– всего лишь слабость, уходящая из тела. Так говорят в Кируне старики. Тяжело дыша, Ребекка приблизилась к вершине, откуда была видна горная избушка. Она заперта, сейчас не сезон. Стены заметены недавним снегопадом, видна только верхняя половина окон с изогнутыми аркой красными рамами. И Ребекке понадобилось почти два часа, чтобы сюда добраться.
Вперед. Правая нога – левая. Ребекка тяжело дышит, пот заливает глаза. В правом неприятное покалывание. Ресница, похоже. Поравнявшись с избушкой, Ребекка остановилась глотнуть воды. Слева – колесо старого подъемника, называемого еще Пумпхюсбакен.
Ребекка затолкала в рот жменю «охотничьей смеси» – шоколад, изюм, орехи. Зажевала, проглотила, запила водой. Время поддержать силы. С таким уровнем сахара в крови, да еще на фоне полного обезвоживания организма она не вытянет остаток пути.
«Остаток? – Ребекка удивилась собственным мыслям. – А куда ты, собственно, собралась?» Она оглянулась в сторону летней тропы, и страх пахнул в лицо, словно взмахнула крылом невидимая гигантская птица. Лавиноопасный район, и Ребекка это знала.
«Остановись, девочка, – зашептали снежные волчицы. – Поворачивай, пока не поздно». «Возьмите меня к себе, – мысленно ответила им Ребекка. – Мне уже все равно. Мне давно все безразлично».
Она пошла дальше. Теперь главное было не сбиться с курса. Выйти по скрытой под снегом летней тропе к двум небольшим озерцам в начале перехода между Куоблатьярро и Латкатьоккой. Чтобы попасть на перевал через Куоблу.
То там, то здесь снег пересекали следы куропаток. Ровные строчки из голубоватых воздушных крестиков между неглубокими ямками. Ребекка боялась, что не заметит озер. Определить границу озера под слоем снега не так просто, как может показаться.
Ребекка вспомнила, как ее отец однажды бурил землю под снегом, полагая, что там озеро. Ледовый бур после этого пришлось выбросить. «Мы ведь никому не скажем об этом, верно? Все равно я собирался покупать новый». Как будто Ребекка застала его за чем-то постыдным.
Палящее солнце и свет – словно взметнувшаяся из-под снега молния. На глаза навернулись слезы, но теперь Ребекка видела его перед собой – первое, вытянутое озеро. Кто-то в Кируне говорил, что, если идти по внутренней дуге банана, а потом по внешней окружности горошины, непременно окажешься на перевале, ведущем к верхнему озеру. Возле склона Бирана.
Ребекке не нравилась эта шутка. Нужно совсем не иметь воображения, чтобы сравнить живописные горные озера с бананом и горошиной. Но сейчас, когда снегопад подтер контуры, эта метафора оказалась очень даже кстати.
Ребекка следовала мягкому изгибу береговой линии, стараясь не пропустить крайнюю точку. Свистящий звук усилился: это скользили по снегу подбитые шкуркой лыжи. Правая – левая – правая – левая. Она почти преодолела переход между «бананом» и «горошиной». Небольшое вздутие посреди белой равнины указывало на твердую почву. В озере не ловили рыбу, поэтому вариант забытых снастей отпадал. Скорее всего, большой валун. Справа две вершины Куоблатьярро. Нужно держаться правой стороны. Ребекка достала бутылку, глотнула еще. Вода заканчивалась, нужно было взять больше.
Она постояла, вслушиваясь в тишину – плотную до осязаемости, как под церковными сводами. Монс, оказываясь в таких местах, всегда чего-то боялся и становился разговорчивым до болтливости. На Ребекку, наоборот, тишина навевала умиротворение.
Теперь она старалась двигаться мягче, осторожно переставляя ноги. Предстоял подъем на перевал, но бедренные мышцы протестовали. В результате подбитая шкуркой часть теряла контакт со снегом и лыжи соскальзывали назад. Ребекка выпала из ритма, и движение стало еще более изматывающим.
Она подбадривала себя. Подавалась назад верхней частью корпуса, ощущая боль, как будто кто-то прокручивал мышцы вокруг бедренной кости в разные стороны. Сводила лопатки, раздвигая плечи, давая легким возможность наполниться воздухом. Вперед-вверх, вперед-вверх…
Оставив за спиной оба горных пика, Ребекка так взмокла, что ощутила на спине воспаленные желобки, по которым струился пот, стекая к низу спины и далее по задней стороне бедер. Глаза болели, как будто их терли не песком даже, а гравием. Ребекка открыла бутылку, но та оказалась пустой. Сразу раздулся язык. Ребекка взяла в рот горсть снега и огляделась. Она стояла на верхнем горном озере, к юго-востоку лежал Биран. Между Бираном с одной стороны и одной из вершин Куоблы открывался спуск к Корсавагге, к которому она так стремилась.
Оба склона были достаточно круты. При более благоприятных обстоятельствах здесь могла пролечь лыжня или след снегохода. Но в том-то и дело, что рассчитывать на благоприятные обстоятельства в таких местах не приходится. Опасность схода лавины сохраняется почти всегда. И вся ее задумка – чистой воды безумие. Это Ребекка и сама понимала какой-то глубинной частью сознания.
Она вышла на ближайшую горизонтальную площадку. Хотела перебраться к Бирану, но там, как обычно, ветер дул с запада, поэтому снегопад был особенно обильным. Ребекка добралась до склона, по которому должна была спускаться, и остановилась.
До сих пор она была в безопасности. Теоретически оставалась возможность повернуть назад. Снежные волчицы вокруг поднялись на лапы. Их горячее дыхание лизало снег – «посмотрим, как ты выкрутишься…»
Ребекка поставила ноги на ширину плеч и подпрыгнула. Прислушалась – ничего подозрительного. Оттолкнулась палками, скользнула вперед, потом назад. Снега оказалось больше, чем она ожидала. Разворачиваться трудно. Правая лыжа отъехала в сторону, и Ребекка чуть не потеряла равновесие. Плюс измотанные бедренные мышцы, в которых совсем не осталось силы. Неприятное чувство потери контроля над собственным телом, которое не сможет сориентироваться на спуске. Ребекка стоит на ногах, но это пока…
Она ритмично задышала, восстанавливая сердцебиение. Огляделась и прикрыла глаза рукой. Больно смотреть, больно щуриться. Что за паршивые солнечные очки!
«Это какой же дурой надо быть…» – подумала она.
Теперь Ребекке предстояло пройти по краю под самым крутым участком Бирана, под которым склон был наиболее пологим и куда более удобным для спуска, чем отвесная часть сверху. Правда, на нем собиралось больше снега, поскольку он лежал с подветренной западной стороны. Последний снегопад был настолько сильным, что даже здесь, в горах, приращение было заметным. Солнце растопило верхний слой, и он образовал ледяную корку, державшую человеческий вес. Но шкурки на лыжах давали дополнительное трение, а стальная окантовка – опору, без которой Ребекка была бы вынуждена с силой вдавливать лыжи в хрупкий наст.
Через триста с лишним метров она услышала звук, как будто одна из волчиц вздохнула. А потом снег под лыжами зашевелился. Почти незаметное движение,
