— Тот Айвазовский, что был на фотографии?
— Именно.
— И что же вас интересует?
— Меня интересует название корабля.
Вульф отхлебнул из чашки.
— Понимаю,— сказал искусствовед.
Он сделал еще один глоток и начал рассказ.
— Это казус в истории живописи,— сказал Вульф.— Автор, видимо, случайно пропустил букву «в» в слове «Цесаревич».
— А не мог он это сделать специально? — поинтересовался Ларин.
Маринист задумался.
— Не думаю...— сказал он.— Впрочем, мы уже об этом не узнаем.
— Значит, Айвазовский ошибся и пропустил одну букву.
— Да. Но ошибку заметили не сразу, а тогда, когда картина стала переходить из одной коллекции в другую.
Ларин улыбнулся.
— Интересно,— сказал он,— какова была реакция у того, кто первый заметил отсутствие буквы.
— Со временем эта ошибка стала восприниматься уже как достоинство картины,— объяснил Вульф.
Искусствовед продолжал не спеша глотать чай.
— Я слышал, что Айвазовский предлагал исправить надпись на судне, но владелец картины отказался от этого предложения.
Ларин задумался.
— То, о чем вы говорите, было где-нибудь зафиксировано? — спросил оперативник.
— Да, об этом много писали. Если хотите, могу сделать вам подборку...
После выходных подполковник Петренко решил устроить в Отделении субботник. Периодически, примерно один раз в квартал с Мухомором случались приступы любви к порядку и Уставу. Он попросил Соловца организовать работу во дворе и лично принял участие в даче указаний.
Оперативники расчистили территорию, вскопали газон и починили штакетник вокруг него. Объем работ был настолько велик, что потребовал немало времени и сил. Когда дело было сделано, старший лейтенант Волков по указанию майора сходил в магазин за пивом. Выйдя во двор Мухомор застал подчиненных за распитием пенного напитка.
— В чем дело? — обратился он к Соловцу.
— Задание выполнено, товарищ подполковник,— отрапортовал майор.
— И чем вы сейчас заняты?
— У нас перекур, Юрий Саныч,— сказал Дукалис. — Это не перекур, а пьянство в рабочее время.
Впрочем, голос Мухомора звучал добродушно.
— Через пятнадцать минут жду вас в своем кабинете. Отчитаетесь о проделанной работе.
Подполковник вернулся в здание Отделения. Оперативники закурили. Погода стояла солнечная.
— Эх,— сказал Дукалис, глядя на небо,— последние солнечные деньки!
Он был прав. Чувствовалось, что бабье лето заканчивается, и не за горами первые заморозки.
Вскоре оперативная бригада сидела в кабинете шефа. Соловец подробно отчитался о субботнике, который, почему-то был проведен в понедельник. Мухомор остался доволен. Перед тем, как отпустить подчиненных, он всеже решил поинтересоваться текущими делами.
— Что еще интересного у нас происходит? — спросил он.
Слово взял Соловец.
— Капитан Ларин провел оперативные мероприятия, связанные с исчезновением картины из квартиры Михайловских.
Мухомор поморщился.
— Вы же ее уже вернули,— сказал он.— И дело закрыли.
— Да, но появились новые обстоятельства, указывающие на то, что во время реставрации картину могли поменять,— доложил Соловец.
— Что за обстоятельства?
Слово взял Ларин. Он положил на стол перед Мухомором фотографию.
— Вот увеличенный снимок картины,— сказал он.— Эксперты подтверждают слова Михайловской, что до реставрации в названии корабля отсутствовала буква «в» в слове «Цесаревич». Я поговорил с экспертом-маринистом Вульфом. Он рассказал мне, что искусствоведам известно об этой ошибке Айвазовского.
Петренко с удивлением посмотрел на подчиненных.
— Ничего не понимаю. Бред какой-то,— сказал он.
— Есть подозрение,— объяснил Соловец,— что реставратор Круглов подменил картину с целью завладеть подлинником Айвазовского.
Мухомор внимательно рассмотрел снимок.
— Да...— протянул он.
Затем подполковник почесал затылок.
— Ладно,— сказал он,— если считаете целесообразным, займитесь этим. Но только в свободное от работы время. А в рабочее время занимайтесь делом.
Мухомор строго посмотрел на оперативников.
— Все. Идите. Работайте.
Приказ есть приказ. Милиционеры продолжили заниматься делом о картине Михайловских в свободное от работы время. Сегодня вечером они собрались в кабинете Соловца и разработали план операции...
На следующий день Соловец зашел на милицейский склад вещественных доказательств. Он встретил там капитана Николая Филимонова.
— Здорово, Коля,— сказал Соловец.
— Привет, Георгич.
— Как дела?
— Идут потихоньку.
— Слушай, у тебя по каким-нибудь делам картины в качестве вещественных доказательств проходят?
Филимонов задумался.
— Пошли,— сказал он.
Офицеры зашли в комнату, в которой хранились конфискованные вещи. Чего там только не было! Соловец взглядом окинул богатство, ставшее теперь народным достоянием.
— Что у тебя из картин? — спросил он.
Филимонов протянул ему документ
— Вот список,— сказал он.
Соловец прочитал бумагу, затем подошел к картинам, стоявшим в углу. Они были прислонены к стенке одна за другой. Оперативник выбрал одну, которая поменьше и посмотрел ее номер по списку.
— Номер сорок два,— прочитал он.— Пейзаж. Начало века. Автор неизвестен.
Майор посмотрел на капитана.
— Я могу ее у тебя взять на пару дней?
— Только под твою ответственность, Георгич. У тебя, кстати, закурить не найдется?
Соловец протянул Филимонову пачку сигарет.
— Спасибо,— сказал Филимонов.— А насчет картины, ты с ней поаккуратней. Сам понимаешь, если что, с меня голову снимут.
— Что за вопрос, Коля! Я тебя когда-нибудь подводил?
— Пока нет.
— Вот именно! Поэтому еще одна просьба.
— Слушаю.
— Мы недавно кидал брали. У них был дипломат с долларовыми куклами. Случайно не сохранился?
— А как же, здесь.
— Я у тебя его тоже на недельку заберу.
Филимонов усмехнулся.
— Никак, кинуть кого-то надумали?
— Не волнуйся, Коля, все верну.
Соловец вновь обвел взглядом комнату.
— Я еще покопаюсь в твоем хозяйстве,— сказал он коллеге,— может, что нужное найду...
Вечером старший лейтенант Волков направился на улицу Декабристов, в дом, где жил реставратор Петр Фомич Круглов. В руках него была упакованная в бумагу картина. Найдя нужную квартиру Волков позвонил в дверь.
— Кто там? — раздался мужской голос.
— Здравствуйте, мне нужен Петр Фомич Круглов,— сказал оперативник.
Реставратор открыл дверь.
— Чем обязан?
— Я звонил вам днем.
— А... По поводу консультации. Помню. Вы, если не ошибаюсь, Вячеслав?
— Совершенно верно.
— Проходите, пожалуйста.
Волков и Круглов вошли в мастерскую. Старший лейтенант осмотрелся. Последний раз запахи красок он чувствовал на уроках рисования в школе.
— Чай или кофе? — спросил хозяин.
— Пожалуй, чашку кофе.
Круглов вышел на кухню, чтобы поставить чайник. Через минуту он вернулся и предложил Волкову присесть. Они расположились вокруг журнального столика, на котором стояла большая пепельница. Круглов достал из кармана фартука пачку сигарет и положил ее на стол.
— Итак,— сказал он,— о чем мы будем говорить? Видите ли, Петр Фомич,— сказал Волков,— у меня недавно скончалась бабушка, и в наследство от нее я получил квартиру.
— Поздравляю.
— Спасибо. Так вот, затеял ремонт, старые вещи в основном выбросил. А с этой картиной я не знаю, что делать.
Волков распаковал картину, принесенную с собой.
— Вот,— сказал оперативник.
Он протянул холст в раме реставратору.
— Мне вас порекомендовали, как специалиста,— сказал старший лейтенант.— Посмотрите, пожалуйста.
Круглов взял в руки картину.
— Давайте посмотрим,— сказал он.
Реставратор поставил холст на мольберт. Затем он внимательно рассмотрел его.
— Это начало века,— заключил мастер.— Примерно десятые годы. Подпись отсутствует. Обычный ширпотреб. Рама изготовлена позже.
Круглов посмотрел на оперативника.
— Думаю,— сказал он,— цена этой картины около тысячи рублей.
Волков сделал удивленное лицо.
— Значит, реставрировать ее бессмысленно?
Круглов вздохнул.
— Реставрация этой картины обойдется вам в два раза дороже, и на стоимость ее она мало повлияет.
Оперативник закурил.
— Не могу сказать, что вы меня порадовали,— сказал он.
— Хорошие картины вообще редко встречаются.
— А вы бы не могли посоветовать, где можно купить что-нибудь стоящее?
Реставратор пристально взглянул на гостя.
— Вы хотите купить что-то для себя?
— Нет, у меня есть знакомые армяне.
