В тот же день капитан Ларин встретился с дядей Шерстобитова Юрией Евгеньевичем, коллекционером, собирателем старых писем. Шерстобитов-старший жил на Садовой, возле рынка. По дороге к нему оперативник должен был пройти мимо бесконечных торговых рядов, скученных на площади. Шум, запахи еды и грязь перемешались на огромном торжище в самом центре культурной столицы. Миновав площадь капитан оказался у четырехэтажного грязно-желтого здания.
Дверь квартиры открыл пожилой невысокий человек с пледом, наброшенным на плечи.
— Здравствуйте,— сказал Ларин,— вы Юрий Евгеньевич?
Поправив очки хозяин квартиры посмотрел на оперативника.
— Да,— ответил он,— чем обязан?
Капитан показал Шерстобитову-старшему удостоверение.
— Капитан Ларин. Я звонил вам сегодня днем. Хотел бы поговорить по поводу вашего племянника.
— Да, звонили. Припоминаю. Ну проходите.
Шерстобитов-старший впустил капитана в квартиру. В коридоре Ларин более внимательно рассмотрел хозяина квартиры. Это был человек лет семидесяти с остатками всклокоченных волос на голове, морщинистым лицом и небольшим брюшком, вываливающимся из пижамных брюк.
— Сюда, пожалуйста.
Юрий Евгеньевич провел Ларина в комнату. Небольшое помещение было так плотно заставлено мебелью, что, казалось, в нем недоставало воздуха. Кроме мебели там находились стопки книг, перевязанные веревками, коробки со старинной посудой и прочий хлам. Комната представляла из себя смесь музейного архива и плюшкинской кучи.
— Присаживайтесь,— сказал Шерстобитов-старший.
Он указал Ларину на кресло, чудом втиснутое между двумя шкафами.
— Спасибо,— сказал оперативник, присаживаясь. Хозяин сел к кресло напротив.
— Мой племянник всегда был разгильдяем. Сестра его избаловала,— начал рассказывать коллекционер.— Я ей говорил, что она неправильно воспитывает ребенка.
— Юрий Евгеньевич, ваш племянник рассказал мне, что сведения о картине, которую они с Ващенко похитили, он почерпнул из письма, которое вы ему прочитали. Не могли бы вы показать мне это письмо?
— Пожалуйста. У меня тут тысячи писем. Вот взгляните.
Шерстобитов-старший окинул взглядом набитые доверху шкафы. Затем он подошел к одному из них и стал рыться в письмах, сложенных в нем.
— Это бесценная коллекция, уверяю вас,— говорил при этом коллекционер.— Другой такой в городе нет. Здесь тысячи человеческих жизней, целые пласты культуры.
— А есть у вас письма знаменитостей? — спросил оперативник.
— Нет,— ответил коллекционер,— меня интересует история, отразившаяся в судьбах простых людей.
Наконец, хозяин коллекции отыскал в шкафу нужное письмо. Держа его в руках он опустился обратно в кресло.
— Вот ваше письмо,— сказал Шерстобитов-старший.— Вы знаете, где я его нашел? Не поверите. На городской свалке. Да, да, именно на свалке.
— Ваш племянник говорил мне об этом.
— Вы не представляете себе, какие письма там можно обнаружить!
— Разрешите взглянуть?
— Пожалуйста.
Коллекционер протянул пожелтевший от времени конверт оперативнику.
— Возьмите его себе,— сказал он.
Ларин не ожидал такой щедрости.
— Большое спасибо,— искренне произнес милиционер.— Если позволите, прочту его дома.
Он встал.
— Не за что,— ответил Шерстобитов-старший, тоже вставая.
Коллекционер проводил гостя до дверей.
— Заходите еще, у меня много интересного,— сказал он на прощанье...
Вечером у Ларина было назначено свидание с Машей. Со времени их расставания прошло уже больше десяти месяцев. До этого два года они были вместе. Трудно сказать, жалел ли кто-то каждый из них о произошедшем разрыве.
Скорее всего — нет. Однако время от времени их тянуло вновь увидеться. Может быть, для того, чтобы лишний раз убедиться, что решение расстаться было правильным. Свиданье было назначено в кафе на площади Льва Толстого.
Ларин пришел первым. Он заказал себе сто грамм водки и стакан томатного сока. Алкоголь подействовал на оперативника расслабляюще. Он вновь прокрутил в памяти законченное сегодня дело. В кармане его лежало письмо, найденное коллекционером на городской свалке. Странно, но ему не хотелось его сейчас читать. Все, что было связано с поисками картины и грабителей, превратилось для оперативника в прошлое. Ларин привык жить сегодняшним днем. В кафе вошла Маша. Она села за столик рядом с оперативником.
— Здравствуй,— сказал он.
— Привет,— ответила бывшая подруга капитана.— Что ты пьешь?
Ларин пожал плечами.
— Водку.
— Закажи мне рюмку коньяка и чашку кофе.
Маша не изменила своим привычкам.
— Как ты поживаешь? — спросил оперативник, сделав заказ.
— У меня все в порядке. Как у тебя?
Капитан отхлебнул из рюмки.
— Поймал сегодня преступников.
— Много?
Ларин задумался.
— Пятерых,— ответил он, мысленно пересчитав всех арестованных.
— При мне такого не случалось,— отметила Маша.
— Ты просто уже многое не помнишь.
Официант поставил перед Машей коньяк.
— За что выпьем? — спросила она.
— За твое здоровье.
— И за твои успехи.
Бывшие любовники чокнулись.
— Будем здоровыми и успешными,— резюмировал Ларин.
На улице шел мелкий дождь. Первый раз за последние пару недель погода испортилась. Еще с утра было солнечно. Горожане, вышедшие из дома без зонтов, ругали себя за беспечность. Погода в северном мегаполисе любит преподносить сюрпризы. Она также изменчива, как настроение жителей, которое легко меняется от плохого к хорошему и наоборот.
На следующий день капитан Ларин пришел в квартиру Михайловских. Его встретила Таня. Подмышкой у оперативника была завернутая в бумагу картина.
— Здравствуйте, Таня,— сказал он.
— Здравствуйте, Андрей.
Девушка, улыбнулась, впуская Ларина в квартиру
— Вот, принимайте.
Оперативник показал студентке картину.
— Что это?
— Похищенная у вас картина.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Преступников мы задержали.
Казалось, Таня была больше обрадована не возвращением картины, а приходом Ларина.
— Спасибо,— пропела она.— Да вы проходите, раздевайтесь.
Капитан вошел в прихожую и снял плащ.
— Я сейчас приготовлю чай,— заботливо сказала Таня.
— Спасибо,— сказал Ларин.— А где родители?
— Родители в гостях. Вы проходите, а я сейчас принесу чай.
Таня отправилась на кухню, а оперативник вошел в знакомую ему комнату. Он осмотрелся. Возвращенные Михайловским вещи были любовно расставлены по местам. В квартире царил уют и порядок.
Ларин развернул бумагу, вынул картину и повесил ее на стену.
— Вот так,— сказал он сам себе.
В комнату вошла Таня. Она несла поднос, на котором были две чашки чая, сахарница и розетки с вареньем.
— Вы пьете с сахаром или без? — спросила девушка.
— Кладу всегда одну ложку,— ответил оперативник.
Таня поставила поднос на журнальный столик перед диваном. Гость и хозяйка приступили к чаепитию. Оперативник показал рукой на стену, где висела картина.
— Теперь все, как прежде,— сказал он.
— Честно говоря,— призналась девушка,— я уже забыла о ней. Попробуйте варенье. Оно домашнее.
— Спасибо.
Капитан зачерпнул варенье из розетки.
— Очень вкусно,— сказал он.
— А у нас еще ругают милицию! — посочувствовала оперативнику хозяйка.— Да когда я в институте об этой картине расскажу, мне не поверят!
— Кстати, как ваша учеба?
Таня пожала плечами.
— Учусь помаленьку.
— А где?
Девушка прищурилась.
— Вы невнимательны,— сказала она.— Я вам уже говорила, что учусь в Академии Культуры.
— Да, да, вспомнил. Вообще-то я очень внимателен.
— Это легко проверить. Вы обратили внимание, что на картине, которую вы принесли, в названии корабля допущена грамматическая ошибка?
— Вы в этом уверены? Я хорошо помню название «Цесаревич Александръ», но я не видел в нем ошибок.
Картина висела на противоположной стене. Изображенный на ней крейсер и его название были настолько мелкими, что с дивана их не было видно.
— Подойдите и посмотрите,— сказала Таня.
Ларин нехотя встал с дивана и подошел к холсту.
Оперативник внимательно рассмотрел картину.
— «Цесаревич Александр»,— прочитал он.
Капитан посмотрел на Таню.
— Ну и где ошибка?
Девушка подошла к картине и посмотрела на нее.
— Странно,— сказала она, прочитав название крейсера.— В слове «Цесаревич» была пропущена буква «в». Мы всегда смеялись над этой ошибкой.
— Наверное это реставратор исправил.
— Я только сейчас заметила, что она отреставрирована.
— Значит, это не я, а вы невнимательны.
Таня улыбнулась.
