Ознакомительная версия.
Поздний завтрак, он же ранний обед, проходил в молчании — уха требовала почтения. Лишь звякали рюмки да стучали о края тарелок ложки. Облегченно вздыхали генералы, и хихикали, переглядываясь, женщины. В общем, не скучали. Генеральский водитель не счел необходимым для себя сидеть за общим столом, и Дуся накрыла ему на веранде. И когда, наконец, дошли до осетра, разговор возобновился на той фразе, на которой и закончился перед подачей ухи на стол.
— Так чего скрываешь-то, колись, старый дружище? — с улыбкой сказал Алексей. — Какой свой-то интерес, говоришь, имеешь?
— Да я все по поводу того Антона, соседа Дусиного. Не надоел тебе еще?
— A-а… ты про Калужкина? — немного помрачнел Алексей. — Не забыл я, Вячеслав, твою просьбу. Сказал ребятам, чтоб проверили повнимательней те факты, о которых ты говорил по телефону. Ну, просьба начальника, сам понимаешь… Разобрались-таки довольно быстро. И, скажу тебе, к великому моему сожалению, ничего нового не обнаружили. Кроме твоих слов. Но слова, даже и твои, Слава, при всем моем к тебе уважении, сам знаешь, к делу не пришьешь, поскольку ни один из твоих фактов не нашел подтверждения. А те улики, которыми следствие располагает, так все они указывают против него. Не хочу аппетит портить и перечислять, ты и сам наверняка знаешь. Ни один факт, Слава, — по слогам произнес Алексей. — Увы! Не за что зацепиться. И рад бы… в рай…
— Не может того быть, Алеша, — помотал головой Грязнов. — Они ж их тебе на стол не выкладывали? — Дождавшись отрицательного жеста, он продолжил: — Не будем проводить собственное следствие, но вот тебе первый факт, который мне, человеку непричастному, но… как ты понимаешь, и не от сохи все-таки, представляется серьезным. Давай я скажу, а выводы ты сделаешь сам, ладно?
— Давай, так и быть, — улыбнулся Алексей и похлопал себя по животу, — пока уха уляжется.
— Факт первый. Ты ведь сто лет здесь живешь и местные обычаи прекрасно знаешь, да и обычаи твоих соседей. Убит карачаевец, балкарец, лично мне сейчас все равно, не в конкретной национальности дело. Все улики, а их кот наплакал, такие: поругались из-за пчельника, богатый сосед в самом деле, как я слышал, потравил пчел Калужкина. Случайно, нарочно — нам тоже все равно. Калужкин грозил этому… Дадаеву, да? Ружье показывал. А убит тот предприниматель из автомата, это тоже известно. Представляешь, сыскари даже гильзу от автомата обнаружили где-то во дворе у потенциального убийцы. Я правильно излагаю?
— В общем, правильно, если без нюансов.
— А мы как раз с тобой к ним и подходим, Лешенька, дорогой мой. Ты ведь должен понимать Дадаевых, когда им следствие прямо на убийцу главы семьи показывает? Но тогда позволь, а куда же девалась их вековая кровная месть? Или я чего-то не понимаю? Вы, что ль, ее из Астрахани отменили? Больше того, я опять-таки слышал, что сами Дадаевы очень недовольны арестом Калужкина и о мести ему даже не помышляют. Я оставляю этот факт тебе. И без комментариев. Но с одной просьбой личного характера: подумай над причиной такого мирного поведения Дадаевых. Хотя сами они тебе вряд ли что скажут. А твоим сыскарям — тем более. Но уверяю тебя, что очень скоро вы найдете труп, возможно, хорошо известного вам человека. И, как, возможно, покажет расследование, он окажется недругом Дадаевых. Это — не факт, а моя догадка.
— Слушай, Слава, — недовольным тоном заговорил Алексей, — вот ты все одно и то же: я слышал, кто-то говорил… Кто, назови, и мы его допросим.
— А он, понимаешь ли, друг ты мой хороший, ничего вам не скажет, и именно по той причине, что вы станете его тягать на допросы. А ему или его семье за это — полный кирдык. От никому не известных людей. И чем станешь оправдываться? Кстати, насчет семьи… — Грязнов посмотрел на Зину. — Я могу?
Зина насупилась, подумала и, наконец, кивнула.
— Спасибо. Очень надеюсь, Леша, что ты не станешь вызывать для допроса эту женщину только за то, что она сказала правду?
Алексей неопределенно пожал плечами, а потом с иронией посмотрел на Зину и кивнул, подтверждая, что не будет.
— Очень хорошо. Так вот, вторая улика утверждает, что Калужкин застрелил участкового уполномоченного Грибанова. Поругались они вроде бы, как убеждают опять же слухи. Пуля в его затылке и найденная гильза выпущены из того же АКМ. Далее. Третья улика указывает на то, что Антон застрелил еще и доктора Усатова, и снова из известного уже, но так и не обнаруженного автомата, — все найденные гильзы, кстати, идентичные, об этом вся деревня знает. А вот от кого, остается улыбаться прозорливости сыскарей. За что же его-то застрелил Калужкин? Это ведь там, — Вячеслав кивнул в сторону условной Астрахани, — доподлинно известно. И никаких иных версий нет, как говорится, по определению. Или по понятиям, как угодно. Причина? Тоже «уважительная»: доктор не смог — или не захотел — спасти жизнь дочери Калужкина, сбитой рядом с постом ГАИ неизвестной машиной, а «скорая» пришла, когда помощь была уже не нужна. Она из Замотаевки ехала, так пока то, другое… Что мог сделать доктор, ничего не имея под рукой? А ничего. И Калужкин определенно это знал. Но слышали — я подчеркиваю: слышали! — что он грозил страшной местью нерадивому эскулапу. Это следствие и записало. А через три месяца у сына Калужкина обнаружился гнойный аппендицит. И опять доктор ничего не мог сделать. И этот факт следствие приняло к обвинению Калужкина как важнейшую улику. А между тем вот Зина — помни, ты обещал! — сама слышала и даже видела, как накануне ночью к доктору приходили неизвестные люди и грозили расправиться и с ним, и с его семьей, если он… А вот дальше, за что конкретно грозили, этого Зина не смогла услышать. Но доктор на другой день ходил как потерянный, а тут беда с мальчишкой. Ну, ошибся доктор, не смог поставить точный диагноз, и никто другой тоже не смог бы, а до Замотаевки опять не довезли. Вот доктор после всего этого в тот же вечер до безобразия напился, вышел во двор, тут его и… Это так было, Зина?
— Так, — она кивнула. — Сама видела своими глазами. И слышала угрозы этих людей, дом Егора Петровича рядом с моим, а окна у него были открыты настежь. Ночь была жаркая, все пооткрывали. И выстрел на другую ночь я тоже слышала — громкий. А случилось это уже на другой день после смерти Васи Калужкина. Нину-то сбила машина еще год назад, недалеко от поста ГАИ. Кстати, гаишники даже искать не стали ту машину, которая ее сбила, сколько ни ходил к ним Антон Сергеевич. Он даже с одним из них подрался, так ему потом год условно дали…
— Леш, — хмуро сказал Грязнов, — я глубоко уважаю твою работу и тебя, ты знаешь. Поэтому скажи мне честно, куда мы катимся? Разве ты сам, будучи когда-то классным сыскарем, позволил бы себе вот так, спустя рукава, вести расследование?.. Молчишь? Все, дорогой, больше у меня нет для тебя подходящих аргументов, хотя есть одно предположение. Хочешь?
— Ну, давай уж…
— Я могу только догадываться, в чем мог провиниться перед неизвестными деревенский доктор. Сейчас я и выскажу это свое предположение, а Зина, если она согласится со мной, может подтвердить. Скажи, Зинуля, у вас в медпункте всякие рецептурные лекарства имеются?
— Ну а как же?
— А кто обычно возил лекарства из Замотаевки?
— Да сам Егор Петрович и договаривался с ним о транспорте. У него же раньше была своя машина-пикап, старенькая, но она уже фактически не ходила.
— И наркотические средства тоже заказывал?
— Не так чтобы очень, но… Без них не обходится ни одна медицинская точка.
— А кто проверял то, что он привозил?
— Да никто, он сам знал, что нам нужно.
— Я вот уже слышал от рыбачков, да и сам успел увидеть: с наркоманией-то у вас тут не просто. Коноплей каждый второй балуется. Видел и тех, кто уже явно на игле сидит. Не мог ли твой Усатов снабжать по своим каналам любителей анаши или кокаина, марихуаны?
— Нет, что ты, Слава, он был очень честный и глубоко порядочный человек! — Зина понурилась.
— А я верю. Но тогда по какой причине на доктора могли наседать неизвестные люди, угрожали ему, после чего он был, извини, Леша, вскоре благополучно расстрелян, и, повторяю, заметь, из того же автомата, что и Дадаев. И участковый уполномоченный — тоже.
И повсюду были обнаружены стреляные гильзы — на тех местах, где, по прикидкам твоих сыщиков, должен был бы стоять очень меткий убийца. Соответственно и пули, надо понимать, извлекли идентичные. Ну надо же, какой упорный этот Калужкин! Какой настойчивый: пообещал, пригрозил, и — труп! Мне он представляется идеальной находкой для тех, кто тщательно скрывает подлинных убийц. И добавлю последнее: они, эти убийцы, господам следователям хорошо известны. Или я за сорок лет службы так ни черта и не понял! Ничему не научился! — Грязнов разгорячился и закончил совсем уже почти на крике.
— Ну, ты нервы-то побереги… — пробурчал генерал Привалов. — Вот видишь, тебе, оказывается, на месте виднее. Но я-то всего ж этого просто не знал. Так чего ж ты от меня-то хочешь? Приказать, чтоб пошли по-новому? Ну, прикажу, а дальше что, если дело уже, по сути, в суде? Прокуратура вряд ли согласится с моими жидкими доводами. К тому же там ведь — не одно и не два убийства, а чуть ли не пять. И все нити снова сходятся на Калужкине. На его угрозах и гильзах проклятых. Других-то фактов нет…
Ознакомительная версия.
