — скоро ужин. Вы будете почетными гостями на сегодняшнем приеме в честь прибытия вашего… старого приятеля.
На палубе Тарло поджидал мичман Дженовезе.
— Что случилось?
— С «Посейдонии» семафорили, что прибыл капитан третьего ранга Ворожеев. Скоро будет здесь.
— Отлично. А… — Владимир пристально оглядел молодого офицера. Рука того была основательно поцарапана, точно совсем недавно он пытался засунуть кота в мешок. — Скажи, пожалуйста, где ты так ободрался?
Гвидо молчал.
— Когда вы подошли к крейсеру, руки были целы. Что стряслось?! Я жду ответа!
— Ваше сиятельство, это всего лишь ракушки… — запинаясь, пробормотал Дженовезе.
— Ты нырял за жемчугом? Не совсем удачное место.
— Нет. Это борт корабля. Под водой он уже несколько оброс.
— Ты решил испробовать себя в роли любителя морских купаний?
— У меня был приказ, — внимательно разглядывая палубу, ответил «матрос», — если переговоры вдруг не дадут нужного результата, следует подстраховаться.
— Что. Ты. Сделал?
— Сейчас ниже ватерлинии, ниже броневого пояса на магнитах установлены три динамитных заряда. Они соединены огнепроводным шнуром со свинцовой капсулой. В ней специальная медная перегородка, разделяющая пикриновую и серную кислоты. Она защищена стеклом, но если что-то пойдет не так — стоит «Галатее» отвалить от «Баяна» и отойти на десять ярдов, стекло разобьется, кислота в три минуты разъест перегородку, — бах — вспышка и заряды вскроют днище, точно ножом.
— Это кто ж такое придумал?!
— Придумал, — мичман потупился, — я. Но таков был приказ.
— Чей?!
— Начальника тайной службы, — выдохнул Гвидо. — Она не могла допустить ни малейшей возможности неудачи.
— Прелестно! — Тарло с силой выдохнул,
