Алекс отвернулась и принялась глядеть в окно. Щека онемела. Она прикоснулась к ней ладонью и увидела кровь. Сюзен порылась в коробке с выгоревшими на солнце бумажными платками и протянула один. Алекс приложила его к щеке и зашипела от боли.
— Давно вы знали? — спросила она.
Сюзен полностью переключилась на дорогу. Вопрос явно был слишком банален, чтобы вызвать ее интерес.
— Про вас? Около двух лет. Про других? Видите ли, они появлялись и исчезали. Понятия не имею, которая из них сгорела вместе с ним. Вы слышали про индийский обычай сати?[14] Жена демонстрирует свою верность, бросаясь в ритуальный костер, на котором сжигают тело ее супруга. Меня это никогда особо не привлекало, милочка, но не сомневаюсь, что та особа была бы не против занять мое место. — В голосе Сюзен отчетливо прозвучала раскаленная добела злость. — Вы все его так любили!
Алекс снова отвернулась к окну и принялась разглядывать мелькающие мимо машины с пассажирами. Так много людей. Какой деловой, деловой мир!
— Он был подлец, — услышала она собственный голос. — А я дура.
— Вы правы, милочка. Вы случайно не ждали, что он бросит меня ради вас? Или секса вам было достаточно, чтобы оставаться его рабыней?
Алекс промолчала. Пощечина Сюзен оказалась совершенно неожиданной. Ладонь угодила как раз по раненой щеке, голова Алекс дернулась и ударилась в боковое стекло.
— Отвечайте, когда я вас спрашиваю. — Алекс снова приложила жесткий пыльный платок к щеке. На ткани появилась новая кровавая полоса.
— Вы жили с этим несколько лет. Зачем теперь понадобилось его убивать? Зачем убивать меня? — Алекс даже удивилась, насколько спокойно она выговорила эту фразу. Господи, какая же глупость — погибнуть из-за Ролли Истфилда! Не от таинственной киллерши, жаждущей пристрелить ее за дружбу с Габриэлем Дэвисом. Не от руки Дэвиса, вцепившегося в глотку, как бешеный пёс. Не под колесами междугородного автобуса, в конце концов.
Ее замутило.
Пальцы Сюзен Истфилд вымазались в крови Алекс. Она нервно оттирала их другим платком, не отрывая взгляд от дороги.
— Скажите мне вот что. С вами он пользовался презервативом?
— Да.
— Всегда?
— Да, — быстро подтвердила Алекс. — Я… я сама требовала. Он не хотел.
— Стало быть, сами покупали?
— Да. — Ох уж эти вечерние походы в магазинчик, покупки в компании мальчишек-тинейджеров, которые бросали на нее косые взгляды и рассматривали руку в поисках обручального кольца. Понимающие взгляды за кассой. — Сама.
— Вам повезло. — Сюзен протянула руку к соседнему сиденью, нащупала пачку сигарет, толкнула в гнездо прикуриватель, нетерпеливо побарабанила пальцами по рулю и наконец закурила. — Некоторые оказались значительно глупее.
Алекс уже догадалась, о чем идет речь. Понимание шло откуда-то изнутри, как горячая волна. Еще один ножевой удар. Рассчитанный, глубокий, смертельный.
— Может, вам лучше провериться, дорогая, — усмехнулась Сюзен. Она выглядела более худой, чем на тех фотографиях, которые кидал ей в лицо Дэвис, более жесткой. Алекс смотрела на тонкие, почти птичьи кости рук, просвечивающие сквозь кожу. Руки женщины лет на двадцать старше, чем Сюзен. — Любезный Ролли не обращал внимания, пока я не заболела. Сначала было похоже на грипп. Но все никак не проходил и не проходил.
Сердце Алекс обливалось кровью. Она не могла выдавить ни слова. О Господи…
— Врачи сказали, что мне осталось максимум год. Не исключено, что в последние месяцы — на аппаратах. Я уже перестала есть, но они, несмотря ни на что, поддерживают мне жизнь. Несмотря на боль. Алекс, вы представляете, что это такое? Это разложение. Ваше тело начинает гнить изнутри. — Улыбка сползла с губ Сюзен. Теперь она пристально смотрела на дорогу, не обращая внимания на ослепительное солнце, бьющее в глаза.
— У вас… у вас положительный тест на ВИЧ? — прошептала Алекс, просто чтобы подтвердить страшную догадку.
Сюзен расхохоталась. Какой-то беззаботно-безумный смех, несмотря на жесткие складки у губ.
— Нет-нет, что вы! У меня положительный тест на СПИД. По полной программе. В самом разгаре. Это у Ролли была всего лишь ВИЧ-инфекция. Вероятно, только носитель. Он даже не чихнул ни разу. — Сюзен глубоко затянулась дымом. — Карен повезло гораздо меньше.
— Карен? — Алекс уже не обращала внимания на свой дрожащий, пропадающий голос. Ей больше ничего не хотелось знать. Она слишком устала.
— Наша дочка. К счастью, ей был всего годик. Она долго не протянула. Слава Богу.
Алекс уставилась на свои мертвенно-бледные пальцы, стискивающие платок. Кровавые следы, казалось, затаили угрозу. Энтони, вдруг ударила в голову паническая мысль. О нет, пожалуйста, только не это!
— Вы стерилизовали его, — проговорила она. Сюзен непонимающе повернула голову. — Огнем.
— Как вы догадались? Я хотела быть уверенной, что он не выживет, не сможет заразить кого-нибудь еще. Я позвонила в больницу и предупредила, чтобы они приняли меры предосторожности. Надеюсь, они прислушались к совету. — Сюзен опять глубоко затянулась, выпустила струю дыма и прищурилась: — Если вы пользовались презервативами, может, все еще обойдется. Тем не менее пройдите тест, дорогая. Это единственный способ убедиться.
На Сюзен напал неудержимый кашель, и она скрючилась за рулем. Алекс взяла ее за плечо, почувствовав острые, тонкие косточки, невероятное напряжение мышц. В легких Сюзен что-то хрипело и булькало. Алекс решила придержать руль, пока не пройдет спазм.
У ближайшего светофора Сюзен свернула направо, на стоянку перед продуктовым магазинчиком, и заглушила мотор.
Вот и всё, подумала Алекс. Господи, какая глупая, нелепая смерть!
Сюзен перегнулась через сиденье и открыла пассажирскую дверцу. В лицо Алекс ударила струя свежего воздуха. Она непонимающе уставилась на вдову Ролли.
— Выходите, — заявила та. Глаза ее были черными и огромными от боли. — Я больше не желаю вас видеть. Никогда.
Алекс выскользнула из машины, прихватив свою тяжелую сумку. Захлопнула дверцу, наклонилась к открытому окну и проговорила, глядя на окаменевший профиль Сюзен Истфилд:
— Простите меня.
Сюзен молча завела мотор, подала машину назад и выехала со стоянки. Чувствуя слабость в ногах, Алекс прислонилась к стене. Щека снова начала кровоточить. Она промокнула ее платком.
На платке, помимо красной полосы, остались влажные пятна.
Безумие всего происходящего накатило новой волной. Пошатываясь, она добрела до ближайшего закоулка и опустилась на колени. Желудочные спазмы слились с рыданиями. Рыдала она не из-за себя, а из-за смертельной, злой тоски в черных глазах Сюзен Истфилд.
Виновата, думала она. Виновата по определению.
Что она сделала с Энтони?
Из личных дневников Габриэля Дэвиса, найденных в его жилище.
Неопубликовано.
13 октября 1993
Дети такие небрежные по отношению к дорогим вещам. Розовая беретка, фиолетовые цветы; я кручу ее в руках, острые пластиковые края режут пальцы. Застрявшая прядка светлых волос. Прекрасные прямые волосы. Она очень любила плавать; маленькое тельце, преодолевающее силы гравитации, она плавала словно летала.
Очки выпали из ее кармана и зарылись в песок. Я нашел их позже. Мать ее была увядшей, измученной, бедно одетой. У нее были равнодушные глаза, даже когда она видела, что я слежу за ней.
Барнс, помоги мне. Прошу, помоги. Я не готов воспринимать это, не готов думать об этом. Ты слишком торопишься. Дай мне передохнуть.
Немного передохнуть.
Я не уверен, что розовая беретка принадлежит той, что в очках, или… о нет, нет, я не буду об этом думать. Не буду. Отстань, Барнс. Я уже разбил все зеркала, и у тебя нет способа прогрызть себе путь в мою голову.
Сегодня утром я звонил Энтони и рассказал, что ходил на детскую площадку. Я не сказал ему про беретку, про очки и про бедно одетую женщину. Это — тайна, которая принадлежит только мне. Только ты знаешь и понимаешь меня.
Журналистка хочет, чтобы я ей доверился. На этот раз я соглашусь. Я стану добровольным помощником в собственном уничтожении. Как Барнс под конец стал добровольной жертвой, а я — его палачом.
Думаю, она не подозревает, что я сам ее выбрал. До самого конца она будет думать, что это ее замысел.
Я люблю ее за ее жадность.
Алекс пила апельсиновый сок в баре отеля и подсчитывала, сколько стрел направлено в ее сторону. Габриэль Дэвис — главная. Таинственная Марджори Кассетти. Сюзен Истфилд. Впрочем, последняя, судя по всему, больше не желает ее смерти. Марковски, разыскивающий ее после гибели Роба Рэнджела и, не исключено, Ролли Истфилда.
Четыре тысячи долларов с мелочью заметно отяжеляли сумку, но это не та сумма, при помощи которой можно сражаться с правосудием.
