— Кардиналы! — вопил тот. — Господь — мой пастырь! Я страшусь…
В его глазах появился безумный блеск.
На лице сержанта не дрогнул ни один мускул, он лишь сказал:
— Здесь только мы, цыплятки, преподобный.
Тот, подавшись вперед, стал-, вглядываться во тьму, пытаясь разглядеть темный силуэт.
— Если вы сотрудники полиции, то заявляю: Чарли Чинк умышленно вытолкнул меня из окна, чтобы я погиб, но Всевышний поместил Тело Христово, чтобы смягчить мое падение…
— Это была корзина с хлебом, — поправил сержант.
— Тело Христово, — упорствовал преподобный.
— Ладно, преподобный, хватит ломать комедию, — сказал Броди. — Если вы хотите сказать, что психически больны и не отвечаете за ваши поступки, так это ни к чему. Никто ни в чем вас не обвиняет.
— Его заколола Иезавель. Дульси Перри. Заколола ножом, который вручил ей Чарли Чинк.
Броди чуть наклонился вперед.
— Вы видели, как он передавал ей нож?
— Да.
— Когда?
— На следующий день после Рождества. Она сидела в машине, возле моей церкви. Она думала, что ее никто не видит. Он подошел, сел рядом, вынул нож и показал, как им пользоваться.
— А где находились вы?
— Смотрел в щелочку окна. Я понял, что она приехала в мою церковь совсем не за тем, чтобы отдать какую-то старую одежду на благотворительные цели.
— Она и Джонни были прихожанами вашей церкви?
— Они считали себя таковыми, потому что Большой Джо был членом секты, но они никогда не приходили. Им не нравилось пребывать в святом экстазе.
Могильщик понял, что Броди в замешательстве, и поспешил на выручку:
— В этой церкви прихожане, когда входят в экстаз, начинают кататься по полу.
— С чужими женами, — добавил Гробовщик.
Лицо Броди как-то обмякло, а стенографист разинул рот и перестал писать.
— Они не раздеваются, — пояснил Могильщик. — Просто катаются по полу в конвульсиях — поодиночке и парами.
Стенографист был явно разочарован.
— Кгм-кгм, — прокашлялся Броди. — Значит, когда вы выглянули из окна, то увидели, что в корзинке с хлебом лежит Вэл с ножом в груди. Вы поняли, что это тот самый нож, который Чарли Чинк вручил в свое время Дульси Перри, так?
— Хлеба там тогда не было, — заявил преподобный.
— Что же там было? — спросил, моргая, Броди.
— Белый человек и цветной полицейский. Они погнались за вором.
— А, это вы, значит, видели, — облегченно проговорил Броди, решив, что теперь ему есть за что ухватиться. — Значит, вы видели, как совершилось убийство?
— Я видел, как она его зарезала, — заявил преподобный.
— Вы не могли это видеть, потому что она еще была в квартире.
— Тогда я не видел, правильно. Меня вытолкнули из окна. Я увидел это, когда уже вернулся обратно в комнату.
— В какую?
— В ту, где стоял гроб.
Броди посмотрел на него, наливаясь краской.
— Слушайте, преподобный, мы собрались не шутки шутить. Мы расследуем убийство.
— Я не шучу, — сказал тот.
— Ладно, значит, вам все это пригрезилось?
Преподобный выпрямился и негодующе посмотрел на Броди.
— Мне было видение.
— И в нем вас вытолкнули из окна?
— Оно меня посетило уже после того.
— Видения бывают у вас часто?
— Постоянно, и они всегда говорят правду.
— Ладно, как же она его убила?
— Она спустилась на лифте, а когда вышла на улицу, там в корзине, куда я упал, лежал Вэлентайн Хайнс.
— Вы же сказали, там не было корзины.
— Сперва не было, но затем Тело Христово превратилось в корзину с хлебом. Он лежал в корзине, а она вытащила нож и вонзила в него.
— Что он там делал?
— Лежал и ждал, когда она выйдет.
— Чтобы она его зарезала?
— Он не ожидал, что она его ударит ножом. Он понятия не имел, что у нее есть нож.
— Нет, этот номер не пройдет. Лучше скажите, не уходил ли кто из квартиры — по-настоящему, не в видении, а пока вы были внизу?
— Мои глаза застилала пелена. Я понимал, что надвигается видение.
— Ладно, преподобный, я вас отпускаю, — сказал Броди, оглядывая содержимое карманов преподобного, лежащее на столе. — Но для человека, именующего себя проповедником Священного писания, вы не очень-то помогаете нам.
Преподобный Шорт не шелохнулся.
Броди толкнул Библию, бумажник, связку ключей и платок через стол по направлению к владельцу. Бутылка, однако, вызвала его интерес. Он открыл ее, понюхал, удивился, затем поднес к губам, попробовал и сплюнул на пол.
— Господи! — воскликнул он. — Персиковый бренди и настой опия. И вы это пьете?
— Успокаивает нервы, — пояснил преподобный Шорт.
— И вызывает видения? Если бы я хлебнул такого, у меня тоже появились бы видения. — Обернувшись к полицейским, Броди с отвращением сказал: — Уведите его.
Внезапно преподобный Шорт завопил:
— Не отпускайте ее! Арестуйте! Сожгите! Она ведьма. Она действует по научению дьявола. А Чинк ее сообщник.
— Мы ею займемся, — обещал один из полицейских, уводя Шорта. — У нас есть специальное местечко для ведьм и колдунов тоже, так что смотрите!..
Преподобный вырвался из их объятий и упал на пол. Он стал кататься по полу, молотить руками и ногами, на губах у него появилась пена.
— Теперь я понял, что такое святой экстаз, — сказал Броди.
Стенографист хихикнул.
— Похоже, у него сейчас появится видение, — скачал Могильщик с невозмутимым лицом.
Броди уставился на него, но тот замолчал.
Полицейские взяли Шорта за руки и за ноги и вынесли его из камеры. Вскоре один из них вернулся за собственностью преподобного.
— Он псих или притворяется? — спросил Броди.
— Похоже, и то, и другое, — сказал Могильщик. — Вообще-то, может, что-то в его бреднях и правда, — сказал Могильщик. — Я помню, что все пророки в Библии были либо эпилептики, либо психи.
— Кое-что из им сказанного я готов принять, — буркнул Броди. — Мне только не нравится, как он это выразил.
— Кто следующий? — спросил Могильщик.
— Давайте первую жену Джонни, — сказал Броди.
Аламена вошла кротко, нервно теребя высокий воротник платья, словно девочка, которая хорошо помнила, как ее здесь высекли за плохие отметки.
Она села на табурет в кругу света, положив руки на колени. Украшений на ней никаких не было.
— Как вас звать? — спросил Броди.
— Просто Аламена.
— Ладно. Быстро расскажите мне про Вэла и Дульси.
— Тут особенно нечего рассказывать. Пару лет назад она стала петь в кабаре Смолла, через полгода заарканила там Джонни. И накрепко. Вэл пришел на свадьбу сестры — и так в семье и остался.
— Кто были кавалеры Дульси до замужества?
— Она их быстро меняла, все выбирала… Искала золотую жилу.
— Как насчет Вэла? Он тоже искал золотую жилу?
— Зачем? Ему уже застолбили участок.
— Он помогал в клубе? — спросил Броди.
— Не то чтобы помогал… Короче, Джонни никогда не доверял ему свои деньги.
— Так что же произошло между Дульси, Бэлом, Джонни и Чинком?
— Вроде бы ничего.
— Так-так. У Вэла были враги?
— Не было. Он не так устроен.
Лицо Броди пошло пятнами.
— Черт, но не сам же он всадил себе нож в сердце?
— Такое тоже бывало, — заметила Аламена.
— Не тот случай. Это уже ясно. Он не был ни пьян, ни под действием наркотиков. Конечно, это пока предварительное заключение, все покажет вскрытие, но почему он оказался в корзине в это время суток?
— Может, его ударили ножом и он в нее упал?
— Нет, его зарезали, как раз когда он в ней лежал. По состоянию хлеба он явно понимал, что в корзине уже кто-то до него побывал. Может, он даже видел, как падал в нее из окна преподобный Шорт. Вот я и хочу задать один простой вопрос. Почему он спокойно там лежал, почему позволил кому-то наклониться и вонзить в него нож и не оказал ни малейшего сопротивления?
— Он не ожидал, что такое может сделать друг. Он, возможно, решил, что с ним хотят пошутить, — отозвалась Аламена.
Все три детектива внутренне напряглись.
— Думаете, это друг? — спросил Броди.
— А вы так не думаете? — отозвалась Аламена, пожимая плечами и слегка разводя руками.
Броди вынул из стола нож. Аламена спокойно посмотрела на него, словно видела сотни таких ножей.
— Это он?
— Похож.
— Вы его раньше видели?
— Вроде нет.
— Вы бы узнали его?
— В Гарлеме все ходят с ножами. Как их отличишь?
— Такие ножи в Гарлеме очень у немногих, — возразил Броди. — Это нож ручной работы, шеффилдской стали, сделанный в Англии. Его можно купить в Нью-Йорке лишь в одном месте — «Аберкромби и Фитч», Мэдисон-авеню. Он стоит двадцать долларов. Разве может обычный гарлемский бандит поехать в центр Нью-Йорка за импортным охотничьим ножом, выложить двадцатку и оставить его торчать в теле жертвы?
