Гуров понял, что друг далеко еще не закончил, закурил новую сигарету, терпеливо ждал.
— Ну, думаю, — продолжал Станислав, — коли ты непременно желаешь от меня что-то скрыть, то я твой секрет непременно узнаю. Он со мной сладко разговаривал, так я с ним еще слаще. Чуть к стулу не прилип. Карантин так карантин, говорю, оно и к лучшему, меньше мороки, быстрее домой попаду, расшаркался и на выход. Прикупил в ближайшей палатке несколько плиток шоколада, на пятьдесят рублей, между прочим.
— Оплатим. — Гуров вынул из сейфа конверт, достал из него пятьдесят рублей, перебросил на стол друга.
— Я вижу, ты. Лев Иванович, завелся. Это хорошо. Нянечка, сестра, другая сестра, разведывательные вопросы, улыбки, комплименты, и уперся я в очень сердитого доктора, как в стену. Гонит меня и гонит, я и с одного бока, и с другого, ни в какую. А когда я власть матюгнул, высказался, мол, нас на защиту закона поставили, а богатенькие тем законом подтираются, в глазах у доктора мысль появилась. Я ухватился, тяну. И образовалась такая картина.
Вчера около семнадцати прозекторскую заперли. Там главанатом, неизвестные в штатском. Все срочные вскрытия в другое место перенесли. Тишина. Охрана. Все притихли, ничего понять не могут. Так и не поняли. Утром стало известно, что главанатом, может, его по-другому называют, заболел, сел в свою машину, домой уехал. Затем, говорят, взял отпуск за свой счет, укатил в санаторий. Даже друзья не знают в какой. Главврач утверждает, что говорил с ним по телефону, имеет заявление, написанное собственноручно.
Мой врач, который все рассказал, в бешенстве, говорит, не тридцать седьмой, вскрытие провели незаконно, какие-то сроки не выдержали, не уточнял я, помалкивал да кивал. Позже узнаю, при вскрытии, кроме начальства, некий практикант-студент присутствовал. Он там вторую неделю сшивается, полы подтирает, инструмент моет, в общем, “шестерка”. Так ему практику закрыли, нужные бумажки подписали, говорят, учись дальше, здесь под ногами не крутись. Тут, Лева, я и понял, вот мой шанс.
Заглянул в канцелярию, представился, взял книги, где этих практикантов регистрируют, имя его я уже знал, дальше дело несложной техники.
Хороший парнишка, в Измайлове живет. Он на радостях с утра принял, я его пивком угостил. Короче, видел он оба тела, множественные переломы и прочее. Главное, бедра у обоих исколоты, парень говорит, мол, наркоманы, слов нет. Ну, я парню объяснил, что он меня никогда не видел и лучше ему данную историю забыть, а пока до начала занятий куда-нибудь из Москвы умотать. Парень толковый, вопросов не задавал, собрался быстро, дружку позвонил, я его до метро подбросил.
— Беспредел, — сказал Гуров и матерно выругался. — Чтобы газеты не муслякали, что сын олигарха, который лицо, приближенное к императору, наркоман и дошел до того, что с крыши нырнул, такую фантасмагорию устроили.
Оперативники долго молчали. Затем Гуров рассказал о своем визите и закончил:
— Мы сработали неплохо, но вперед не продвинулись.
— Как не продвинулись? — возмутился Станислав. — Сколько наркоманов ежесуточно в Москве кончают с собой?
— А кто установил, что они прыгнули добровольно? — спросил Гуров. — Ломки у них не было, сидели спокойно. И хотя мадам Сергеева не самая лучшая женщина, которую я видел, в одном я ей верю. Антон не дошел до полной зависимости от наркотиков, он был человек наполовину свободный. И свою комнату он убирал сам, никакая горничная так заправлять кровать не станет. Наркоманы? Безусловно. Но это не конец истории, только начало.
— Пойдем к Петру, к генерал-полковнику, у них звезды на плечах больше и оклады выше. Вот пусть они и решают.
— Я подумаю, — ответил Гуров.
— Если ты плохо подумаешь, я пойду один. Ты, Лев Иванович, среди людей живешь, обязан с ними считаться.
Гуров взглянул удивленно, ничего не ответил и снял трубку зазвонившего телефона. Докладывал Нестеренко. Ни в университете, ни в школе, где училась Алена Васильева, ничего интересного. Каникулы. Был у нее дома, мать сущая ведьма, не пустила в дом, разговаривала через цепочку. Прежде чем захлопнуть дверь, женщина крикнула: “Ее бог наказал”. У Котова в служебной “Волге” телефона не было, но, если бы он хоть что-нибудь раскопал, позвонил бы обязательно.
Гуров ни слова не сказал Станиславу, что его имя произнесла Вика и головной болью они обязаны собственному агенту. И о знакомстве Вики с мадам Сергеевой тоже ничего не сказал, он лишь между прочим спросил:
— Ты давно видел Платиновую?
— С месяц, но разговаривал с ней по телефону два дня назад. Она в порядке, если нужно, можно подключить. — Станислав точно знал: Гуров никогда просто так ничего не спрашивает.
— Назначь ей встречу, я хочу с ней увидеться, — сказал Гуров. — Без тебя.
— Вообще-то не положено, господин полковник, — ответил Станислав. — Но если вы желаете...
— Не говори глупости, и я желаю.
— На конспиративной квартире или у нее дома? — Станислав отлично понимал, шеф взбесился от того, что он, Крячко, занял противоположную позицию.
— Где ей удобнее и когда удобнее, но не позднее завтрашнего дня, — ответил Гуров.
— Обычная история, старшие братья не замечают, как младшие растут. Выяснив столь прискорбный факт, они очень удивляются. — Станислав тяжело вздохнул. — Но за стаканом воды или за бутылкой ты можешь послать меня и сегодня.
— Я могу послать тебя значительно дальше, дорогой. — Гуров встал. — А сейчас мы идем к Петру.
Генерал, как обычно, сидя в кресле без пиджака, быстро писал. Кивнув офицерам, недовольно забурчал, махнул на них короткопалой рукой, мол, устраивайтесь и ждите.
Гуров достал сигареты, пошел к окну, встал у открытой форточки, Станислав занял свой стул. Вскоре Орлов бросил ручку, закрыл папку, сцепив пальцы, хрустнул ими, сказал:
— Поругались. Добро. Мужики должны цапаться, иначе мышцы одрябнут. На вас, господа, много жалоб. Особенно на тебя, Стас. Ты чего в морге безобразничаешь? Другого места не нашел? А вы, великий сыщик, подловили человека в нетрезвом виде, куражитесь, самовольно проводите досмотр квартиры.
— Если на оперов не жалуются, значит, они не работают, — изрек Станислав.
Гуров, как обычно, промолчал. Стас видел, шеф сильно не в духе, когда Орлов, сняв трубку прямого телефона, сказал: “Алексей Алексеевич, вы просили к себе Гурова, мы собираемся к вам втроем. Не возражаете?” Он взглянул на часы, сказал: “Успеем”, — и поднялся.
Станислав вновь глянул на резко очерченные скулы Гурова и заметил:
— Лев Иванович неважно себя чувствует, ему лучше к заместителю министра не ходить.
Все трое слишком давно знали друг друга, не только понимали с полуслова, а отмечали любую интонацию. Тот факт, что Крячко высказался по вопросу, который его не касается, назвал Бодрашова по должности, означал, что Гуров закусил удила и его не надо показывать руководству.
Орлов оглядел Гурова, хмыкнул неодобрительно, косо глянул на Крячко и сказал:
— Нас ждут немедленно. Кто ищет, тот всегда найдет. Стас, твой шеф парень уже взрослый, — и первым вышел из кабинета.
— Петр Николаевич, пиджак! — Верочка догнала сыщиков в коридоре, протянула Орлову его пиджак.
— Довели старика, — бормотал Орлов, надевая пиджак на ходу. — Скоро к министру в кальсонах явлюсь.
Секретарша Бодрашова распахнула двери и громко сказала:
— Алексей Алексеевич, напоминаю, у вас только тридцать минут.
Генерал-полковник, тоже без мундира, расхаживал по кабинету, и по дыханию Бодрашова Гуров определил, что куратор только что делал гимнастику.
— Здравствуйте, рассаживайтесь. Сегодня курить нельзя, жду гостей, — быстро говорил хозяин. — О жалобах на вас расскажет позже Петр Николаевич. Лев Иванович, у вас имеются конкретные результаты?
— Можно полагать, что погибшие употребляли наркотик. Однако собой владели, в момент падения ломки не ощущали, находились в спокойном состоянии.
— Точно или можно полагать? — спросил генерал.
— Заключение экспертизы отрицательное. Я лично располагаю иными сведениями, — ответил Гуров.
— Коррупция? — резко спросил Бодрашов. — Дали взятку?
— Это вряд ли, господин генерал-полковник. Просто дали на анализ чужую кровь, — сказал Гуров.
— Ваши выводы?
— Отец и мать способствовали, что недоказуемо. Но фактически ребят довели до самоубийства, и наркотик в деле не главное. Работу следует продолжать. — Гуров сделал короткую паузу и закончил: — Необходимо работать.
— А что мне докладывать? — Бодрашов прищурился.
— Я знаю только то, что мне докладывать...
— Чушь! — перебил Гурова заместитель министра. — Докладывают, имея факты. Вы же, полковник, высказали немотивированные предположения. Если я повторю ваши слова наверху, меня сочтут дураком.
— Зато мы докажем, что не марионетки...
