– А ты кины про гарлемы нью-йоркские смотрел? – орал на партнера Стуруа, выговаривая за то, что Эдик изначально связался с этим подонком. – А вдруг эта девчонка не просто какая-то там шлюха, а сестра главы кенийского клана «Черная пантера»?… Они нас с тобой при нас же есть будут!.. Я, между прочим, видел нечто подобное. Уверяю, весьма неприятное зрелище. По крайней мере, лично меня на першение в горле пробивает… А еще одного французского легионера такие вот бросили к термитам…
Эдик, хотя и высказал большие сомнения по поводу «черных пантер» на невских берегах, тем не менее слушал, не перебивая: периодически соглашаясь, но при этом давая понять, что, к сожалению, «подобным дерьмом заниматься народ в очередь не стоит». А так – все правильно: из двух нар действительно стоит выбирать лучшие.
После того, как Стуруа выпустил пар и немного успокоился, партнеры закурили план дальнейших действий. Причем, как в прямом, так и в переносном смысле. Но, как они ни вертели, ни прикидывали, не вытанцовывалось главное – что теперь делать с Глуховой? Позвонить ей, извиниться и попросить: дескать, у нас тут небольшая научно-популярная накладочка по археологической части случилась? Посему не могли бы вы, Валентина Степановна, стянуть «Хронику византийского монаха Дионисия» в другой, более удобный для нас день? И это с учетом того, что все теленовости последних дней забиты сообщениями о беспрецедентном усилении мер безопасности по охране Государственного Эрмитажа. В общем, Запольский грянул – и музейные мужи принялись неистово креститься!
– Слушай, Родезия, сколько вообще эта хрень может стоить? – торкнуло вдруг Линчевского.
– Реальная стоимость «Хроники» – миллион-полтора. Естественно, долларов. Но, учитывая, что она внесена во все известные каталоги и проходит как музейная, сдать ее можно разве что частным коллекционерам. Тем, которые по всему миру собирают шедевры искусства исключительно для личного пользования.
– И как ими можно пользоваться?
– А я знаю? Возможно, они много и бурно кончают от тайного созерцания украденных экспонатов. Вот только за реальную цену явно ворованную вещь они всяко брать не станут.
– А за нереальную?
– Дадут процентов десять-двадцать. Редко больше.
– Получается, что с учетом всех накладных расходов на этой хреновине Ребус ни фига не поимеет? Разве что при удачном раскладе выйдет в ноль. Так?
– Слушай, а мне это как-то и в голову не приходило.
– Отсюда вывод, – продолжил разматывать Линчевский. – «Хроника» до зарезу нужна ему самому. Персонально. Невзирая на затраты и реальные риски. Навроде косяка с Дорофеевым.
– На кой черт Ребусу может понадобиться «Хроника Дионисия»?
– Вдруг он тоже мечтает на нее цинично кончить. И вообще, дело не в этом.
– А в чем?
– А в том, что завтра мы с тобой, Родезия, возьмем этого монаха. После чего изменим в нашем прежнем договоре всего один пункт. А именно: тот, который касается обязанностей сторон. Где будет особо указано, что коли Ребусу так уж нужна эта хреновина, то мы согласны ее уступить. Но!.. За реальную, то бишь рыночную, цену. Купил дуду – на свою беду. Не умеешь играть – поможем продать.
– Мы что, собираемся развести Ребуса? Но ведь ты говорил, что это нереально?
– То было на Пасху. А теперь по всем раскладам наш черед метать. Причем почувствуй разницу: мы собираемся его не разводить, а кинуть. А даже такой сибирский валенок, как Ребус, обязан знать и соблюдать понятия правильных пацанов. В которых написано что?…
– Что?
– Кидок – не предъявляется…
Убивать хранительницу Стуруа не собирался с самого начала. Все равно было очевидно, что с ее диагнозом без длительного курса интенсивной терапии она протянет год-два максимум. Учитывая, что Глухова едва ли примется трубить на всех углах о пропаже подотчетного ей Дионисия, сохранялась большая вероятность, что рукописи в фондах спохватятся уже после естественной кончины хранительницы. Если, конечно, у Ребуса нет иных, кроме как продажа, видов на сей артефакт. Посему в тот вечер они всего лишь подсыпали в стакан с чаем щадящую дозу быстродействующего снотворного и, когда Валентина Степановна отключилась, бережно перенесли ее на диван. После чего тщательно уничтожили все следы своего пребывания в квартире и, захлопнув дверь, удалились, унося с собой бесценный манускрипт. С четко зафиксированной для себя ценой.
Стуруа так никогда и не узнает, что Эдик, будучи прекрасно осведомлен о человеческих слабостях своего напарника, в этой ситуации решит подстраховаться. И вдогонку к невинному снотворному растворит в чае еще и лошадиную порцию промедола, гарантировавшую обширную сердечную аритмию. Так что вкупе со снотворным в организме старухи просто обязан был взболтаться убийственный коктейль. Ничего не поделаешь: «Для грабителя вы слишком добрый и мягкий человек, Станислав».
Той же ночью концессионеры снова позвонили Завьялову. Переговоры вел Эдик, как более продвинутый в вопросах российского кидалова пользователь. «Порадовав» Сергея Гавриловича сообщением о том, что Дионисий сменил форму собственности с государственной на частную, он озвучил ошарашенному контрразведчику рабочий вариант нового трудового соглашения. Вариант был предельно прост и краток: восемьсот тысяч долларов налом в обмен на «исторический тугамент» и деликатный отказ от предложенного ранее кокаинового контракта. Последнее цинично мотивировалось якобы благородным «всех денег не заработаешь».
И вот тут Завьялов сорвался. И ладно бы просто нахамил в ответ. Или, что в данной ситуации вполне уместно, принялся откровенно угрожать. Но, сказав и первое «А», и второе «В», Завьялов шлепнул еще и третье «С». А именно: заявил, что господа Серый и Чёрный теперь могут просто взять и засунуть себе этого самого Дионисия в задницу. Поскольку на территории России они не найдут идиота, которому можно толкнуть эту рукопись хотя бы за десять штук. А за границу они ее не вывезут – уж за это Завьялов ручается лично! А если Стуруа и Линчевский сомневаются в его возможностях, то «пусть вспомнят не столь давнюю историю с банановозами и задержанными на таможне посылками с дурью».
Позднее Сергей Гаврилович сто раз пожалеет об этой своей несдержанности. А пока взбешенный Эдик, мгновенно врубившись, откуда росли ноги у их «непрухи номер раз», с ходу изменил условия сделки. Теперь итоговая сумма выплаты была увеличена на сто тысяч морально-ущербных баксов, а недельный срок «на всё про всё» сокращен до трех дней. Иные варианты – не обсуждаются.
– Вот так-то, Родезия, – усмехнулся Линчевский, отключая трубку и вынимая из нее SIM-карту. – Чем унижаться и просить, лучше спиздить и молчать…
С этими словами он выбросил симку в открытое окно и повернул ключ зажигания.
– Ну что, как говорил Майкл Корлеоне, пришла пора залегать на матрацы. А через три дня поглядим: правду ли люди гутарят, что кишка – дело тонкое.
К слову сказать, Сергею Гавриловичу Завьялову эрмитажная идея шефа не понравилась сразу. На его взгляд, сам изначальный посыл ее был, мягко говоря, небесспорен. Все-таки Ребус и господин Вексельберг хоть и являлись серьезными величинами, но – каждый в своей весовой категории. И что с того, если один действительно умудрился заслужить индульгенцию от государства путем возвращения на родину коллекции Фаберже? Это вовсе не означает, что точно такой жест Власть изобразит и в отношении авторитетного бизнесмена (или все-таки криминального авторитета?) Сурина, оказавшего посильную помощь в отыскании украденного и вывезенного за границу эрмитажного шедевра. В этой жизни имеет значение лишь имя, которое удалось связать с фактами, а не сами факты. Но если у первого имя было Вексельберг, то вот в случае с Владимиром Анатольевичем Суриным «имя» его было Ребус. С соответствующей на это «имя» реакцией. Байку про черного кобеля, которому не могут помочь даже самые навороченные, суперсовременные отбеливатели, пересказывать не надо?
Ну да хозяин – барин. Если Ребус сам для себя сформулировал и принял решение, переубедить его еще никогда и никому не удавалось. Особенно теперь, когда его, разогнавшегося в своих гигантских бизнес-темах до крейсерской скорости, обстоятельства вынудили резко развернуться и взять курс на Испанию. Конечно же, он был взбешён. Ибо в его положении мгновенно затормозить, в принципе, можно. Вот только тогда можно смешно вылететь через «лобовое стекло». А выглядеть посмешищем для Ребуса было смерти подобно.
Именно по этой причине в общую схему операции по похищению и последующему судьбоносному возвращению «Хроники византийского монаха Дионисия» был встроен отдельный блок-модуль, посредством которого предполагалось организовать системный сбой в империи Игоря Ладонина. Человека, который, как выяснилось, и выступил тем самым диспетчером, заставившим Ребуса притормозить. По крайней мере в своей, в питерской вотчине. Понятно, что шансов реально посадить Ладонина по «эрмитажной теме» было немного. Тем не менее, последствия удара по репутации доселе удачливого бизнесмена превзошли даже самые смелые прогнозы. Одни только журналюги так обсосали, отработали и отписали в картинках историю задержания главы «Российского слитка», что любо-дорого почитать и посмотреть! А ведь это и есть цель. Это и есть победа. Даже если позднее и выяснится, что вся эта история с Ладониным и Эрмитажем полный бред, то осадок все равно останется. Останется в умах чиновников, банкиров, потенциальных инвесторов, силовиков и прочих охотников до «желтой клюквы» эдакий заархивированный файл-вирус. Который может раскрыться в нужное время устами какого-нибудь олигарха: «Да, да, что-то такое припоминаю…» Человек – он всего лишь человек. И тянется он к красивым заговорам и интригам с чудовищной силой. К тому же попутно по Ладонину были нанесены и другие локальные удары. Как то: ликвидирован ведущий юрист, тяжело ранен начальник департамента безопасности, украдены база контрактов и прочая электронная отчетность, со дня на день планируется рейдерский заход на комбинат в Архангельске…
