Ознакомительная версия.
— У моего мальчика тоже! Пожалуйста, Арнольд, тебе не обязательно делать это.
Ракель сделала шаг в его сторону, и он поднял пистолет. Но направил оружие не на нее, а на Олега.
— Не расстраивайся, Ракель. Тебе тоже будет позволено умереть. Ты сама по себе не цель, но свидетель, от которого мне придется избавиться.
— Харри раскроет тебя. И убьет.
— Мне жаль, что я вынужден причинить тебе столько боли, Ракель, ведь ты мне нравишься. Но мне кажется, ты должна это знать. Ты понимаешь, Харри совершенно ничего не раскроет. Потому что, боюсь, он уже мертв.
Ракель недоверчиво посмотрела на его лицо. Ему действительно было жаль. Внезапно телефон на столе засветился и издал простой звук. Ракель бросила на него взгляд.
— Кажется, ты ошибаешься, — сказала она.
Арнольд Фолкестад нахмурился:
— Дай-ка мне его.
Ракель протянула ему телефон. Он приставил пистолет к затылку Олега, взял телефон и быстро прочитал сообщение. Потом он остро взглянул на Ракель.
«Не давай Олегу посмотреть подарок».
— Что это значит?
Ракель пожала плечами:
— Во всяком случае, это значит, что он жив.
— Это невозможно. По радио рассказали про взрыв моей бомбы.
— Не мог бы ты просто немедленно уйти, Арнольд? До того, как станет слишком поздно.
Фолкестад задумчиво моргал, глядя на нее. Или сквозь нее.
— Я понял. Кто-то опередил Харри. Вошел в квартиру. Бум-бам. Ну конечно. — Он коротко хохотнул. — Харри едет сейчас оттуда, так ведь? Он ни о чем не догадывается. Я могу сначала застрелить вас, а потом просто дождаться, когда он войдет вот в эту дверь.
По-видимому, он еще раз прокрутил в голове эту мысль, кивнул, соглашаясь с первоначальными выводами, и направил пистолет на Ракель.
Олег закрутился на стуле, попытался подпрыгнуть и отчаянно застонал через кляп. Ракель посмотрела в дуло пистолета. Сердце ее почти перестало биться. Словно мозг уже принял неизбежное и начал прекращать работу. Она больше не боялась. Она умрет. Умрет за Олега. Может быть, Харри успеет добраться сюда до того, как… может быть, он спасет Олега. Потому что сейчас она кое-что знала. Она закрыла глаза и стала ждать непонятно чего. Удара, укола, боли. Темноты. У нее не было богов, которым она могла бы вознести молитву.
В замке раздался грохот.
Она открыла глаза.
Арнольд опустил пистолет и уставился на дверь.
Маленькая пауза. И снова грохот.
Арнольд сделал шаг назад, взял с кресла плед и набросил на Олега, полностью накрыв его вместе со стулом.
— Делай вид, что все в порядке, — прошептал он. — Скажешь хоть слово — я всажу пулю в затылок твоему сыну.
В замке загрохотало в третий раз. Арнольд занял позицию позади закамуфлированного стула, так чтобы пистолет его не был виден от входной двери.
И вот дверь открылась.
На пороге стоял Харри. Высоченный, с широкой улыбкой, в расстегнутом пиджаке, с изуродованным лицом.
— Арнольд! — закричал он радостно. — Как приятно!
Арнольд рассмеялся ему в ответ:
— Ну и видок у тебя, Харри! Что случилось?
— Палач полицейских. Бомба.
— Да что ты?
— Ничего серьезного. Что привело тебя сюда?
— Проезжал мимо и вспомнил, что мне надо обсудить с тобой расписание. Подойди, пожалуйста, сюда и посмотри.
— Сначала я должен крепко обнять вот ее, — сказал Харри и раскрыл объятия для Ракели, бросившейся ему на грудь. — Как прошел полет, любимая?
Арнольд кашлянул:
— Лучше бы ты отпустила его, Ракель. Мне сегодня вечером еще многое надо успеть.
— Как ты строг, Арнольд, — рассмеялся Харри, выпустил Ракель из объятий, отстранил ее от себя и снял пиджак.
— Иди сюда, — сказал Арнольд.
— Здесь больше света, Арнольд.
— Колено болит. Иди сюда.
Харри наклонился и стал развязывать шнурки.
— Я сегодня побывал в центре чудовищного взрыва, поэтому тебе придется меня извинить: я хочу сначала снять ботинки. А коленом тебе в любом случае придется воспользоваться, когда будешь уходить, поэтому тащи расписание сюда, раз уж дело такое срочное.
Харри уставился на свои ботинки. Расстояние от того места, где он стоял, до Арнольда и стула, накрытого пледом, составляло шесть или семь метров. Слишком далеко для того, кто совсем недавно поведал Харри, что из-за повреждения зрения и дрожи в руках не может попасть в мишень с расстояния более полуметра. А сейчас мишень вдобавок внезапно сложилась и значительно уменьшилась, опустив голову и наклонив туловище вперед так, чтобы его защищали плечи.
Он тянул за шнурки и делал вид, что они не поддаются.
Заманить Арнольда. Он должен умудриться подманить его сюда.
Потому что выход был только один. И возможно, поэтому Харри внезапно стал спокойным и расслабленным. All in.[76] Все уже сделано. Остальное в руках судьбы.
И наверное, именно это спокойствие учуял Арнольд.
— Как скажешь, Харри.
Харри услышал, как Арнольд шагает по полу. Он по-прежнему сосредоточенно занимался шнурками. Харри знал, что Арнольд только что прошел мимо стула, накрытого пледом. Олег сидел совершенно тихо, как будто знал, что происходит.
А теперь Арнольд прошел мимо Ракели.
И вот момент настал.
Харри поднял глаза. И увидел черный глаз пистолетного дула на расстоянии двадцати-тридцати сантиметров.
Он знал, что с того момента, как он вошел в дом, любое резкое движение заставит Арнольда начать стрелять. Сначала в ближайшего. В Олега. Интересно, Арнольд понял, что Харри вооружен? Понял, что он возьмет пистолет на фиктивную встречу с Трульсом Бернтсеном?
Может быть, да. А может быть, и нет.
В любом случае это уже неважно. Сейчас Харри не успел бы вынуть оружие, как бы близко оно ни находилось.
— Арнольд, почему…
— Прощай, друг.
Палец Арнольда начал сжиматься вокруг курка.
Харри знал, что полного откровения не случится, не будет того озарения, которое, как принято считать, настает в конце пути. Не будет большого откровения насчет того, почему мы родились и умираем, в чем был смысл того и другого, а также всего, что произошло между этими двумя событиями. Не будет и малого откровения насчет того, что заставляет людей, подобных Фолкестаду, жертвовать своей жизнью ради разрушения жизней других. Вместо этого будет только синкопа, быстрое лишение жизни, банально, но логично поставленная посреди слова точка. Поче — му.
Порох горел с взрывной — буквально — скоростью, и созданное им давление вытолкнуло пулю из латунной гильзы со скоростью около трехсот шестидесяти метров в секунду. Мягкий свинец принял форму бороздок в дуле, которые заставляют пулю вращаться так, чтобы она сохраняла стабильность во время движения по воздуху. Но в данном случае в этом не было необходимости. Пролетев всего несколько сантиметров по воздуху, свинцовая пуля прошила кожу черепа и притормозила, столкнувшись с костью. Когда пуля дошла до мозга, скорость ее уменьшилась до трехсот километров в час. Сначала снаряд прошел сквозь участок коры, отвечающий за моторику, и уничтожил его, обездвижив человека, потом продырявил височную долю мозга, уничтожил функции lobus dexter и lobus frontalis,[77] задел глазной нерв и натолкнулся на внутреннюю часть черепа с противоположной стороны. Угол попадания и низкая скорость привели к тому, что, вместо того чтобы пробить кость и выйти наружу, пуля срикошетила, пробила другие части внутреннего содержания черепной коробки и, постепенно замедляясь, наконец остановилась. К этому моменту она нанесла так много повреждений, что сердце перестало биться.
Катрина поежилась и забралась под руку Бьёрна. В большом церковном помещении было холодно. Холодно внутри, холодно снаружи, стоило одеться потеплее.
Они ждали. Все собравшиеся в церкви Уппсала ждали. Кашель. Интересно, почему люди начинают кашлять, как только войдут в церковь? Может быть, что-то в самом помещении вызывает першение в горле и желание сглотнуть? Даже в такой современной церкви, как эта, из стекла и бетона? А может быть, произвести это действие заставляет страх издать какой-то звук, который будет усилен акустикой? Или же это просто человеческий способ выразить другие подавленные чувства, выплюнуть их, вместо того чтобы разразиться слезами или смехом?
Катрина покрутила головой. Народу было немного, только самые близкие. Так мало, что для каждого из них было достаточно одной буквы в записной книжке Харри. Она увидела Столе Эуне. В кои-то веки в галстуке. Его жена. Гуннар Хаген, тоже с женой.
Она вздохнула. Надо было одеться теплее. Хотя Бьёрну, кажется, не холодно. Темный костюм. Она и не знала, что ему так идет костюм. Она смахнула пыль с его рукава. Пыли на нем, в общем-то, не было, просто она произвела такое движение. Интимный жест любви. Как у обезьян, ищущих вшей в шкурах друг у друга.
Ознакомительная версия.
